Читать интересную книгу Первая заповедь Империи - Александр Шапочкин

Канцлер мысленно выругался. Если бы не особые обстоятельства… Этот разговор происходил бы не сейчас и уж точно не здесь, а в родовом особняке, в самой далёкой и звукоизолированной комнате. И к тому же совершенно в другой форме. Если бы только этот дегенерат не притащился сегодня в Зимний дворец в обнимку со своими еврошлюхами. Если бы он только не попался на глаза Цесаревичу…

– Захлопни рот, придурок, – лишённым эмоций голосом спокойно посоветовал ему отец, – слушай меня внимательно, Антон. Через три недели назначены смотрины. Повторяю, у тебя есть ровно три недели, чтобы вернуть себе человеческий облик. Если за это время я…

– Всё путём, па! Я уяснил! – побледневший молодой человек, по жёлтой эмоционально-чувствительной одежде которого забегали зелёные и сизые пятна, приосанился и, выставив перед собой ладони с подкрашенными ногтями, проблеял: – Ты чё сегодня такой… слышь? Па, да я ж тока домой вернулся… Я чё, я против? Да я тока за…

– Не перебивай меня! Слушай внимательно! И молчи! Заклинаю тебя, не открывай больше свой поганый рот.

– Да ты чё, папань… Совсем крыша пое…

Сильная хлёсткая оплеуха опрокинула парня на пол. Он взвыл и, обхватив дрожащими руками голову, откатился от разъярённого мужчины.

– Сел на место! – тихо прорычал Великий Канцлер.

– Х… хорошо, папа…

Спесь и показная расхлябанность мгновенно слетели с молодого человека. Он даже не подумал о том, чтобы привычным жестом оправить замявшееся платье. Чуть пригнувшись, он просеменил к дивану и, по-женски сведя колени, устроился на уголке, схватившись дрожащими руками за короткий подол.

Отец смотрел на него с таким нескрываемым презрением, что, несмотря на проснувшийся страх, Антону, наверное, впервые в жизни захотелось высказать отцу всё, что он о нём думает. Парень откровенно считал, что ему крайне не повезло родиться в этом отсталом государстве. К тому же он постоянно ощущал за спиной тень влиятельного родителя, и это бесило его даже сильнее, чем те архаические порядки, которые он вынужден был терпеть.

– С этой минуты можешь считать, что ты находишься под домашним арестом.

– Но, папа! Мои друзья… – открыл было рот Антон, но тут же заткнулся, вжав голову в плечи и приготовившись к новому удару.

Наказания не последовало – отец даже не посмотрел в его сторону, вместо этого, подойдя к выдвинувшемуся из стены бару и налив себе что-то в небольшую рюмку, залпом выпил содержимое. Затянувшаяся пауза показалась парню в разы опаснее рукоприкладства, а потому он, тихо встав, подошёл к отцу и мягко положил руку ему на плечо.

– Папа. Меня же ждут…

– Твои так называемые «друзья» сейчас готовятся к депортации на родину. Не перебивай меня, заклинаю, ещё немного, и я не смогу себя сдерживать. Их доставят на столичную планету Евросоюза Вурст и выплатят небольшую компенсацию за молчание, – ответил Канцлер, не оборачиваясь, глядя немигающим взглядом в стену. – Если хоть кто-нибудь из этих людей вновь появится на территории Империи…

– Что… – слёзы готовы были побежать из подкрашенных глаз, но Антон сдержался. – Будь по-твоему, отец…

Как же он сейчас ненавидел его, этого напыщенного древнего динозавра с замшелым взглядом на жизнь и солдафонскими замашками русского варвара. Его дорогие эмоционально-чувствительные одежды пошли красными полосами, когда рука молодого человека медленно поползла за отворот пиджака – туда, где в полигелевой кобуре хранился небольшой керамический плазмаган. Невидимый, как он полагал, для простеньких охранных сканеров внутренних рабочих помещений дворца.

– Я сделал большую ошибку, отправив тебя учиться за границу… – произнёс Канцлер, тяжело облокотившись на барную стойку, – прости меня. Но тогда, двенадцать лет назад, мне казалось это хорошей идеей.

Пальцы молодого человека коснулись чуть шероховатой поверхности рукояти пистолета и тут же поползли назад, а на лице Антона появилась улыбка. Он и не мыслил себе стрелять в отца или делать какую-нибудь другую столь вопиющую глупость. Никто в здравом уме и твёрдой памяти не будет убивать курицу, несущую золотые яйца. Молодому человеку просто нравилось подобным образом щекотать себе нервы. Например, сейчас – ощущать, что домашний тиран беззащитен перед ним и его жизнь зависит только от его воли.

– Ну что ты, отец! Я совсем не…

– Ты моя ошибка, Антон, и я намерен сделать всё, чтобы исправить её. – Чиновник повернулся и в упор посмотрел на сына. – Знаю, что слышать подобное неприятно, но пойми. Я хочу, чтобы именно ты когда-нибудь сел на трон этой страны. Для этого я сорок лет работал не покладая рук, шёл по головам, не обращая внимания на грязь и кровь. Забросил семью. Тебя, мать, твоих сестёр…

– Но дело-то уже почти сделано. Пап, свадьба назначена…

– Сын, ни одно дело не бывает сделано «почти»! – отрезал Великий Канцлер. – Оно либо сделано, либо нет! Я создал условия, в которых Владимиру был выгоден брак его дочери с тобой. Но сейчас всё усложнилось многократно. И во многом из-за твоей сегодняшней выходки!

– Я сожалею, отец… – очень натурально, как ему казалось, соврал молодой человек.

Эти слова должны были быть сказаны, и они прозвучали. Хотя оба, и отец, и сын, ни секунды не сомневались в том, что это была ложь. Чиновник ещё раз тяжело вздохнул, крепко хлопнул своего женоподобного отпрыска по плечу и медленно пошёл к своему рабочему столу, над которым беззвучно мигала иконка срочного вызова.

Канцлер сделал всё, чтобы этот разговор не услышали чужие уши. Его люди навели на кабинет блокаду сразу же, как только за спиной сына закрылась тяжёлая створка входной двери. Окна кабинета пробивали сразу четыре ультразвуковые установки, чтобы, не дай бог, никто не срисовал с их полистекла рисунок вибрации, а вмонтированная в его стол установка мантопомех выключала любое небиологическое ухо или глаз. Даже личные искины сейчас были слепы и глухи, но всё равно чиновник нервничал, хотя и не желал показывать свою слабость непутёвому сыну.

– Из кабинета выйдешь через секретный ход, помнишь, как открыть дверь?

– Ещё бы.

– Тебя встретят мои люди и тайно вывезут из Зимнего дворца, – чиновник остановился и, обернувшись, посмотрел на Антона, – прямиком в одну небольшую частную клинику биоформации. Там тебя уже ждут. Тебе вернут настоящее лицо, если тебя в нём что-то не устраивает, уберут недостатки. Добавят мышц и удлинят кости ног, а также удалят тебе то, что ты имплантировал себе между ног. Нам очень повезло, что Цесаревич Алексей не узнал тебя.

– Так ты знал про операцию? – парень вновь побледнел. – А я думал, что медицинская тайна…

– Наивный дурак! – фыркнул отец. – Конечно, я всё знаю о твоих похождениях! Думаешь, что я мог хоть на секунду оставить тебя без надзора? Знаешь, сколько сил и денег из казны ушло на то, чтобы никто не заподозрил в богатом студенте морфо-сексуале сына второго человека в Российской Империи? Или ты думал, что назвался чужим именем, и никто к тебе не придерётся? Сколько, по-твоему, двойников Антона Старцева сейчас коптят небеса далёких планет в заштатных гарнизонах и даже не подозревают об этом? А это всё деньги, сын, и деньги немалые!

– Я и не думал…

– А следовало бы в твоём положении! – Великий Канцлер грузно опустился в своё рабочее кресло. – Как отойдёшь от операции, тебя посадят на челнок и доставят на орбитальный причал. Там тебе расскажут, что тебе нужно будет сделать.

– Ты говорил про домашний арест… Это необходимо?

– Да… – чиновник как будто враз постарел лет на двадцать, – Ксения сейчас очень завидная партия, но Влада боялись, и вряд ли кто пошёл бы против его воли. Сын… Я скажу тебе прямо. Я не уверен, что ты доживёшь до помолвки. Но я приложу все усилия, чтобы…

Антон почувствовал, как у него закружилась голова, тело стало ватным, а в желудке предательски заныло. «Зачем я вообще вернулся домой… На Галео было так хорошо!» – подумал он, всеми силами пытаясь не свалиться в обморок прямо перед суровым отцом. Как-то сама собой в голову пришла мысль о том, что именно по этой причине его ещё ребёнком отправили учиться на Галео.

– Ступай. И веди себя достойно звания будущего Императора.

– Отец, но ведь Алексей… – промямлил молодой человек, подойдя к одной из украшающих кабинет женских статуй и положив ладонь на её обнажённую грудь.

Тихо пискнул сканер, и замаскированная дверь с тихим шелестом отъехала в сторону, пропуская Антона в ярко освещенную кабинку персонального лифта.

– Это не твоя забота… – произнёс Канцлер, – твоё дело произвести должное впечатление на будущую жену. Иди и не разочаровывай меня более!

Стоило только потайной двери закрыться за спиной молодого человека, чиновник со вздохом откинулся на высокую спинку кресла и, нашарив рукой под столом нужную кнопку, выключил генератор манто-помех. Кабинет тут же наполнился прерывистым писком десятков аппаратов, а над столом всплыл целый ворох иконок срочных сообщений.