Джесс осторожно ступила на старенький, но безукоризненно чистый персидский ковер. Дверь за ней захлопнулась. И снова из кухни донеслись приглушенные голоса.
Наверняка миссис Хайнс говорит о ней. Никогда Джесс не чувствовала себя такой одинокой.
После ужина Джесс прошмыгнула в свою комнату, уселась за маленький дубовый стол и достала из ящика коробку дорогой тонкой бумаги с голубыми бабочками, на которой всегда писала письма Ричарду.
«Дорогой Ричард, — вывела она. — Итак, меня привезли в пансионат. В общем, здесь не так уж плохо. Хозяйка, мисс Тейлор, довольно милая женщина, а вот кухарка, по-моему, меня не любит. Впрочем, это не так важно. Всякий раз после еды меня тошнит и я бегу в туалет».
Джесс откинулась на спинку стула, покусывая кончик ручки. Очень трудно написать письмо любимому, чтобы он не волновался за нее. Скомкав лист, Джесс начала сначала:
«Дорогой Ричард! Итак, меня привезли сюда, и я уже скучаю по тебе. Здесь, в общем, не так уж плохо. По крайней мере хоть не придется каждый день видеть недовольное лицо отца. А еще меня успокаивает мысль о том, что пока я буду здесь, ты выработаешь план моего освобождения.
Отец запретил мне получать какую-либо корреспонденцию. Не сказал, правда, почему, но я и так знаю — боится, что ты будешь мне писать. Но ты не беспокойся, я сама буду посылать тебе письма каждый день с известиями о моих делах. Этому отец не сможет помешать».
Джесс исписала листок, взяла следующий и принялась рассказывать Ричарду о своей любви. Закончив письмо, она поспешно сунула его в конверт, боясь закапать слезами.
Потом поднялась со стула и легла на кровать. Немного полежав, снова подошла к столу и, выдвинув ящик, достала календарь. Открыла его на нужной страничке — 24 мая, зачеркнула число толстым черным фломастером и дотронулась до пока еще плоского живота. Осталось семь месяцев. Затем Джесс снова легла и крепко уснула. Главным действующим лицом во сне был отец, надменный, холодный, злой…
Было раннее утро, но когда Джесс спускалась по огромной лестнице (как в фильме «Унесенные ветром», подумала она), из кухни уже доносился звон посуды. Должно быть, миссис Хайнс занялась завтраком. Чем позже она увидит эту особу, тем лучше, решила Джесс, и тихонько выскользнула из дома. Никто ничего не заметил. Джесс улыбнулась. Похоже, когда Ричард приедет за ней, удрать отсюда не составит никакого труда.
Джесс была уверена, что в городе есть почтовый ящик, и она пошла по длинной подъездной аллее, стараясь припомнить, с какой стороны вчера привез ее отец. Неужели это было лишь вчера? Она добралась до дороги. Теперь налево.
Точно налево. Эту каменную стену она хорошо запомнила.
Теперь нужно идти вдоль нее, и попадешь в город.
Утро стояло прохладное, и Джесс посильнее запахнула на себе теплое пальто, которое купила ей мама: в Лондоне по утрам было сыро, и она вечно мерзла. К осени она наверняка не сможет его надеть.
Через полчаса Джесс свернула на главную улицу города и сразу же увидела небольшой домишко, над которым развевался яркий американский флаг. На доме висела табличка «Почта США». Джесс подошла к двери и подергала за ручку. Заперто. К стеклу изнутри был прилеплен клочок бумаги, на котором печатными буквами от руки было написано: «Часы работы: 8.00 — 16.00. Пон. — Пт.». На двери виднелась небольшая щель. Над ней надпись «Для корреспонденции» и тоже от руки нарисована стрелка, указывающая на щель. Видимо, для тех, кто не понимает.
Джесс вытащила из кармана письмо к Ричарду и заколебалась. Может, не стоит бросать его в этот ящик? А вдруг не дойдет? Рисковать не стоит. Нужно, чтобы Ричард наверняка получил это письмо.
— Могу я чем-нибудь помочь, мисс?
Джесс, едва не подпрыгнув от неожиданности, обернулась и увидела человека в серо-голубой форме почтового служащего, с длинными черными волосами, в которых пробивалась седина, и неряшливыми усами.
Лицо его было испещрено шрамами от язвочек и усеяно багровыми прожилками. Похоже, когда-то он переболел оспой. Нос как картошка. С первого взгляда видно — пьяница.
— Мне нужно отправить письмо, — тихо сказала она, — но я не знаю, стоит ли бросать его в эту щель. Письмо важное.
Его крошечные карие глазки обшарили ее с ног до головы.
— Что-то я вас не припомню. Вы не здешняя?
Джесс почувствовала, что краснеет.
— « Нет, — ответила она, не зная, что сказать.
Он достал из кармана тужурки связку ключей и начал перебирать их один за другим, пока не отыскал нужный.
— Можете зайти, если хотите. Я постараюсь, чтобы ваше письмо попало по назначению.
Этот неряшливый почтовый служащий напомнил Джесс подвыпивших завсегдатаев лондонских кабачков, при встрече с которыми она переходила на другую сторону. Однако сейчас почтовое отделение и этот человек, каким бы неприятным он ни показался, — единственная ниточка, связывающая ее с Ричардом. И Джесс храбро вошла в распахнутую перед ней дверь. Она оказалась в полупустой комнате, в которой вдоль стен были полки с ячейками для писем, а на полу валялась пара мешков, по-видимому, с корреспонденцией. Мужчина зашел за стойку, Джесс осталась стоять у портрета президента Джонсона. Рыгнув, почтальон поскреб внушительных размеров живот, нависающий поверх ремня. Он был настолько огромный, что нижние пуговицы на рубашке расстегнулись.
— Кофе? — обратился к ней мужчина.
— Что?
— Кофе хотите?
— Нет, спасибо. Я хочу, чтобы вы отправили мое письмо.
— Это плохо, — проговорил мужчина и снова рыгнул. — А я думал, что вы мне приготовите кофейку. Сам-то я не мастак его варить.
Джесс еще крепче вцепилась в конверт.
— Нет, не сварю. Прошу вас, отправьте мое письмо.
Мужчина шумно вздохнул, словно Джесс отрывала его от более интересных дел, и, взяв у нее письмо, принялся изучать адрес.
— Нью-Йорк… Ага, так вы оттуда?
Джесс порылась в кармане пальто и вытащила пригоршню мелочи.
— Да. А еще мне нужны марки. Десять штук.
И она положила монеты на стойку.
Выдвинув деревянный ящик, почтальон достал большой лист с марками и оторвал десять штук.
— Нью-Йорк… — повторил он. — Таких вот столичных штучек у нас тут не сыщешь.
Джесс потянулась за марками, но он властно накрыл ее руку своей ладонью. У него была огромная лапища с крупными костяшками; а средний и указательный пальцы, как и у мисс Тейлор, были желтыми от никотина.
Джесс похолодела.
— Одна марочка и мне понадобится для вашего важного письма, — заметил он, с вожделением глядя на Джесс.
У нее сильно забилось сердце. Все ясно. А она-то никак не могла понять, откуда вдруг такая любезность. Только бы он выпустил ее отсюда! Она резко выдернула руку.