– Странно, – проговорил Голицын. – Разве Австралия – не христианская страна?
– Шестьдесят процентов считают себя протестантами, еще четверть – католиками, – кивнула Эмма. – Наша семья, например, придерживается католичества.
– Ну вот, – подхватил Иван. – И что же теперь, вам, христианам, не праздновать Рождество, потому что какому-то без году неделя приехавшему в страну арабу или китайцу это не нравится?
– Ну, не все они приехали недавно, есть и такие, что живут в стране уже несколько поколений, – заметила девушка. – Но вообще, наверное, что-то не совсем правильное в этом есть. Но что поделаешь, политкорректность.
– Ну да. За свободу слова у вас там кому угодно глотку заткнут, – хмыкнул Иван.
Эмма шутки не поняла.
– А вот у нас – совсем наоборот, – поспешил заметить Голицын. – Рождество с каждым годом отмечается все активнее. Только у нас оно – в январе, седьмого числа.
– Да, я что-то такое слышала, – сказала Маклеуд. – Тоже, кстати, непонятно, как это может быть: Рождество – и после Нового года!
– Русская Православная Церковь живет по старому стилю, – произнес Иван. – Честно говоря, я сам не вполне понимаю, в чем тут фишка, – чуть виновато добавил он, – но Глеб говорит, что смысл есть, и большой – а он у нас в этом деле сечет!
– Может быть… – пожала плечиками Эмма. – Еще пива?
– Да, неплохо бы, – за разговором Голицын и не заметил, как бутылка в его руке опустела.
– Я сейчас принесу! – на правах хозяйки заявила девушка.
Пока Эмма ходила к холодильнику, Иван неспешно обвел взглядом комнату. Номер Сары Гринч – а центр вечеринки располагался именно здесь – вероятно, благодаря все тому же холодильнику и плотно заставленному легкими закусками фуршетному столу, был гораздо просторнее, чем у Гайдукова, дюжина курсантов располагалась здесь вполне свободно, ничуть не мешая друг другу. Сама Сара, видимо, чтобы лишний раз без нужды не смущать своих подопечных, отсутствовала – по слухам, кураторы устроили себе отдельный праздник – где-то не то у американцев, не то у европейцев – но к Новому году твердо обещала вернуться. Пока же молодежь была полностью предоставлена самой себе.
Помимо хозяев и, разумеется, Ивана, присутствовали Сварам Сингх – в этот момент он как раз о чем-то беседовал с Эллис, голландка Сандра Бринк, составлявшая сейчас компанию австралийцу Тони (все-таки Ханту или Хантеру? Надо будет как-нибудь осторожно уточнить у Эммы), ее подруга Камилла Грин из Южного Уэльса – не Нового, австралийского, а обычного, британского, еще один европеец – Курт Фриц – и американец Тед Гор. Эмма говорила, что они еще собирались позвать Глеба, Джулию Куин и, разумеется, Сварама, но досрочный отъезд шестерки победителей немного спутал организаторам их карты.
Юноши все как один были в белой парадной форме, девушки же не упустили случая принарядиться. В элегантных платьях (и откуда только они их тут взяли?), в туфельках на высоком каблуке, с замысловатыми прическами, все они – даже невзрачные обычно Сандра с Камиллой – смотрелись весьма мило. Хотя до Эммы всем им, конечно, было куда как далеко…
– Ваше пиво, сэр! – холодный бок бутылки ткнулся в ладонь Голицына. – О чем задумался? – в другой руке Маклеуд держала еще одну бутылку, от которой уже успела отпить пару глотков.
– Да особо ни о чем, – проговорил Иван, – смотрю вот на народ…
– Понятно, на девушек залюбовался! – прищурилась Эмма.
– Нет, что ты! – быстро ответил Голицын, почувствовав, что краснеет.
– Вот они, мужчины! – провозгласила Маклеуд. – Ни на минуту нельзя оставить без присмотра!
Иван хотел отшутиться, но ничего остроумного в голову как-то не пришло.
– Ладно, плейбой, прощаю на первый раз, – естественным образом приняв его молчание за признание вины, с лукавой улыбкой проговорила Эмма. – Тем более, что посмотреть сегодня здесь у нас и правда есть на кого. Красавицы собрались – прям на подбор!
– Скажешь тоже, красавицы… – буркнул Голицын.
– Что, не нравятся? – хитро выгнув бровь, усмехнулась девушка.
– С тобой ни одна и близко не сравнится, – покраснев еще гуще, выдавил из себя совершенно искренний комплимент Иван.
Тут уже пришел черед лицу Эммы залиться краской. Надо же, а наша железная леди, оказывается, тоже умеет краснеть!
– Спасибо, – негромко ответила Маклеуд.
– Так, все быстро посмотрели сюда! – раздался очень кстати звонкий голос ее подруги Эллис. – Вы что, есть сюда пришли? – задала она вполне риторический вопрос, убедившись, что привлекла к себе всеобщее внимание. – Давайте танцевать!
– Давайте, давайте! – наперебой поддержали австралийку Сандра и Камилла. Их восторженные крики начисто заглушили вялую попытку недовольного мычания со стороны кого-то из парней.
– Тони, где у нас музыка? – спросила Эллис, немедленно развивая успех.
– Чуть что – так сразу Тони, – притворно возмутился Хант (или все же Хантер? Опять не спросил!), не пытаясь, впрочем, скрыть улыбки. – Музыка, говоришь? – Он подошел к стоящему в углу столу и заглянул за него. – Есть музыка! – Распрямившись, Тони извлек из-под стола компактный плейер. – Какую желаете?
– Что-нибудь заводное! – потребовала Сандра.
– И мелодичное! – добавила Эллис.
– Заводное и мелодичное? – хмыкнул Тони. – Ну, девушки, у вас и запросы! Может, сначала заводное, а потом мелодичное? Или наоборот?
– Да давай, ставь уже хоть что-нибудь! – решительно вмешалась с другого конца комнаты Эмма.
– Есть, мэм! – картинно отсалютовав, Тони щелкнул кнопкой плейера.
Послышались первые аккорды популярной композиции.
– Медляк! – разочарованно протянул кто-то из австралийцев.
– Следующую? – задал вопрос Тони.
– Я тебе покажу – следующую! – тут же погрозила ему кулаком Эллис.
– Ну, тогда сами и разбирайтесь! – уже несколько с меньшим энтузиазмом завил Хантер (да, пожалуй, короткое «Хант» идет ему гораздо меньше).
Курсанты расступились, образовав в центре комнаты нечто вроде танц-пола, на котором тут же оказались две пары: Эллис с Сингхом и Камилла с Фрицем. Маклеуд выжидательно – и словно с легкой усмешкой – посмотрела на Ивана.
– Э… Эмма, можно тебя пригласить на танец? – едва не заикаясь, выдавил Иван.
– С удовольствием! – девушка аккуратно пристроила полупустую пивную бутылку на полочку у стены и изящным жестом протянула кавалеру руку.
Торопливо отставив пиво – он даже не понял, куда именно задевал бутылку – Иван как мог нежно взял ее ладонь в свою, и на почти негнущихся от волнения ногах шагнул в центр номера.
– Где это мы? – спросил Голицын, удивленно оглядываясь.
– Наверное, глухая галерея за залом для криска, – не слишком уверенно проговорила Эмма. – Впрочем, какая разница?
Иван кивнул. С полчаса назад, незаметно покинув набравшую полный ход вечеринку, они вдвоем выскользнули из жилого сектора и принялись неспешно бродить по школьным коридорам. Держась за руки, шли, куда глаза глядят, благо заблудиться в хорошо уже знакомом лабиринте тоннелей Школы было затруднительно.
В пустых коридорах царил полумрак ночного освещения. Шаги пары курсантов эхом отдавались в тишине спящей Школы.
Они свернули за угол и оказались на полукруглой площадке с огромным разбитым на шестиугольные ячейки (любят же альгерды эти шестиугольники!) окном во всю стену. За толстым стеклом мощный прожектор выхватывал из объятий зимней ночи крохотный кусок пустыни, казавшейся сейчас скорее серой, нежели по-марсиански красной.
– Нет, это не криск-зал, – покачала головой Маклеуд. – Это…
– Смотровая площадка! – закончил за нее Иван.
– Да, – кивнула девушка. – Смотровая площадка. Раньше – первое время – я часто приходила сюда: хоть какое-то окно наружу, хоть кусочек голубого неба. А потом перестала. Мрачное место. Чем-то похоже на мертвые сухие равнины Центральной Австралии – только еще мрачнее. Я заметила, теперь сюда вообще никто не ходит.
– Да, местечко для своей Школы они выбрали то еще… – согласился Голицын.
– Каждый раз, когда смотрю туда, думаю об этом, – в свою очередь согласилась Эмма.
– А ты… Ты туда не смотри! – сам вдруг испугавшись того, что замыслил сделать, Иван осторожно развернул девушку за плечи – лицом к себе. Сердце его стучало, словно паровой молот. – Ты сюда смотри…
– Куда? – немного растерянно переспросила Маклеуд. Ее горячее дыхание обожгло Ивану лицо.
Вместо ответа Голицын мягко привлек девушку к себе, и в следующее мгновение их губы встретились.
Прожектор за окном мигнул и погас – ровно в шесть утра ему положено было автоматически выключаться.
– Ой, мы пропустили Новый Год! – воскликнула Маклеуд, слегка отстраняясь.
Иван бросил взгляд на часы: было добрых шесть минут седьмого.
– С Новым Годом, Эмма! – прошептал он, без малейшего усилия удерживая девушку рядом с собой.