Род кисло улыбнулся.
— И где-то он приобрел идею, что нищие вызовут меньше хлопот, если кто-то позаботится о них.
Бром кивнул.
— И таким образом нищие стали некоторой силой, но Туан клянется, что он бросит все свои войска охранять тыл королевы. Он утверждает, что по-прежнему любит ее, что он будет любить ее даже если она отрубит ему голову.
— А она, конечно, — рассудил Род, — утверждает, что нет ни одной причины в мире, по которой бы он не должен ненавидеть ее.
— И в этом она права, и все же я думаю, что Туан ее любит.
Они подошли к двери караульной, Род положил руку на засов и, обернувшись к Брому О'Берину, улыбнулся и печально покачал головой.
— Безмозглые, — произнес он. — Что она, что он.
— И самые нежно-любящие враги, — улыбнулся Бром с оттенком раздражения. — А вот и твоя квартира, спокойной ночи.
Бром круто повернулся и ушел строевым шагом.
Род поглядел ему вслед, качая головой и мысленно ругая себя.
— Ну и дурак же я, — пробормотал он себе под нос. — Я-то думал, что он стоял за нее оттого, что в нее влюблен. А, ладно, Векс тоже, бывает, ошибается…
Большая свеча в казарме сгорела до огарка. Время в Грамарие измерялось по огромным свечам в красно-белую полоску — шесть красных колец и шесть белых. Одна свеча зажигалась на рассвете, другая — двенадцать часов спустя.
Согласно этой свече было три часа утра. Веки Рода внезапно сделались очень тяжелыми. Они казались прямо-таки свинцовыми, когда он вспомнил, что час на Грамарие был примерно равен часу двадцати минутам Галактического Стандарта.
Он поплелся да своей койки и споткнулся. Предмет, за который он зацепился, издал приглушенное кряканье, Род забыл, что Большой Том спал в ногах постели, на полу.
Великан сел, зевнул и, почесываясь, поднял голову и увидел Рода.
— А, добрый вечер, мастер! Который час?
— Девятый час ночи, — тихо ответил Род. — Спи себе, Большой Том. Я не хотел тебя будить.
— Да я здесь именно для этого, мастер. — Он потряс головой, сбрасывая с себя остатки сна.
Что было несколько странно, внезапно понял Р.од, поскольку глаза у него были отнюдь не заспанными. В мозгу у Рода щелкнул синапс, и он стал достаточно внимательным и осторожным, как и подобает трудному агенту.
Поэтому, чтобы не возбудить у Большого Тома подозрений, он попытался казаться даже более сонным, что был.
— Это была длинная ночь, Большой Том, — сонно пробормотал он и упал лицом на койку. Он надеялся, что Большой Том оставит дела такими, как есть, и вернется ко сну, но он услышал глухой теплый смешок с подножия постели, и Большой Том принялся стаскивать с Рода сапоги.
— Немного покуралесили, а, мастер? — шепотом спросил он. — Да и деваха-другая за поясом, ручаюсь.
— Разбуди меня при зажигании свечи, — пробубнил в подушку Род. — Я должен ждать выхода королевы к завтраку.
— Да, мастер. — Большой Том стянул другой сапог и, посмеявшись, улегся. Род подождал, пока Том снова не начал храпеть, затем приподнялся на локтях и оглянулся через плечо. В общем, этот большой увалень казался вполне верным и восхитительно глупым, но бывали времена, когда Род гадал…
Он дал голове плюхнуться обратно на подушку, закрыл глаза и приказал себе уснуть.
К несчастью, сегодня ночью положение «дух-выше-материи» не срабатывало. Все его чувства казались обостренными до максимума. Он был готов поклясться, что ощущает каждую нить в подушке под щекой, слышит грызущую плинтус мышь, квакающую во рву лягушку, доносимый ветром веселый смех.
Веки его распахнулись. Веселый смех?
Он скатился с постели и подошел к высокой щели окна. Кто там, черт возьми, гулял в такое время?
Луна стояла за зубчатой северной башней, через ее поверхность проносились силуэты, юные фигуры в трехмерном танце, и некоторые, казалось, оседлали помело.
Ведьмы. И колдуны. В северной башне…
Род подымался по истертым ступеням винтовой лестницы башни. Гранитные стены, казалось, становились все ближе и ближе по мере того, как он поднимался. Он напоминал себе, что будучи провозглашенным эльфами чародеем — безмозглые негодники! — он подходил для членства в этом обществе.
Но его желудок не принимал сообщения, он все еще требовал «драмамин». Во рту у него пересохло совсем. Разумеется, эльфы его одобрили, но уведомили ли они об этом колдунов и ведьм?
Снова нахлынули все старые сказки его детства, свободно перемешанные с образами сцен с ведьмами из «Макбета». Теперь, когда он поразмыслил над этим, он что-то не мог вспомнить ни одного примера филантропствующей ведьмы, кроме Глинды Доброй[14], а ее, собственно, нельзя было назвать ведьмой.
В его пользу одно: эти колдуны и ведьмы казались достаточно счастливыми. Музыка, плывшая по лестничному колодцу, была старой ирландской джигой, и была она просолена смехом — молодым и жизнерадостным.
Стена перед ним заблестела от факельного света. Он повернул за последний изгиб спирали и вошел в большую башенную комнату.
В разгаре был круговой, или скорее, шаровой танец, своего рода трехмерный хоровод. Сквозь тучи факельного дыма он разглядел пары, танцующие на стенах, на потолке, в воздухе и, при случае, на полу, то там, то тут были кучки стоящих хихикающих людей. Одежда их была яркой до предела — ну, черт возьми, она была попросту крикливой. Большинство из них держали кружки, наполняемые из большого бочонка рядом с лестницей.
Они были все молоды, чуть ли не подростки. Он не мог найти ни одного лица, выглядевшего достаточно взросло, чтобы голосовать[15].
Он остановился на пороге, охваченный отчетливым ощущением, что ему здесь не место. Он чувствовал себя, словно классная дама на выпускном балу в средней школе — необходимым злом.
Юнец, починавший бочонок, увидел Рода и ухмыльнулся.
— Привет! — крикнул он. — Ты запоздал с приходом.
В руку Рода плюхнулась полная кружка.
— Я не знал, что приду, — пробормотал Род.
— Будь спокоен, мы знали, — усмехнулся юноша. — Молли это предвидела, но она сказала, что ты здесь будешь полчаса назад.
— Сожалею. — Глаза Рода чуть остекленели. — Столкнулся с парой препятствий.
— А, не думай об этом. То был ее неточный вызов, а не твой, из-за вина, несомненно, и все же мы ждали тебя с тех пор, как ты ступил в замок, эльфы сказали нам прошлой ночью, что ты чародей.
В голове у Рода мигом прояснилось.
— Ерунда! Я не более чародей, чем ты… я имею в виду…
— О, ты чародей. — Парень мудро кивнул. — Чародей, и самый могущественный. Разве ты не явился в падающей звезде?
— Это наука, а не волшебство! И я не чародей!
Юноша плутовато улыбнулся.
— Знающий иль нет, ты, наверняка, чародей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});