старшее поколение нашей семьи. Сестрицы не было. Не то сама удрала, все же ощущая свою вину, не то родители ее отослали, не желая дальнейшего нашего с ней разлада.
Первое слово в начинающемся семейном судилище сказала мать.
— Иван, до нас, с отцом, сегодня донеслись довольно странные слухи. Будто бы ты дрался в гимназии за какую-то девицу. Пожалуйста, поясни свои действия.
— Ну, подрался, и что с того? — Начиная отвечать, я постарался сделать интонацию своего голоса как можно более нейтральной. Никаких эмоций. — Тот десятиклассник сам ко мне подошел, оскорблял прилюдно, предъявил неприемлемые требования. Мне что, нужно было спокойно утереться и вести себя, как ни в чем не бывало?
— Речь сейчас идет не о том, чтобы сносить оскорбления, а о самой ситуации с твоей одноклассницей, непозволительно близкое общение с которой и сделало возможной всю эту ситуацию! — Мать, поняв, что я не намерен виновато посыпать голову пеплом, возвысила голос.
— Речь идет о моей однокласснице, деловые отношения с которой позволяют мне и дальше усовершенствовать мой самолет, который, помимо всего прочего, в самом ближайшем будущем, может принести нам довольно много денег. — Возразил я ей, чуточку добавив твердости в интонации речи. — Хотя не скрою, сама Диана Сорокина мне тоже очень нравится.
— Ты не понимаешь! — Чуть не взвыла мать. — Отец, хоть ты ему скажи! То, что ты, Иван, в отличие от большинства парней, обладаешь магическими способностями, дает нам возможность женить тебя на дочери какого-нибудь боярина или даже князя. Но это возможно только в том случае, если за тобой не будет тянуться длинный хвост всяких сплетен. Ты понимаешь, сына, как ты всех нас подводишь?
— Диана Сорокина красивая, у нее замечательно работают мозги, и мы с ней прекрасно ладим. Объясни, зачем мне менять ее на какую-то мне не знакомую боярскую или княжескую клушу, возможно плохо ко мне относящуюся или вообще дуру набитую? — Попытался я воззвать к мозгам своей родительницы. — Ведь даже законы на Руси сейчас устроены так, что обладание родовым титулом ничего, кроме незначительных преференций по налогам, не дает вовсе.
— Далеко не все в нашей жизни зависит от одних только законов, — отец, поняв, что мать, находящаяся на взводе, может вот-вот все испортить плещущимися у нее через край эмоциями, решил взять нить беседы в свои руки. — Издавна боярство на Руси — почти закрытая каста. Наша семья, женив тебя на одной из их представительниц, может поиметь в дальнейшем довольно много всяких неявных выгод, занять, так сказать, положение на уровень выше нынешнего.
— Осталось только решить, перевешивают ли эти выгоды где-то в туманном будущем сегодняшнюю вполне явную пользу, которую я получаю от общения с девушкой, просто влюбленной в небо. Она, между прочим, уже внесла одно очень важное изменение, которое сделает мой самолет намного более совершенным.
И все-таки мы ни до чего в конечном итоге не договорились. Мать уперлась, желая, чтобы я немедленно прекратил с Дианкой всякое общение, я категорически был на это не согласен, а отец завис где-то между нами посередине, умом понимая несомненную пользу моей приятельницы для самолетного проекта, но не желая противопоставлять себя своей супруге.
М-да, дом, в котором между всеми его жильцами царит мир и гармония, и дом, в котором члены проживающей там семьи ссорятся, — это два совсем разных жилища. В последний мне даже возвращаться в последние дни не хочется. Хорошо еще, что самолет, в который мы с моей подругой запланировали вносить в ближайший выходной свои изменения, стоит где-то у нее, на закрытой для посторонних территории военного городка. Стой он, как раньше, у нас во дворе, я почти уверен, что маманя, едва Дианка зашла бы к нам, вызвала бы ее на разговор, втолковывая всю недопустимость нашего с ней дальнейшего общения.
Вот чем мне нравится здешний мир, так это тем, что для изготовления чего-то крупного и важного, тут совсем почти не требуется дополнительных инструментов! До известного предела магия их все заменяет. Мне осталось только прихватить совсем небольшой мешочек с приобретенным накануне порошком из тщательно размолотого аметиста, небольшой одноразовый глиняный тигель для работы и заполненный маной до самого верха самодельный накопитель. Накопитель — на всякий случай, плюсом к тому, что должна была зарядить моя подруга. Мы, помимо всего прочего, снова собирались полетать, а из молотого аметиста собирались изготовить задуманный управляющий кристалл с заклинанием облегчения веса. Ни на что серьезное, в принципе, не рассчитывали, мы же с Дианкой не являемся магами пространства, но хоть в первом приближении оценим, стоящая эта штука в конструкции нашего самолета или не очень.
Заранее осознавая, что на территорию военного городка мне не попасть, мы с ней договорились встретиться на краю заранее присмотренного загородного луга. Мой, точнее уже почти Дианкин самолетик, — не какой-нибудь тяжелый авиалайнер, ему для посадки и последующего взлета и такая, умеренно ровная площадка вполне годилась.
Даже ожидать мою ненаглядную практически не пришлось, прилетела чуть ли не минута в минуту от назначенного. Вот только прилетела она далеко не одна. У меня буквально сердце в пятки ушло, когда с места второго пилота на землю спустилась Дианкина родительница. Мало мне разборок с собственной мамочкой!
Вопреки моим ожиданиям, никаких разборок с Дианкиной матерью не состоялось. Госпожа подполковник, наряженная на этот раз в какой-то плотный комбинезон без знаков различия, очень мило мне улыбаясь, всего лишь помогла с изготовлением снижающего вес артефакта, после чего, помахав нам на прощание рукой, оставила нас с ее дочерью наедине.
— Не сердись, Ваня, — принялась оправдываться моя подруга, когда ее мамочка скрылась за кустами, обрамляющими дорогу, ведущую в сторону города, — я подумала, что мы с тобой вдвоем с изготовлением этого артефакта точно не справимся. А мама у меня — мировой человек, все понимает и уж точно не будет читать никаких нотаций.
— Эт точно, мировая женщина, — пробормотал я, на сложившемся контрасте отчетливо представив на месте Дианкиной матери свою собственную. Очень упрямая у меня оказалась родительница.
— Ой, совсем забыла! — Вдруг заполошно завопила девушка, кинувшись к своему месту пилота самолета, перегнулась через борт, живописно отклянчив свою попку, принялась шарить руками где-то в изножье. — Вот, держи. Ты же ими увлекаешься. Тут и наши с мамой денарии, и от Дашкиной бабушки.
Ничего себе, целый мешочек! А весомый, однако, подарок! Не сдерживаясь, заключил красавицу в объятья. Натренировавшаяся