Глава 12
Из мотеля я позвонил отцу. Он был счастлив слышать меня, и удивлен тем, что я в Нью-Йорке. Он предложил мне, что сам оплатит мой авиабилет, чтобы я смог приехать к нему. (Мой отец всегда хочет платить за все сам и часто ему это удается.) Я сказал ему, что заплачу за билет сам и на следующий день прилечу в Омаху.
Я не был очень воодушевлен этой поездкой. Так как я не знал, как пойдет моя жизнь дальше, и не мог сказать отцу, как долго я у него пробуду, я был в глупом положении. Я объяснил ему, что прилетел сюда по делам и жду звонка моего друга, который одновременно является и моим шефом. Так как он знал, что я бывший офицер канадских королевских ВВС, а затем израильских ВВС, он понимал, что не может задавать мне много вопросов.
Когда мой друг позвонит, я узнаю, куда я поеду дальше. Я также сказал ему и его жене Джиджи, что мой друг скоро приедет в Вашингтон, и если мое пребывание у них приносит им какие-то проблемы, я могу подождать его и в Вашингтоне. Я заметил, как долго я оправдываюсь, хотя для этого не было причин.
Я никогда не приезжал надолго к отцу. Мои родители развелись, когда мне было пять лет, потом моя мать забрала меня в Израиль. Не столько, потому что она хотела меня вырастить, сколько потому, что не хотела, чтобы это делал мой отец. В конце концов, моим воспитанием занялись дедушка и бабушка по линии отца, в чем им страшно мешало отношение к этому моей матери. В их хозяйстве она вела себя скорее как сестра, чем как мать. Она страшно ревновала меня к ее же родителям.
Именно мои дедушка и бабушка пробудили во мне любовь к Израилю и к сионистскому движению. Я получил от них изрядную дозу иудейской веры, за что я благодарен им до сих пор, хотя они и не были ортодоксальными евреями.
Так как они боялись, что отец заберет меня в США, если установит со мной прямой контакт, то позаботились о том, чтобы этого контакта не было. Любая связь с ним была для меня прервана, пока мне не исполнилось 17 и я не нашел в ящике стола припрятанное его письмо мне вместе с чеком на мое содержание. До того времени я рос в твердом убеждении, что он не хотел иметь ничего со мной. Сегодня тяжело определить величину той боли, которую на долгие годы доставило мне это убеждение. Я не могу описать ту ярость, которая переполнила меня, когда я узнал, что меня обманывали долгие годы.
Намного позднее я узнал, что отец посылал мне письма каждый месяц. Когда мой отец узнал, что его чеки обналичиваются, но не получал ответа от меня, то решил, что это я не хочу иметь с ним никаких отношений. Он просто не мог представить, что его письма не доходят до меня.
Сразу после того, как я нашел его письмо, я позвонил ему, а потом посетил его до моего призыва в армию. Затем мы регулярно встречались на короткое время, но так и не смогли построить мостик через трещину, которую принес развод моих родителей.
В этот раз мои чувства были такими же. Я чувствовал, как он разочарован тем, что ему так и не удалось сблизиться со мной. И я тоже не смог создать близость между нами. Мы были как два противоположных полюса магнита. Я не мог сесть с ним и рассказать правду, хотя я очень этого хотел и наверняка должен был бы это сделать.
Тихая гармоничная жизнь, которую мой отец вел в зажиточном квартале Омахи, со всеми внешними признаками «истории успеха» и веселостью человека, который воплотил в жизнь «американскую мечту» только усиливало мое чувство прострации из-за того, что я был оторван от семьи и висел над пропастью только на одной тонкой ниточке.
Вторник, 8 апреля 1986 года. Омаха
Во время прогулки я позвонил Эфраиму из автомата. Я уже неделю был в городе и не получал никаких известий от него. Я оттягивал звонок до последнего, пока уже не смог обойтись без него.
– Я рад, что ты позвонил, – сказал он. – У меня есть работенка для тебя.
– Почему же ты мне не позвонил сам?
– Я как раз хотел это сделать. Я хочу, чтобы ты позвонил одному человеку в Нью-Йорке.
– Я его знаю?
Думаю, что нет. Его зовут Аврахам Бар-Ам, он бригадный генерал резерва.
– Один из твоих друзей?
– Ни в коем случае. Сукин сын пытается продавать оружие иранцам. Этот тип передал нам имена своих контактеров и ждет подтверждения, он даже недавно притащил одного из них сюда.
– Что я должен сделать?
– Ты должен позвонить ему в Нью-Йорк и сказать, что все разрешено. Возможно, он записывает звонки, так что будь краток.
Мне это не понравилось. Мне показалось, что я буду по прежнему работать на Моссад, вместо того, чтобы положить конец их делишкам. У меня было ясное чувство, что Эфраим меня использует для других дел, по принципу: «раз уж ты все равно там..»
Но он означал для меня связь с настоящей жизнью. И он вернул смысл тем годам, которые я отдал Моссад. Еще важнее было то, что он поставил меня в такое положение, где я мог бы удовлетворить свое желание мести. Я никогда не любил Эфраима на самом деле и не воспринимал его как личного друга, мне всегда было понятно, что я использую его, как и он меня.
– Что ты понимаешь под: «Все разрешено»? – спросил я. – Если это так, почему вы сами ему не позвоните?
– Он знает меня; это ловушка. Все подстроено бюро. Я передал ему контактера. Сегодня я узнал, что этот контактер был перевербован ФБР и стал их информатором. Он еще раньше работал на ЦРУ.
– Почему же вы тогда не предупредите этого человека, Аврахама?
– Это не пошло бы на пользу нашему плану.
– Почему нет?
– Я хочу, чтобы они его взяли. Это будет чувствительный удар по бюро. Если они попытаются ему помочь, то будут слишком плохо выглядеть в глазах американцев, а если они оставят его в беде на расстоянии вытянутой руки, то он пойдет ко дну и потянет их за собой. И так, как это зависит от моего звонка, я сделаю так, что его повесят.
– Я понял. Я ожидал от тебя со временем чего-то такого.
– Не будь глупцом. Это нечто другое. Этот тип делает все только ради денег, и он заслужил свое наказание.
– О'кей, – сказал я.
Несколько секунд мы молчали. Потом Эфраим тихо сказал: – Позвони ему и скажи, что ты друг и что связь установлена. Он должен действовать по плану.
Он дал мне номер телефона и некоторые данные, которые мне могли бы пригодиться. – Я скоро позвоню тебе.
Я повесил трубку, подумал пару секунд, что делать дальше, потом взял трубку и набрал номер, который дал мне Эфраим.
После многих гудков трубку взяла женщина.
– Да?
– Могу я поговорить с Аврахамом?
– Кто Вы?
– Я его друг.
– Могу я узнать Ваше имя?
– Нет, я просто друг и у меня есть ответ для него.
Она не ответила. Через несколько секунд в трубке послышались щелчки.
– Алло?
– Аврахам?
– Да, с кем я говорю?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});