Господи… Вот так и попадаются преступники. На мелочи, о которой я просто обязан был подумать! Невозможно не подумать, это же лежало на поверхности! Это должно было прийти в голову мне, причем сразу, а не следователю, который в том, что происходило с Аликом, ничего не понимал и сейчас не понимает, но логически рассуждать умеет гораздо лучше, чем я.
– Вы об этом, похоже, вообще не подумали? – участливо спросил Учитель, переведя наконец взгляд на меня и уставившись на мою переносицу, будто обнаружил там прыщ или написанное красным фломастером признание в убийстве. – Вот так на мелочах и попадаются… – повторил он вслух мою мысль. Только я-то преступником не был, мне нужно было время, чтобы обдумать, понять, как, черт возьми, это оказалось возможно…
– Только не говорите, – предостерегающе поднял ладонь Учитель, – что ваш друг весь, целиком, вместе с рубашкой перекочевал из другой реальности в нашу. Полный обмен, так сказать. Из ваших же рассказов следует, что такого никогда не было и такое попросту невозможно. А новую теорию по этому поводу я не приму, извините. Это будет уже перебор, верно?
– Я не собираюсь…
– И я тоже, – резко сказал следователь. – Много я слышал всякого, но такого, как сегодня…
– Так зачем же я, по-вашему, встречался с Соней, Ингой и Шаулем? – сделал я слабую попытку вернуть разговор в правильное русло.
– Искали козлов отпущения, – объяснил Учитель. – Вам нужны люди, имевшие мотив. Пусть у них железное алиби, но, если был мотив, полиция может ими заинтересоваться, а вы таким образом отвлечете от себя внимание. На время, конечно. Из чего следует, что вам отчаянно нужно было выиграть время – день, два, неделю. Чтобы… что? Вы мне это сейчас скажете или…
Он сделал многозначительную паузу, которую я не стал прерывать. Мне действительно нужно было время, но не для того, чтобы, как он думал, сбежать или организовать себе алиби, которое у меня и без того было. Я должен был сначала подумать, потом поговорить с Ирой, а потом сделать то, что поставит в этой трагедии точку.
– Я спросил вас: для чего вы хотели выиграть время? Понятно, что вы в сговоре с женой убитого и его матерью – иначе они не стали бы рассказывать те же сказки, что вы. Вопрос: кто из вас убил и что вы успели сделать до приезда полиции? Заменить нож? Тогда куда вы дели тот, которым убили? Получается, что у Гринберга было три ножа, а не два? Если Бреннер, Киреева и Бардана покажут, что видели у Гринберга три ножа… Понимаете? И мотив, это самое важное. Поскольку все вы заодно – иначе не получается, – то и мотив у вас должен быть общий. А вы нам хотите подсунуть другие мотивы – ложные. Это называется – стремление запутать следствие. Отягчающее обстоятельство. Лучше расскажите сами, пока не…
Господи. Все вернулось к своему началу. Признавайся, убийца. Улик нет, мотива нет, орудия преступления нет, ничего нет, кроме… Признавайся. А если я признаюсь? На одном моем признании прокурор будет строить весь процесс? Я же не смогу ни показать, как это все было, ни предъявить спрятанный, по его мнению, нож, не смогу ничего, кроме как тупо повторять раз за разом: «Это я, Господи!».
Должно быть, мы довольно долго так сидели – Учитель смотрел на меня, а я смотрел на карандаш, лежавший на столе, просто для того, чтобы на чем-то зафиксировать взгляд и сосредоточиться. Мне нужно было выйти отсюда; если он меня сейчас арестует, я не смогу задать нужным людям нужные вопросы и поставить точку.
Молчали мы, – так могло показаться со стороны, – как два старинных приятеля, которым нечего сказать друг другу, потому что они и без слов прекрасно друг друга понимают.
– Ну ладно, – первым сдался Учитель. – У меня нет времени сидеть тут с вами… Не хотите – не надо. Третий нож мы найдем. И мотив – ваш и этих женщин… Хотя я и не понимаю пока, какой может быть мотив у матери. Это вообще… Идите, Кагарлицкий. Мобильный телефон вам вернут у дежурного. И не делайте глупостей.
Как в романах. Полицейский комиссар предупреждает преступника, вину которого полиция пока не может доказать: «Не делайте глупостей, город не покидайте, все равно вы под колпаком».
– До свидания, – сказал я, поднимаясь.
Учитель ответить не соизволил.
* * *
Галя звонила мне каждые пять минут, память мобильника была заполнена ее входящими звонками и взволнованными возгласами на автоответчике: «Мотя, почему не отвечаешь? С тобой все в порядке?»
Я позвонил ей, выйдя на площадь перед Троицким собором и ощущая себя заключенным, отпущенным из тюрьмы в отпуск. Впрочем, я не знал, что ощущают в таких случаях заключенные, возможно, я сильно ошибался, но мне казалось, что самое в этом случае важное – не тратить время на пустые разговоры, посещения друзей и рассказы о тюремной жизни. Самое важное – не возвращаться в камеру. Любым способом.
– Да, все нормально, – сказал я Галке, не слушая ее возмущенных реплик. – Как Света, дома уже или еще у твоих?
– Дома, у нее болит горло…
– Вот оно что, – сказал я. – Тогда я заеду домой на минуту и сразу поеду к Гринбергам. Хочу тебя кое о чем спросить, хорошо?
– Хорошо, – неуверенно сказала Галка, и я отключил связь, чтобы не слушать ее вопросов.
* * *
– Вспомни, пожалуйста, еще раз, как это было вчера, – сказал я.
– Опять? – удивилась Галка. – Я уже сто раз…
– Ничего. Вспомни.
– Ты вышел на балкон, – сказала Галка. – Я сидела на диване. Ира стояла у стола и смотрела на меня, мы говорили о платье… это важно, о чем мы говорили?
– Нет, наверно, – сказал я неуверенно.
– О платье… Ира видела в каталоге, ей понравился фасон… Анна Наумовна сидела перед телевизором, показывали… Да, точно: по первому российскому каналу шел этот якобы документальный сериал про суд, как он называется…
– «Федеральный судья», – подсказал я. Я не смотрел сериалов, но хорошо запоминал их названия, стоило хотя бы раз увидеть в программе.
– Точно. Игорек был у себя в комнате, играл, наверно, на компьютере, но в тот момент… Или на несколько секунд раньше? Он открыл дверь, остановился на пороге, я смотрела в его сторону, он, видимо, что-то хотел сказать, потому что взгляд у него был… Когда ты вышел на балкон, Алик встал со стула… вы с ним сидели за круглым столом и о чем-то говорили, верно?
Я кивнул. Говорили мы о шансах израильских баскетболистов в турнире на кубок Суперлиги, но для того, что произошло, это вряд ли имело какое-то значение.
– Он встал и, видимо, хотел выйти к тебе, потому что сделал шаг в сторону балконной двери, потом остановился… это я точно помню… А дальше…
– Да, – напомнил я Галке, потому что она замолчала и, по-моему, задумалась о чем-то постороннем. – Что дальше?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});