она хотела его.
– Вы едете в город? – с надеждой спросила Корвина, не обращая внимания на гудящее внутри желание.
Он ответил напряженным кивком, глянув на нее.
– Встретимся на подъездной аллее через пять минут.
– Погодите, – она остановила его, бросив встревоженный взгляд на молодого мужчину за стойкой администрации. – А мне можно ехать с вами?
Мистер Деверелл спокойно пожал плечами.
– При особых обстоятельствах можно. Я сообщу доктору Грину.
Ее пронзил трепет. Прикусив губу, она согласилась и вышла из здания. И помчалась искать Джейд, чтобы сообщить о том, что поедет в город. Потратив на поиски несколько минут, она нашла ее в беседке на заднем дворе за страстными поцелуями с Троем.
Корвина прокашлялась.
– Привет, Фиолет, – с улыбкой поприветствовал ее Трой.
Корвина закатила глаза и посмотрела на свою слегка оторопевшую соседку по комнате.
– Я поеду в город отправить письмо.
Джейд нахмурилась, ее взгляд прояснился.
– Погоди, ты не можешь поехать одна. Нужно кого-то… О нет. Только не он.
– Все будет нормально, – заверила Корвина. – Это важно, а он единственный едет в город.
– А он – это кто? – спросил Трой.
– Мистер Деверелл, – ответила Корвина, а Трой вскинул брови и присвистнул.
– Повезло. У него классная тачка.
Вид у Джейд по-прежнему был встревоженный.
– Он преподаватель, и я ему не доверяю.
Корвина коснулась плеча подруги, инициируя контакт, чего не делала никогда. Среброглазый дьявол, вероятно, даже не осознавал, насколько нехарактерно она себя повела, когда инициировала их поцелуй.
Прогнав прочь мысли, она обратилась к подруге:
– Тогда доверься мне. Со мной все будет хорошо.
Порядком успокоившись, Джейд и Трой помахали ей вслед, и она, подобрав подол синей шерстяной юбки, побежала к подъездной аллее, с каждым шагом громко стуча плоской подошвой коричневых сапог по булыжнику и крепко держа в руке конверт.
На подъездной дорожке стоял черный блестящий внедорожник, водитель ждал за рулем.
Обойдя машину спереди, она открыла дверь с пассажирской стороны и забралась в салон.
– Извините, что заставила вас ждать.
– Пристегни ремень, – велел он.
Корвина взглянула на него и была потрясена тем, что мистер Деверелл надел светло-серый джемпер, задрав рукава до локтей.
– Никогда не видела вас в чем-то, кроме черного, – заметила она, положив конверт на колени, а сумку на пол между ног, и пристегнула ремень.
– А я никогда не видел тебя в светлом, – небрежно пробормотал он.
Что ж, справедливо.
– Мне нравятся темные цвета. – Корвина пожала плечами, наблюдая, как он выезжает по извилистой дороге к большим воротам. – Это ваша машина?
Он бросил на нее мимолетный взгляд.
– Да. Купил ее два года назад.
– Значит, вам разрешено покидать территорию университета, когда пожелаете? – спросила Корвина, устраиваясь в кресле.
– Это разрешено всем преподавателям, – сообщил он, притормозив, когда впереди показались главные ворота.
Где-то вдали грохотали тучи, плотным покровом застилая солнце и окрашивая все вокруг туманным серым цветом, что выглядело одновременно завораживающе и грозно.
Охранник проверил пропуск мистера Деверелла и открыл ворота, позволяя им проехать. Проведя два месяца в университетском городке, Корвина осознала, как свободно почувствовала себя, внезапно оказавшись за его пределами.
– Вы не возражаете, если я опущу окна? – спросила она, пока ее не охватил приступ клаустрофобии.
Мистер Деверелл бросил на нее слегка озадаченный взгляд, а потом нажал на кнопку, полностью опуская стекло с ее стороны. Холодный воздух трепал ее косу, и Корвина улыбнулась, когда он наполнил ее легкие. Расстояние быстро пролетало по мере того, как мистер Деверелл умело вел машину по изгибам дороги на значительно большей скорости, чем вез ее в гору таксист. И на сей раз, сидя на переднем сидении, Корвина с каждым поворотом видела пологую долину над капотом машины. Казалось, будто они могли сорваться и полететь вниз, но в последний момент успевали свернуть.
– Спасибо, что взяли меня с собой, мистер Деверелл, – искренне поблагодарила она. – Я вам очень признательна.
Помолчав некоторое время, он заговорил снова:
– Вад. Можешь называть меня Вадом, когда мы одни.
Когда. Это слово первым привлекло ее внимание перед его именем.
Вад. Желание ощутить звуки его имени на языке было непреодолимым, но пока ей удавалось ему противиться.
– Что оно означает?
– Дикий.
Корвина повернулась и бегло на него глянула.
– Да? На дикого ты совсем не похож.
Уголок его губ дрогнул, а глаза одарили пылким взглядом.
– Ты плохо меня знаешь, вороненок.
Она почувствовала, как кожу обдало жаром, несмотря даже на прохладный ветер, дувший ей в лицо.
– Ты подаешь мне противоречивые сигналы, ты в курсе? – тихо сказала она. – Когда ты говоришь мне подобные вещи – это одно. Когда предупреждаешь, чтобы держалась от тебя подальше – это другое. Тебе пора определиться, чего ты от меня хочешь.
Его ответ был не таким, какой она ожидала.
Он усмехнулся; звук был глубоким и мягким, но с ноткой прохлады.
– Кому адресовано письмо? – спросил он, меняя тему и выходя на очередной опасный поворот.
Корвина взглянула на конверт, а потом посмотрела в окно на темнеющее небо.
– Моей матери.
Она почувствовала, что он бросил на нее взгляд, который она не смогла разобрать.
– В твоем личном деле сказано, что твои родители недоступны для связи. Обычно это означает, что они мертвы.
Корвина в удивлении на него глянула.
– Ты читал мое личное дело?
Вад пожал плечами.
– Я же говорил, что счел тебя необычной. Так как же это письмо может быть адресовано твоей матери, если ее нет?
Корвина почувствовала, как сдавило горло, и сцепила пальцы в замок, размышляя, могла ли она рассказать ему и стоило ли это делать. Всю свою жизнь она была одна и никогда никому не открывалась по собственной воле. Корвина привыкла к этому. Но по какой-то причине она хотела открыться ему, хотела, чтобы он сохранил ее тайны. В конце концов, она не знала об этом мужчине ничего, кроме того, что он играл самую красивую музыку, какую она только слышала, был очень умен и целовал ее так, будто желал и лелеять ее, и растлить.
– Если скажу тебе, – она проглотила ком в горле, – это останется между нами?
Он молчал, пока они проезжали еще один поворот, а потом покосился на нее.
– Все, о чем мы говорим, останется между нами.
Корвина замерла, уловив скрытый смысл его слов: «когда они одни», «все, о чем они говорят» – все это указывало на нечто большее. Она не понимала, правда ли в них крылся такой посыл или же она додумывала лишнего. Но, как она заметила, Вад был из тех, кто осторожен в своих словах. Он не лгал ей открыто, и