Читать интересную книгу Ночная певица - Наталия Медведева

Москва как остров. Здесь живешь, как в отдельном государстве. И тот же Питер кажется где-то у черта на куличках. Да и кого в Москве волнуют эти "кулички"! Какая-то наглая самодостаточность, нетерпимость ко всему извне, не надменность, а базарная ловкость — хап! хап! все себе! отвали с дороги, Москва прет! Ну и сам тоже начинаешь переть. Дышишь в затылок на эскалаторе, не оставишь пару ступенек пустыми, чтобы не в затылок, а просто — дышать; лезешь, как сардина, в вагон — не дождешься следующего поезда. Да чего там, следующий будет таким же насардиненным! И все читают о душе! Залезли в вагон, приземлили седалища и скорее, скорее о душе позаботиться. "Дом души", "Душа и тело", "Изгнание злых духов" либо про каких-то Робертов, Джэксонов и миссис Глэдис. К кому ни заглянешь в чтиво, обязательно нарвешься на "миссис Глэдис подала руку вошедшему… Джэксон налил себе виски… Роберт снял брюки…" С другой стороны, понятно — в домах у людей все в основном Пушкин. С ума можно сойти от этих томов сочинений! Пушкин в мягкой оболочке, Пушкин в красном, Пушкин в изгнании, Пушкин в Михайловском, о Пушкине, про Пушкина, с Пушкиным!.. Интересно, кто-нибудь помнит строки из Пушкина на станции метро "Пушкинская"? Так же наверняка и с книжками… Тем более что Александр Сергеевич к концу жизни стал страстным государственником, поэтом и певцом империи. А согласно американской прессе, цитируемой по радио, "русский народ не выказывает особого интереса к восстановлению империи". Так что имперский наш певец исключительно памятником служит, памятью то есть, былому величию. А сегодня "российские политики не понимают, что России сначала надо достигнуть того величия, на которое она претендует" (Владимир Буковский). Россия претендует, политики не понимают, а народ не выказывает… Величие для Буковского, бессознательно уже, воспринимается только через экономику, измеряется атлантическими мерами. Количеством взрывного вещества, которое страна может сбросить единовременно на другую страну. Можете вы сделать "ковровое покрытие" из бомб, значит, ВЕЛИКИЕ. Прав ингушский мальчик! Сто килограммов взрывчатки! Буковский всю жизнь посвятил тому, чтобы эти килограммы советской взрывчатки сокращались, а теперь оказывается, что в них было Величие. И вот уже шесть месяцев, а то и больше, собираются, готовятся к празднованию Великой Победы полувековой давности. Еще один памятник былому. Все они невероятно подчеркивают ничтожность настоящего. А вообще-то ВЕЛИЧИЕ заключалось всегда в КУЛЬТУРЕ, которую люди оставляли после себя. А если "нет устоев, на которые можно опереться, если нет основ законности, к которым можно прибегнуть, если любым, даже крайним взглядам нет уважения, на которое можно рассчитывать в полемике… КУЛЬТУРЫ НЕТ" (Хосе Ортега-и-Гассет). Но есть много килограммов… У них. В том, что у них нет культуры, можете не сомневаться. Устоем общества всегда была семья, а вседозволенный гомосексуализм сводит ее на нет. Законность действует на всех по-разному; а уж об уважении ваших крайних взглядов… вы сразу записываетесь в фашисты и антисемиты!

Возвратившись в Москву, первые полтора-два месяца ощущаешь себя на поле боя, где идет невидимая война. Всюду препятствия, во всем себя надо преодолевать. И все надо преодолевать для выживания. Западный мир так устроен, что на поверхности очень удобен, во всем тебе способствует. И в конце концов не обращаешь внимания на то, что из крана бежит вода, лампочка горит, газ пылает… Почему мне, прожившей за границами полжизни, привыкшей с 17 лет к американским дорогам, к автоматике всюду и везде, к мягкости туалетной бумаги, воды и общения, противно и обидно, что здесь, в Москве, всё и все стремятся к тому идеалу?! Да потому что это не идеал!!! Все это вполне достижимо, уже есть, существует. И вот ведь не ценится мной, а? Что это за ценность жизни сверхмягкая, хорошо впитывающая, обладающая дезодорантными свойствами, биологически "уважающая" природу… туалетная бумага! Идеал должен быть недостижим, но его необходимо иметь и любить. Даже если ежедневная жизнь заставляет его предавать частично, любить его и дорожить им — просто залог выживаемости! Нация выживет без туалетной бумаги, а без идеала нет. И даже самая сверхтехнически оборудованная армия, даже их армии с их великими килограммами взрывчатки окажутся беспомощными в урбанистических боях с готовыми к смерти противниками, защищающими свои "огороды", уверовавшими в то, что они защищают через них свой идеал. А идеал русских матерей заключен, видимо, в том, чтобы их сыновья зарабатывали им на западный, на "туалетную бумагу", в общем.

В основном матерей хотят поздравить на 8 Марта — общественный опрос — и поздравляют уже с вечера шестого. А уж седьмого-то числа… каждый третий шатается с поломанной гвоздикой. Восьмого числа на балконах спальных районов Москвы невероятное количество настиранного белья. Может быть, и таким образом мужская сила, освобожденная матерями от армии, была использована на праздник. О каком женском неравенстве здесь еще говорить? Каждая средняя женщина имеет свои неукоснительные представления обо всем! И как войну вести, и как бандитов ловить, а уж об управлении государством… Дело все в том, что эта самая ленинская кухарка вовсе не должна была стоять во главе государства. Это афоризм Маркса-антигосударственника, утопически мечтающего о таком легкоуправляемом аппарате, что даже дура кухарка разобралась бы! Она, конечно, не разбирается, но право на пошлость себе отвоевала. И еще — сумела сделать так, что многие мужчины во главе этого аппарата правления просто вылитые кухарки-дуры. Муж да жена — одна сатана.

Странно, что, живя в эпоху последнего севастопольского рассказа, героем нашего времени становится финансист и менеджер. Впрочем, ничего странного манипуляциям сегодняшнего телевидения позавидовал бы Геббельс, большой специалист по пропаганде. Телепропагандисты забывают, правда, что помимо их навязанной истории в народе творится его собственная, интраистория, в которой он, народ, "молча, молясь и платя" — и уже даже не молясь!!! — вынашивает свои собственные идеалы и своих героев. Народ же — это в первую очередь те, чья нога в Москву не ступала!

Обманом начнешь, обманом и закончишь. Как при покупке билета на Москву вынуждают во всех видеть жуликов и воров, так и в самой столице за-ставляют быть жуликом. Введение ЦБ обязательного предъявления документов при валютных операциях, скрывающих долларовые доходы, разумеется, не выявит. Те, у кого их много, имеют много вариаций их реализации. А у кого мало… все они будут зарегистрированы. А русские не любят, когда их регистрируют, они в этом видят подвох, покусительство на их внутренний, отчасти азиатский, мир. Вот и будут врать, изворачиваться и нарушать. Вранье и нарушения как нечто неотделимое от московской жизни. Видимо, ингушский мальчик из поезда уже выучил-заучил новые русские слова. Может, уже кричит во дворе на кого-нибудь в черном: "Фашист!" как результат услышанного словесного мусора по радио и ТВ, как мешанину из неусвоенных определений, понятий и течений, как тупость, вранье и невежество. Неужели были времена, когда красное было красным, а не отображало чьи-то красные мечты, черное было черным, а не указывало — идут фашисты — и когда, если любил кого-то, знал, что любишь, так сердце стучало в крови…

1995 г.

МОЙ РАСИЗМ

Элвис был героем для большинства,

Никогда не значил ни х… для меня,

Законченный расист был этот х…сос

В натуре,

Мать его е… и Джон Вэйна туда же,

Потому что я Черный и Я горд.

(группа "Враг народа", песня

"Борись с силой". Альбом "Страх

черной планеты". Посвящается тем,

чье раннее отбытие с этой планеты символизирует продолжающуюся конспирацию по уничтожению

Черного самца через убийство,

наркотик, заболевание.)

Никто, разумеется, не помнит о краже "вещичек" у "женщины", как сообщила т. (тетя, не товарищ же!) Корупаева в "Курантах".

Потому что "не удивительно, что в Москве, в центре города, в субботу могло такое произойти…" А с того времени уже столько раз была суббота. Русские тети (да и дяди) не удивятся и войскам НАТО, марширующим в Москве, в центре города, в субботу…

Без "вещичек" вернувшись в предрождественски сияющий Париж, Женщина тоскливо прогуливалась по этому празднику, который всегда с вами, но не совсем ваш. Но ждать конца января и распродаж, для обновления гардероба, Женщина не хотела. Она вы-клянчила у мужа-писателя денег — потому что он хоть и "сидит целыми днями на Елисейских в кафе и собирается переезжать в фешенебельный район" (просьба журналистов, неоднократно об этом писавших, подробней указать, где именно он сидит и куда переезжает!), денег немного — и поспешила на блошиный рынок в Монтрой.

Остановки за три до Ворот Монтроя, на самой длинной ветке метро, в вагонах становится смугло. Двадцатый район — "сложный"*. Это восточная окраина Парижа, где селятся эмигранты, работяги, те, кому "красная" мэрия дает квартиру. Вдоль безобразной автомагистрали тянется блошиный рынок — вполне соответствующий району. На блошином продают не только вшиво-блошиное, здесь торгуют и абсолютно новыми вещами, от гвоздей до ковров… Но Женщину интересовали именно те вещи, что кучами навалены, над каждой из которых на веревочке болтается картонка, а на ней от руки написано 15, 10, 5 франков. От руки… араба. Потому что владельцы куч — в основном арабы. Но этого Женщина сразу не заметила, была под впечатлением блошиного изобилия. И понадобилось минут двадцать, чтобы пообвыкнуть.