церкви и глав профессиональных ассоциаций. Во всей же высшей элите к 1981 г. высшее образование имели 68,5 % (при доле во всем населении 6,4 %)411. Шведская бизнес-элита, как и английская, имела довольно скромный процент лиц с высшим образованием: на 1900 г. – 46 %, на 1924. – 45 %, на 1944 г. – 22 %, на 1957 г. – 44 %412. Но зато среди высших чиновников (королевских должностей) в 1945–1954 гг. не имели его только 3,5 % (среди имевших 32 % имели юридическое, 28 % техническое и естественное, 25 % общественное и 8 % военное)413.
В те или иные периоды образование политической и административной элиты могло быть выше или ниже в зависимости от того, какие партии в это время возглавляли страну (при правлении левых партий оно всегда было ниже – за счет тех групп, которые формировались партийными выдвиженцами). В испанской высшей элите высшее образование (в т. ч. 57,4 % юридическое) на 1972 г. имели 89,3 % (докторские степени – 19,7 %), в т. ч. 100 % судей и руководителей госсектора, 98,2 % глав провинциальных собраний, 95,5 % дипломатов, 91,5 % губернаторов, 89,5 % мэров, 87,7 % высших чиновников и 84,6 % членов Кортесов, на 1985 г. – 88.3 % (докторские степени – 16,6 %), в т. ч. 100 % судей, 97,3 % высших чиновников, 94,1 % членов провинциальных правительств, 93 % членов провинциальных парламентов, 91,8 % губернаторов, 90,9 % членов Палаты депутатов, 86,5 % мэров и 70,9 % сенаторов, на 2000 г. – 90,7 % (докторские степени – 14,4 %)414.
Исключительно высокая доля (от 90 до 99 %) лиц с высшим образованием (в т. ч. обычно с заметной долей военного) характерна для министров стран Южной Европы на всем протяжении XX в. (и начиная еще со второй половины XIX в.). В Португалии не имели его в 1851–1910 гг. только 6,5 %, в 1910–1926 гг. – 2,1 %, в 1974–1999 гг. – 1,5 % (военное имели от трети до половины); в Испании: в 1874–1902 гг. – 3,4 %, в 1902–1923 гг. – 0,6 %, 1931–1936 гг. – 4,6 %, 1936–1939 гг. (республика) – 26,1 %, в 1938–1975 гг. – 0,8 %, в 1977–2002 гг. – 1,5 % (военное имели от четверти до трети); в Италии: в 1861–1876 гг. – 16,7 %, в 1876–1913 гг. – 6 %, в 1913–1922 гг. – 3,7 %, в 1946–1992 гг. – 8,8 %, в 1992–1996 гг. – 2,5 %, в 1996–2001 гг. – 16,7 % (военное после 1922 г. не имел почти никто); вообще, в послевоенной Италии университетское образование имели 80 % высшей элиты, в т. ч. 75 % руководящих политических деятелей и 71 % экономических руководителей415. Наконец, в Греции не имели высшего образования только 2,7 % министров в 1843–1878 гг., 1 % в 1878–1910 гг., 2,2 % в 1910–1936 гг., 5,9 % в 1936–1941 гг., 1,7 % в 1944–1967 гг., никто в 1967–1974 гг., и 2,4 % в 1974–2001 гг. (военное имели в разное время от 3 до 20 %)416.
Среди японской высшей элиты в 1880-х гг. (371 человек) высшее образование имели 28 % (а с незаконченным – две трети; никогда не учились в вузе 36,1 %), в т. ч. экономической 17 %, политической 28 %, художественной 17 %, интеллектуальной 59 %; на 1920 г. (всего 397 человек) университеты окончили 51 % элиты (и еще плюс 20 % специальные школы), в том числе 46 % (+17 %) из 198 бизнесменов, 56 % (+27 %) из 99 политиков, 6 % (+24 %) из 17 деятелей культуры, 67 % (+19 %) из 83 интеллектуалов. На 1960 г. (всего 412 человек) университеты окончили 74 % (+15 %), в т. ч. из 212 бизнесменов университеты окончили 71 % (+20 %), из 100 политиков – 75 % (+12 %), из 17 деятелей культуры – 12 % (+30 %), из 83 интеллектуалов – 89 % (+2 %), тогда как отцы всех этих лиц – 21 % (+21 %), в т. ч. бизнесменов – 20 % (+19 %), политиков – 22 % (+25 %), интеллектуалов – 23 % (+22 %). По более широкому слою среди 985 ведущих бизнесменов на 1960 г. высшее образование имели 68 % (и еще 23 % специальное), тогда как отцы их – 17 % (+11 %), а все население поколения отцов – 4 %; среди 1076 ведущих бизнесменов на 1970 г. высшее образование имели 75 % (+20 специальное), а все взрослое мужское население на 1960 г. – 5 % (+4 %), а на 1970 г. – 10 % (+4 %)417.
В Южной Корее на 1976 г. высшее образование имели 89,2 % всей высшей элиты (и 24,7 % имели докторские степени), в том числе 98,2 % членов кабинета, 98,2 % высших чиновников, 90 % губернаторов, 94,1 % членов Верховного Суда, 99 % высших дипломатов, 100 % высшего генералитета, 83,9 % руководителей госсектора, 87 % владельцев СМИ, 74 % банкиров и 68,8 % ведущих лиц частного бизнеса418. В Австралии в 70—80-х гг. высшее образование имели в целом более половины высшей элиты, а четверть – и ученые степени. Но если среди них почти все ученые и чиновники, около 50 % политиков, более 50 бизнесменов, то менее трети руководителей СМИ и почти никто из профсоюзных лидеров419. Среди политической элиты Чили университетское образование в 30-х гг. имели 89 % консерваторов и либералов, 87 % радикалов и 76 % социалистов420.
Весьма высоким образовательным уровнем обладали в 60—70-х гг. высшие элиты ряда азиатских стран. Среди правящей элиты Таиланда университетское образование имели 90 %, а более 30 % – ученые степени421. В Израиле в 1948–1974 гг. высшее образование имели 80 % министров, 74 % их заместителей, 74 % депутатов Кнессета, 91 % председателей комитетов Кнессета, 88 % членов Иностранного и Военного комитетов Кнессета, 70 % членов Финансового комитета и 71 % мэров крупных городов422. В Ираке после 1958 г. из 177 лиц правящей верхушки (президенты, министры, члены Совета революционного командования) высшее образование имели 96 % (в т. ч. военное – 28 %), а 28 % – ученые степени423. В Иране на 1970 г. из 401 генеральных директоров 51,4 % имели степень бакалавра, 17,9 % – магистра и 20,5 % – доктора, не получили высшего образования только 10,2 %. Но уровень депутатов Меджлиса (1906–1963 гг.) был невысок. В 1-м созыве около 60 % имели традиционное образование, во 2-м и 3-м высшее (в т. ч. традиционное) имели 58 % и 51 %; степень бакалавра в 1—14-м созывах имели от 6 до 17 % депутатов, магистра – от 2 до 8 %; лишь в 15—20-м созывах бакалавров насчитывалось от 15 до 28 %, а магистров – от 11 до 20 %424. В Турции же образование депутатов очень резко выделялось на фоне всего населения страны: доля депутатов с высшим образованием составляла в 1920–1931 гг. 70 %, в 1939–1943 гг. – 80 %, и далее от 70 до 80 %, тогда как такой же процент населения был неграмотным425. В Сирии в 1932 г. депутаты с высшим образованием составляли 30 %, в 1954 г. – 36 % (западными языками владело 47 %426.
Весьма интересны данные об образовании парламентариев европейских стран за 150 лет. Депутаты парламентов – специфическая часть высшей элиты, членство в которой в меньшей степени, чем в других, зависит от социального происхождения, а в «массовом обществе» благодаря развитой партийной системе с наличием значительных по влиянию левых партий тем более предполагает наличие довольно многочисленных депутатов, принадлежащих к нижним слоям общества (с соответствующим уровнем образования). Приведенные ниже сведения об образовании депутатов европейских парламентов (начиная с последней четверти XIX в.; в большинстве этих