— А какие у вас были доказательства, что с вами говорила ваша мать, а не кто-то другой? — с новым приливом скептицизма спросил Рекс.
— Тогда почти никаких. Однако после я убеждалась в этом неоднократно. Сомнений быть не может.
— И она до сих пор… я имею в виду вашу мать… ведет вас, или как это называется?
— Нет. Она пошла дальше. И не мне ее было задерживать. Но последовали другие, и с каждым днем мои знания об иных мирах становятся все шире и шире.
— Странно и удивительно, что такая молодая женщина, как вы, избрала себе подобный удел. Вам бы надо танцевать, ездить в гости, играть в гольф, разъезжать по свету — вы такая очаровательная — вам ничего не стоит отхватить себе любого мужчину.
— Так жить скучно, — Танифь презрительно пожала плечами, — слишком обыденно… через год уже мне бы все осточертело. Подниматься в горы или крупно рисковать могут среди женщин единицы. А вот покорить неведомое — приключение по-настоящему стоящее.
Голос девушки опять неожиданно изменился, и в непроницаемых, загадочных глазах, придающих ее лицу необычную серьезную красоту, так характерную для итальянского Ренессанса, появилась знакомая одержимость.
— Религии и моральные кодексы создаются человеком. Они преходящи и имеют лишь местное значение. Какое-нибудь грехопадение в Лондоне, закончившееся невообразимым скандалом, в Гонконге может вызвать всеобщее одобрение. Никогда не меняется и остается постоянным только одно — это тайная доктрина о пути к власти. Ради нее стоит работать, отбрасывая в сторону все колебания и угрызения совести… что я сегодня ночью и сделаю.
— И вам ни чуточки… не страшно? — Рекс не отрываясь мрачно следил за ней.
— Нет. При том условии, конечно, что я ступлю на тропу, которая проложена. Тогда мне вреда не будет.
— Но ведь это — тропа Зла, — не унимался Рекс. Он не верил своим глазам. Ему казалось, что перед ним сейчас какая-то другая женщина и эта женщина повторяет что-то хорошо заученное, но так и не понятое, как будто она зубрит иностранный язык, не понимая смысла всех произносимых слов. Танифь цинично улыбнулась и ответила:
— К сожалению, последователи Тропы Правой Руки заботятся лишь о здоровье всей Вселенной в целом, в то время как последователи Тропы Левой Руки пробуют свою власть на живых людях. Подчинить людей своей воле, помочь им подняться или заставить упасть, воздвигнуть на их пути бесчисленные препятствия или расчистить перед ними дорогу к головокружительному успеху — это нечто значительно большее, чем слава и богатство, это — высшее, чего может достигнуть мужчина или женщина, и я его добьюсь еще до того, как умру.
— Возможно, возможно, — нахмурившийся Рекс качал головой. — Но вы молоды и красивы, вы только начинаете ощущать настоящий вкус жизни. А не погодить ли вам еще пару годиков? Как это ужасно — вы говорите, как разуверившаяся старуха.
— В определенном смысле я и есть старуха. — Танифь плотно сжала губы. — У меня нет времени ждать, и вы в своем невежестве вряд ли мне поверите, но мои дни сочтены. Я умру до конца года, и это так же точно, как и то, что завтра снова взойдет солнце.
РЕКС ВАН РИН ТЕРПИТ ПОРАЖЕНИЕ
Несколько мгновений оба молчали. Река плавно проносила мимо свои воды.
Пламя в глазах Танифь постепенно угасло, и она откинулась обратно на подушки. Рекс по-прежнему не сводил с нее неверящего взгляда. Невозможно, чтобы страшное пророчество имело под собой действительные основания. Но откуда тогда такая фатальная неизбежность в ее голосе?
— Это неправда! — Рекс схватил руку девушки и сжал ее, как будто его собственная энергия могла вдохнуть в ее тело новую жизнь. — Да вас как минимум на пятьдесят лет хватит. Я знаю — эту дребедень вбил вам в голову Моката, чтобы осуществить свои коварные замыслы.
— Какой вы милый дурачок, право! — Танифь взяла вторую руку Рекса и пожала ее. Казалось, она вот-вот расплачется. — Сложись моя жизнь по-иному, я бы оценила вас по достоинству, но дело в том, что отпущенный мне богом срок я высчитала задолго до встречи с Мокатой. Ничего нельзя сделать, чтобы продлить его хотя бы на час.
— Покажите-ка вашу руку, — неожиданно потребовал Рекс. Это было единственное, имеющее отношение к оккультным наукам, в чем он немного разбирался. Год тому назад, преследуя по скалам гризли, Рекс подвернул щиколотку и целую неделю провалялся в номере крошечной горной гостиницы, вся библиотека которой состояла из десятка основательно зачитанных томов. Настоящей удачей оказалась книжка по хиромантии, и за ее изучением он провел немало увлекательных часов вынужденного безделья.
Взглянув на руку Танифь, Рекс сразу же понял, что перед ним необычная, психически сильная личность. Узкая и вытянутая хрупкая ладонь, изящное маленькое запястье, длинные и тонкие пальцы, оканчивающиеся продолговатыми миндалевидными ногтями, нежная кожа. Длина первого, второго и третьего пальцев превышала длину ладони почти на дюйм, что делало ее с виду красивой, но практически мало для чего пригодной. Верхняя фаланга большого пальца была слабой и как бы заостренной, и это еще раз свидетельствовало об отсутствии желания связываться с материальными вещами.
— Ну что, убедились? — сказала она, держа ладонь кверху. — Арабы говорят, что судьба человека высечена у него на лбу. Моя же — начертана здесь, читайте, кто может.
Довольно ограниченные познания Рекса позволяли ему считывать с ладони лишь некоторые общие черты характера и типичные склонности, но даже и он был поражен необычными знаками на узкой руке.
В основании ладони сильно выделялся твердый Холм Луны, он простирался довольно далеко и, казалось, доминировал над всем остальным — несомненный признак чрезвычайно развитого воображения, тонкой души и любви к прекрасному; но в данном случае он сочетался с тем редким символом — Линией Интуиции, который на такой руке придавал ее обладательнице незаурядные психические возможности и предрасположенность к мистицизму самого опасного рода. Маленькая звезда, расположенная пониже второго пальца на Холме Сатурна, вызвала у Рекса дополнительное беспокойство, и напрасно он пытался найти квадраты, указывающие на защиту в критический период. Но хуже всего обстояло дело с Линией Жизни. Выраженная гораздо четче, чем Рекс предполагал, она с пугающей внезапностью прерывалась, пройдя немногим более трети обычного пути, где сливалась с Линией Головы.
Рекс молчал под впечатлением увиденного, не зная, что возразить на такие мрачные предзнаменования. Танифь улыбнулась и убрала руку.
— Пожалуйста, не принимайте этого близко к сердцу. Приговор звезд обжалованию не подлежит. Теперь-то вы понимаете, почему будущее для меня ничего не значит? Замужество, дети, семейный очаг — пустой звук для моей души.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});