Читать интересную книгу Принцесса Грамматика или Потомки древнего глагола - Феликс Кривин

— Мазурий, — сказал он, — мне тоже хотелось бы на память что-то вам подарить. Синт подарил вам сказку, фон Этик — бравую солдатскую команду, помогающую шагать, несмотря на трудности несуществования. А я подарю вам небольшое открытие. Конечно, для специалиста по этимологии это известная истина, но для меня, морфолога, это открытие, и мне пришлось перерыть для него немало книг. Так вот, Мазурий, ваше имя происходит совсем не от слова мазурик, означающего «обманщик, плут», оно имеет совсем другое происхождение. То же самое, что и танец мазурка.

— Значит, вы считаете, что мне можно верить? Спасибо, спасибо, теперь мне будет не существовать веселей. И не потому, что имя мое имеет общий корень со словом мазурка, а потому что это так важно, когда тебе верят… Когда тебе верят, чувствуешь, что живешь…

Прошло немало часов после разлуки с Мазурием, когда перед ними возник странный берег, не имевший ни начала, ни конца, простиравшийся во все стороны — неизвестно откуда и неизвестно куда. На берегу этом стоял странный конь, запряженный в странный возок, на котором стоял странный возничий и говорил с этого возвышения, вследствие чего слова его звучали несколько высокопарно:

Друзья мои!Мы счастливы безмерно,Что вы, не убоявшись книжных бурь,Нашли в себе и силы, и дерзаньеФрегат направить к нашим берегам,Необжитым, холодным и суровым,Вселенная вам шлет привет,Галактики вам кланяются низко,Орбиты обнимают вас сердечноИ прижимают к звездам горячо.Созвездье Чаши поднимает тостЗа процветанье каждой вашей буквы.Созвездье Водолея воду льетНа вашу мельницу. Созвездье ЛирыЗвучит сегодня только в вашу честь.И низко клонит головы своиМогучее созвездие Дракона,Созвездье Скульптора,Созвездье ЖивописцаУже готовы вас увековечить,Хотя ничто не вечно под Луной.Так, не смутясь всемирным притяженьем,К вам тянутся сегодня все созвездья,Поскольку всю Вселенную вмещаетОтрезок небольшой — от А до Я.

— Вы слышите, фон Этик: от А до Я, — сказал Синт. — Кажется, вас узнали.

— Ну почему это меня? Разве только меня?

А Возничий между тем продолжал:

Вот буква А: созвездье Андромеды,Звезда Антарес и Альдебаран.Вот буква Б: созвездье Близнецов,Ярчайшее светило — Бетельгейзе.А Волосы прекрасной Вероники,Название огромного созвездья,Дань вашей благородной букве В.А Вега? А красавица Венера?По алфавиту дальше буква Г.Могучее созвездье ГеркулесаЕе не зря возносит до небес.А букву Д несет созвездье ДевыВ своих нежнейших девичьих руках.И спутница Юпитера ЕвропаНавеки неразлучна с буквой Е.Почтительно склоняют обе шеиПред буквой Ж созвездия ЖирафаИ Журавля.А дальше — буква З.Ее хранит суровый Змееносец,Ее гонец — неутомимый Заяц,Ее советчик — мудрая Змея.И — в чем ее особенное счастье —Ее несет родимая Земля…

— Ну, наконец-то мы вернулись на Землю, — шепнул Морф фон Этику. — А я уж думал, нам и ночевать в небесах.

Я мог бы продолжать. Немало буквЕще осталось в вашем алфавите.Но я не буду утомлять ваш слух:Вселенная хотя и бесконечна,Но любит краткость.

Возничий сошел с воза и сказал:

— Все, что я говорил до сих пор, это стихи. А теперь позвольте перейти на прозу.

Нет, он еще не кончил. Он кончил только стихотворную, так сказать, официальную часть, подготовленную для этого случая в созвездии Пегаса. А теперь ему хочется сказать несколько слов от себя. Прозой. Когда он говорит от себя, он всегда говорит прозой, потому что стихами всего не выскажешь.

— Сам я, как вы уже, наверно, догадались, Возничий из созвездия Возничего, а этот малый — мой конь, из созвездия Малого Коня…

Малый Конь заржал, представляясь новым знакомым.

— А вот это наша Вселенная, — продолжал Возничий. — Вон, видите огоньки? Это созвездие Стрельца. Однажды я этого Стрельца подвозил. Вот была история! Рассказать? Только предупреждаю: без всяких стихов. Стихи — это по части Пегаса.

Малый Конь заржал, высмеивая Пегаса. А Возничий рассказывал:

— Иду это я, значит, точнее, еду на своем возке, смотрю: он стоит на дороге. И руку поднял: мол, подвези. На плече у него щит из созвездия Щита, за поясом стрела из созвездия Стрелы, а у ног гончие псы из созвездия Гончих Псов дорогу нюхают. «Хочу, — говорит Стрелец, — освободить деву из созвездия Девы от дракона из созвездия Дракона». Ну, думаю, это дело хорошее. Подвез его, куда он просил, а на обратном пути вижу — стоит волопас из созвездия Волопаса и плачет горькими слезами. Точно вам говорю, без стихов. Оказывается, этот Стрелец из созвездия Стрельца подстрелил тельца из созвездия Тельца, которого пас волопас из созвездия Волопаса. А я его еще подвозил… Выходит, что я и сам принял в этом участие. Хотя сам-то я не стрелец, я возничий, но у нас во Вселенной все так связано… Вот, пожалуйста: звезда Ми Голубя вылетела из созвездия Голубя и панически несется со скоростью сто километров в секунду. Возможно, из-за этого самого Стрельца. Если так будет продолжаться, мы останемся без созвездий. Это я вам точно говорю, без стихов.

Малый Копь заржал, солидаризуясь с хозяином.

Чем-то этот Возничий был похож на Мазурия. Может, он тоже не существовал, а все несуществующие похожи друг на друга.

— А как вы нас узнали? — спросил Синт.

— Кто ж вас не узнает? Сразу видно: люди серьезные, грамотные. Да и разговоры такие: что писать с черточкой, что без черточки — как же тут не узнать? Мне поручено встретить вас как гостей, но я от себя так думаю: гость — человек посторонний, сегодня он есть, завтра нет, а нам все-таки жить в нашей Вселенной. Вот я и решил поговорить с вами начистоту, без стихов: может, напишете о нашем бедственном положении? Можно с черточкой, можно без черточки, но только так, чтоб о нас прочитали.

Ох, как он был похож на Мазурия! А может, это и был Мазурий? Ведь для них, несуществующих, все равно где не существовать: в Периодической таблице или где-то в созвездии Возничего.

— Напишем, — сказал Синт. — Непременно напишем.

— Вот и хорошо, вот и спасибо. В таком случае разрешите подвезти. — Он усадил их в свой возок. — Чувствуйте себя как дома, во Вселенной у нас нет гостей, все, как говорится, дома… — Он причмокнул губами и сказал ласково: — Но, Малый!

Малый Конь заржал, сигнализируя хозяину: вас понял, перехожу на галоп.

Они въезжали во Вселенную… Звезды становились крупнее и ярче, планеты бежали по своим орбитам так быстро, как секундная стрелка часов. Тут же было и созвездие Часов: во Вселенной дорожили временем.

Они въезжали в бесконечность, в ту самую бесконечность, о которой мечтала Восьмерка, конечная величина, в непостижимую, пугающую и манящую бесконечность…

— Но, Малый! — крикнул Возничий и еще что-то тихонько сказал. Кажется, это было знакомое: «Ать-два, бравой!»

Память о птице Моа

ПОЧЕМУ НЕБЫЛИЦЫ БЕЗ «НЕ» НЕ УПОТРЕБЛЯЮТСЯ

В те сказочные времена, когда все слова свободно треблялись без «не», жили в одной стране просвещенные люди — вежды. Король у них был Годяй, большой человеколюб, а королева — Ряха, аккуратистка в высшей степени.

Вежды глубоко навидели своего короля Годяя. Да и как было не навидеть короля, когда во всем королевстве сплошная разбериха, постоянные взгоды, поладки и урядицы, когда все хорошее может употребляться без «не» и поэтому не становится плохим, а остается хорошим?

Собрал однажды король своих доумков, то есть мудрецов, и сказал им:

— Почтенные доумки, благодарю вас за службу, которую вы сослужили мне и королеве Ряхе. Ваша служба была сплошным потребством, именно здесь, в совете доумков, я услышал такие лености, такие сусветные суразицы, что, хоть и сам я человек вежественный, но и я поражался вашему уму. Что же касается королевы Ряхи, то она не раз восхищалась вашей уклюжестью, вашей укоснительностью в соблюдении государственной аккуратности и чистоты.

— Ваше величество, — сказали доумки, — мы просто удачники, что у нас король такой честивец, а королева такая складеха и что подданные такие вежи и навистники, каких свет не видал. Вы, ваше величество, всегда вызывали в нас чувство годования, и мы доумевали, что вы стали нашим королем.

— Я знал, что вы меня долюбливаете, — скромно сказал Годяй. — Мне всегда были вдомек ваши радивость и домыслив в решении сложных вопросов, и, при вашей поддержке, я бы и дальше сидел на троне, как прикаянный, если б не то, что я уже не так домогаю, как прежде, бывало, домогал.