Со всей силой я ударил острым концом по пальцам левой руки низкорослого. Слышно было, как они хрястнули. Он вскрикнул и повалился назад, на черепичный склон крыши.
Высокий, который тормозил из-за раненой руки, остановился и склонился над приятелем.
Я медленно, передергиваясь от боли, заливаясь кровью, продолжал ползти по крыше, пока наконец не добрался до металлической пожарной лестницы, которая вела вниз на улицу.
Спустившись, я побежал, не сбавляя шагу, к своей машине.
* * *
Аэропорт имени Шарля де Голля в июне – сущий ад. Я бы предпочел ехать поездом, да вот беда – расписание составлено по-идиотски, не получается прибыть в Париж так, чтобы, не тратя время попусту, успеть к четырем часам на бизнес-обед. Так что пришлось протискиваться через толпы туристов и отпускников на втором терминале, отстоять сорок минут в очереди на такси и потом на черепашьей скорости тащиться до центра. Шея у меня жутко саднила. Я заклеил рану пластырем и забинтовал, прикрыв неумелую повязку воротником рубашки. Вернувшись вчера домой, я протер шею перекисью водорода и положился на удачу. Хотел было обратиться в больницу, натрепать им, что, мол, напали на меня на улице, а потом раздумал. Мне бы, конечно, поверили без вопросов, да мороки много.
Между приступами тошноты я читал и перечитывал документы, подготовленные к встрече, пока не выучил их почти наизусть. Беда с этими деловыми консультациями в том, что никогда не знаешь, о чем твоим партнерам придет в голову тебя допросить. Какой-нибудь умник вдруг возьмет да поинтересуется, почему в каком-нибудь «Домашнем советчике», издающемся в Северном Мухосраншире, выделяют более выгодное место для рекламы туши для ресниц, чем у нас.
Штаб-квартира «Мушетт» занимает огромное здание из кирпича и стекла на авеню Монтань. Сначала надо пройти огромный, отделанный мрамором холл с фонтаном и хромированной скульптурой – устремленного ввысь наподобие ракеты тюбика губной помады. Суровая дама за стойкой рецепции далеко не сразу обратила на меня внимание. Наконец, снизойдя к моей малости, она что-то пробормотала в телефонную трубку, а потом официальным тоном доложила: «Подождите внизу. Они не готовы вас принять».
Двадцать минут тянулись целую вечность. Ненавижу зря болтаться, ожидая важной встречи. Физически чувствую, как адреналин зря уходит, и упускаю лучший момент для ведения переговоров. Вот и сегодня я начал закисать.
Мимо меня проходили толпы сотрудников косметической фирмы. Вид у них был независимый и беспечный, будто они гуляли по бульвару в надежде подцепить подружку. Жаль, что со мной не было Анны. Она бы нашла точное слово для их описания. Она таких вдоволь навидалась.
Двери лифта открылись, и до меня донеслась английская речь. Из кабины вышли трое: Говард Тренч и два его сотрудника, в которых я узнал директора по продажам и менеджера по маркетингу. Тренч со злобным выражением на лице устремился вперед, а те двое торопились за ним, таща с собой проектор и коробку слайдов.
– Извините, мистер Тренч, – говорил менеджер. – Я проверял, вернее, мои люди проверяли, они уверяли, что нам не нужен универсальный адаптер.
– Это возмутительно, – не оглядываясь, огрызнулся Говард Тренч. – Боюсь, мне не остается ничего другого, как внимательно разобраться со штатным расписанием и масштабами ответственности каждого сотрудника.
– Откуда же мне было знать, что здесь другое напряжение? – продолжал оправдываться менеджер. – Что я – электрик?
Тут они увидели меня.
Лицо Говарда Тренча на миг помрачнело, но он быстро справился с эмоциями и повернул ко мне, протянув руку для рукопожатия. У нас с ним странные отношения – вроде бы дружеские, но настороженные. Мы конкурируем во всем – в тиражах, рекламе, штате, авторах. Когда мы в чем-то их обходим, мне прежде всего вспоминается бородатое лицо Говарда Тренча. Мне нравится представлять себе, как он морщится. А когда мы в прогаре, у меня возникает неприятное ощущение, как будто за моей спиной стоит, довольно ухмыляясь, мой заклятый друг Говард Тренч.
– Очень рад видеть тебя, Говард, – сказал я со всей возможной теплотой. – Надеюсь, вы еще не весь бюджет съели, оставили кое-что и на нашу долю.
– Видишь ли, – важно ответил он, – мы в «Инкорпорейтид» поменяли тактику размещения рекламы. Мы теперь предлагаем не отдельные модули, а пакет.
– Флаг вам в руки.
Тренч снисходительно рассмеялся.
– Погоди нахваливать, Кит. Мы разворачиваем новую интерактивную программу, будем непосредственно общаться через наши издания с девятью миллионами женщин, которые являются нашими читательницами. Как мы говорим у себя в «Инкорпорейтид», каждые три секунды женщина-читательница «Инкорпорейтид» покупает издание «Инкорпорейтид».
– Впечатляет, – кивнул я. – Надеюсь, у них остается время, чтобы купить новый крем от «Мушетт».
Директор по продажам с коробкой слайдов под мышкой хихикнул, Тренч сурово глянул на него.
– Раз уж мы встретились, Кит, – сказал он, – ответь мне на такой вопрос. Насколько я понимаю, на прошлой неделе ты наводнил рынок большим тиражом «Светской жизни».
– Да, у нас получился ударный номер.
– И зря. – Он сокрушенно покачал головой. – В тот момент, когда вся печатная индустрия старается сэкономить на бумаге, ты провоцируешь бумажников взвинчивать цены, а уж у них не заржавеет. Как увидят, что ты размахнулся с тиражом, так и прибавят.
– К счастью, – ответил я, – размахнулся я не зря. Весь тираж распродан.
Тренч молча переваривал мои слова. Мне казалось, я прямо-таки слышу, как скрипят от натуги его мозги. Он размышлял, туфту я ему гоню или нет. Если нет, то они теряют большой кусок своей доли на рынке и, значит, ему надо намылить шею своему шеф-редактору. Если я блефую, значит, у меня есть на то тайный умысел, скажем, заставить «Инкорпорейтид» поднять тиражи, чтобы сравняться с нашими, и потерять деньги.
Наконец мыслительный процесс закончился.
– Тем не менее, Кит, все-таки ты напрасно переводишь бумагу. На прошлой неделе я разговаривал с финскими бумажниками, они собираются к осени поднять цены на двенадцать процентов за тонну.
Это типичный для Тренча ход. Ты ему говоришь: номер весь распродался, а он, вместо того чтобы принять информацию к размышлению, делает вид, будто вообще ничего не слышал.
Дамочка за стойкой сделал мне знак, что можно подниматься, и Говард Тренч пронаблюдал, как я собираю свои заметки, мини-проектор и слайды.
– Как я вижу, Кит, – сказал он, – ты сегодня один приехал. Видимо, «Уайсс мэгэзинз» начинает экономить.
– Ничего подобного, – возразил я. – Я хотел взять с собой кого-нибудь из шеф-редакторов, но они все отправились на вечеринку Тиффани. Сам понимаешь – красиво жить не запретишь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});