Петрович не был бы Петровичем, если бы удержался и не задал вертевшийся на языке с первого глотка чая вопрос:
– А все-таки, молодые люди, простите меня за нескромность, но очень хочется узнать, а давно ли вы знакомы? Тут разное говорят, но…
– Ну и пусть себе говорят, ваше сиятельство… – Берта, нимало не смущаясь, демонстративно положила ладошку поверх руки Луцкого. – Мы с милым Борисом Григорьевичем знакомы уже больше трех лет. И пусть все встречи наши были мимолетны, а общение очень кратко, здесь, в России, сложилось уже то, чему было суждено случиться ранее.
– Вот даже как? И об этом три года никто светских сплетен не запустил?
– А никто повода и не давал, Всеволод Федорович. Мы лишь трижды виделись. Мельком. Но в сердце я стрелу получил еще при первом знакомстве. В тот день я прибыл в Киль в числе приглашенных на торжественное мероприятие по случаю запуска обновленной верфи, которая отныне должна была носить наименование «Фридрих Крупп Германиаверфь». В кулуарах я предложил покойному отцу милой Берты использовать мои двигатели для нескольких подводных миноносцев, их должен был строить на экспорт инженер Эквилей. Герр Фридрих был заинтересован моими идеями, и позже, в отеле, мы практически ударили по рукам. Тогда-то мне и выпало счастье познакомиться с очаровательной юной дочерью главы концерна. К сожалению, после его скоропостижной кончины господин Эквилей и большинство директората концерна сделали иной выбор в части двигательной установки для своих подводных лодок…
– Чем и предопределили наш от них отказ, – завершил мысль Руднев за Луцкого. – Хотя, по правде сказать, кораблики эти мне лично сразу доверия не внушили. В целом, своей концепцией. Что Лабеф, что Эквилей пока еще не создали надежного подводного корабля. И думаю, что не скоро еще создадут. Но, извините, я отвлекся… Так, и как же ваш сердечный роман?
– Ну, что вы, ваше сиятельство, какой там роман! Борис несколько раз приезжал в Эссен, рассчитывая переубедить наших инженеров и директорат по поводу его двигателей, но все было бесполезно. Хотя, как мне кажется, он понимал, что тот отказ уже окончательный… Не так ли, – милый?
– Конечно, душа моя. Просто я искал возможность хоть разок еще взглянуть в эти прекрасные глаза…
– Так, молодежь! Хватит про любовь, довольно смущать пожилого адмирала, насмотритесь еще друг на друга… И все-таки, милая Берта, как я понимаю, вы пришли ко мне не просто за компанию с Борисом Григорьевичем испить чайку с коньяком и поглазеть на этого «русского Нельсóна», как выражается ваш кайзер?
– О, как вы проницательны, милый Всеволод Федорович! Я ведь действительно хочу кое-что у вас узнать. И еще высказать к вам, если позволите, конечно, одну глубоко личную просьбу.
– Вот даже как? Вы же знаете меня меньше часа, моя дорогая, и уже глубоко личная просьба? И от кого? От наследницы мощнейшей индустриальной империи Старого Света? Я так могу и возгордиться!.. Однако, милая Берта, я весь внимание. Спрашивайте и просите.
– Меня, ваше сиятельство, очень интересует, как во время боевых действий показали себя корабли немецкой постройки? В особенности крейсер «Аскольд».
– Оп-па! Вот это поворот! Какой неожиданный вопрос, особенно для юной девы… Но раз есть спрос, будет ответ. При этом можете не брать поправку на мое широко известное «американофильство». Буду объективен и краток, по возможности.
Итак, «Аскольд» и «Богатырь». Прекрасные корабли. Оба. Это при том, что неоднозначна, на мой взгляд, сама их концепция. Достаточно сравнить идеальный на момент закладки эскадренный броненосный крейсер «Якумо» и его облегченную, но стоящую почти столько же версию, созданную фирмой «Вулкан» по российскому заказу. А ведь броненосный крейсер для эскадренного боя, в том числе с линкорами, и бронепалубный – это принципиально разные весовые категории, используя терминологию английского бокса.
На мой взгляд, шеститысячники для своего крейсерского назначения велики. И дороги. Крейсер широкого профиля – это война по принципу «бей-беги», иными словами, догнал и утопил более слабого, лучше безоружного торгаша, и убежал от сильного, от броненосца или большого крейсера. Но что касается собственно проектов «Богатыря» и «Аскольда», тут есть нюанс. Выстроенный у Круппа «Аскольд» быстроходнее «Богатыря», но у крейсера от «Вулкана» лучше защита артиллерии.
С точки зрения крейсерской доминанты их задач, бесспорно, «Аскольд» мне представляется лучшим инженерным решением по выданному фирме техническому заданию. И, естественно, лучшим, чем дорогой моему сердцу американец «Варяг»… Крейсер не должен стремиться к бою с военными кораблями, его первоочередная цель – транспорты. И броневая защита его орудий тут сугубо вторична. А вот стабильный лишний узел скорости для его задач стоит очень дорого… Но. Есть одно «но». Жизнь вносит свои коррективы в наши красивые планы. И наступил момент, когда в бою у Шантунга нашим бронепалубным крейсерам пришлось драться и с броненосными, и даже с броненосцами. Тут броневые башни и казематы «Богатырей» оказались очень кстати. Так что я не стану утверждать, что решение строить серию по типу «Богатыря» было еще одной ошибкой нашего Адмиралтейства…
Подводя итог: «Аскольд» – прекрасный корабль. Упрекнуть его разработчиков и строителей нам не в чем… Отдельная песня – «Новик». Корабль, предвестник нового класса малых крейсеров, эскадренных разведчиков и лидеров истребителей, для которого превышение его скорости над эскадренной для линкоров в семь, а со временем в десять и даже больше узлов станет нормой. Так мне представляется… Фирма «Шихау» может по праву гордиться своим детищем, как и большими истребителями, оказавшимися лучшими в нашем флоте… Как-то так. Удовлетворил ли я ваш интерес, сударыня?
– Ваше сиятельство, а будь на то ваша воля, заказали бы вы для русского флота крупные боевые корабли нашей верфи?
– А вы не планируете войти в Совет директоров Концерна, сударыня?
– Ну, Всеволод Федорович! Вопросом на вопрос – это не честно! – зарделась Берта.
– Хорошо, скажу. Но это только между нами, договорились?
– Конечно! Мы с Боренькой будем молчать как рыбки об этом нашем разговоре.
– Как новый глава нашего МТК, я, безусловно, буду продвигать сотрудничество с германскими фирмами. С Круппом также, несомненно. Это будет касаться и артвооружения, и энергетики, и кораблестроения. Во что именно это выльется, пока что не могу сказать, не знаю сам. Но вам, милая Берта, со всей определенностью могу пообещать, что уже в ближайшее время Германия начнет постройку серий новых линейных кораблей доселе невиданных размеров и мощи. Строящиеся сегодня у вас броненосцы будут смотреться на их фоне слабенькими колониальными канонерками. Судостроение рейха ожидают расширение мощностей, величайшие технические достижения и громадные прибыли, так что вы можете не волноваться за судьбу верфи, носящей имя вашего великого отца… Ну, так и о чем же теперь будет ваша просьба? Не о заказе линкора, надеюсь? – улыбнулся Петрович.
– При чем тут линкор, – неожиданно грустно потупилась Берта. – Нет. Просто… просто мы с Борисом Григорьевичем хотим… думаем, чтобы нам… – неожиданно совсем засмущалась юная миллиардерша, закрыв лицо руками и став при этом вполне обычной молодой расстроенной девушкой, которой замуж невтерпеж, а разные злые родители, кредиторы, грехи (нужное подчеркнуть) не пускают.
– Пожениться? О свадьбе?..
– Ну да… А мой государь, наш император и король, он, он… Он и слышать об этом не хочет… – И-и-и-и-и!..
– Не реви… Не реви, я сказал!..
– И-и-и-и-и…
– Борис, не сидите истуканом, успокойте же свою невесту… Милая, ну прекратите, не рвите мне душу и мозг, ради бога. Ну, пожалуйста… Я у Шантунга в голову раненый, между прочим… О, Господи… От меня-то что требуется!..
– Если царь Николай Александрович его попросит… А вы ведь с ним часто разговариваете… То, может быть, вы…
– Попрошу Николая Александровича. Что еще?
– Господи!!! Какой вы чудесный, какой славный человек!!! Я вас обожаю, Всеволод Федорович…