– Что, бланкиссима Генриетта у себя?
– Да, она просила привести вас немедленно.
– Хорошо, я только переоденусь.
– Бланкиссима сказала, чтобы вы сразу же шли к ней.
Так, значит, письмо не врет, и случилось что-то из ряда вон выходящее. Агриппина сбросила влажный тяжелый плащ – дождя не было, но все прямо-таки пропитала холодная сырость – и поднялась к Генриетте.
– Слава святой Циале, Грина. Наконец-то!
– Неужели все так серьезно?
– Не знаю, что и думать. Ты в этом разбираешься лучше меня.
– Так что случилось?
– Сначала проведаем Виргинию.
– Что с ней произошло?
– Это я и хочу узнать. Я такого никогда не видела. В дюзах обрабатывают иначе, но на обычное помешательство тоже не похоже.
На помешательство это действительно не походило, хотя бы потому, что для того, чтобы сойти с ума, требуется ум, а у Ее Иносенсии его не осталось. Перед потрясенной Агриппиной сидело животное не умнее морской свинки.
– Грина! В уставе сказано, что Предстоятельница становится таковой пожизненно, что она не может ошибиться или согрешить.
– Значит, не может… Что ж, придется обучить ее делать несколько нужных жестов, а остальное ляжет на тебя. Ты настоятельница Фей-Вэйи, и здесь твои распоряжения, кроме тех, что отменит Ее Иносенсия, – закон. Но я сомневаюсь, что она станет что-то отменять.
– Грина!
– Гета! Тебе никогда при живых Елене и Диане не удастся стать Предстоятельницей. А теперь, если не будешь дурой, ты получишь все, кроме Рубинов.
– Ой, как я рада, что ты вернулась!
– А вот я не очень. Виргиния могла бы и подождать кварту[49] или две, пока я управлюсь с делами. То, что я видела в Мунте, мне не понравилось, и дело не в любовных похождениях Дианы.
Эстель Оскора
Гиб остановился на краю самой мерзкой цветочной поляны, которую я когда-либо видела. Собственно говоря, до сего эпохального момента я не представляла, что цветы могут быть мерзкими, и потому увиденное перевернуло все мое нутро. Высокие, по грудь коню, с жирными стеблями и широкими зелеными с белесоватым налетом листьями, увенчанные мясистыми соцветиями, испускающими приторно-сладкий аромат, эти, с позволения сказать, растения стояли сплошной стеной, а над ними вились достойные их бледные бабочки… Я поняла, что дальше Гиб не пойдет. Водяной конь был смел и искренне предан Рене, любовь к которому частично перенес и на меня, но даже мой адмирал вряд ли заставил бы Гиба сделать хоть один шаг. Эти цветочки были границей, за которой все словно бы сходило с ума. Роман рассказывал, что ему удалось перейти цветущее поле и добраться до центра этого безумия, но, похоже, за прошедшие столетия очаг заразы разросся. Эльф говорил о каком-то провале, куда он спускался, я же обнаружила цветочное кольцо, едва переправившись через широкую степную реку. Что ж, терять мне в любом случае нечего! Со мной Кольцо Эрасти и моя сомнительная Сила. Если мне удастся продраться к Проклятому, то, может быть, я получу ответы на все вопросы, в том числе и на тот, который был для меня важнее всего. Эрасти МОГ знать, что скрывается в Сером море, и я не колебалась.
Гиб, совсем как настоящий конь, ткнул меня зеленоглазой мордой и вздохнул. Моя единственная связь с прошлым! Я провела рукой по лоснящейся прохладной шее и, больше не оглядываясь, шагнула в проклятый цветник.
Идти по нему было не так уж и трудно, хоть и противно. Стебли, на которые приходилось наступать, с чавканьем переламывались, брызгая мутным соком. Полагаю, для любого нормального существа это было смертельным ядом, но у меня вызывало лишь брезгливость. Бабочки окружили меня и нахально порхали вокруг лица, то и дело задевая белесыми крылышками, в воздухе стоял густой запах парфюмерной лавки, но эту беду пережить было можно. Луг казался бесконечным, я не знала, сколько я прошла. Все те же бабочки. Все та же сладкая жара и мясистые пупырчатые цветы у лица. Наконец я догадалась посмотреть на небо, и мне, впервые за время разлуки с Рене, стало страшно. Неба не было, была какая-то клубящаяся муть. Я попробовала привстать на цыпочки и оглянуться. Бесполезно. Только цветы, бабочки, опаловая пелена сверху и переломанные, истекающие соком стебли, отметившие мою дорогу. Я поднесла к глазам руку с Черным кольцом и увидела, что оно изменилось. Раньше это был просто слегка выщербленный сверху очень темный полупрозрачный камень с какими-то точками и разводами внутри. Теперь внутри кольца, словно костер на ветру, билось невиданное черное пламя, и ветер дул чуть в сторону от того направления, которое избрала я.
Я знала, что именно Кольцо в свое время привело Рамиэрля туда, где исчез Эрасти, видимо, и мне следовало повернуть туда, куда указывал язык темного огня, и я повернула. Теперь я, по крайней мере, получила хоть какой-то знак, подтверждающий мои догадки. И я шла, стараясь думать о чем угодно, кроме того, что и эта дорога может оказаться бесполезной. Мое упорство было вознаграждено, я бы даже сказала, слишком.
Роман не преувеличивал, наоборот. А может, за прошедшее время виденное им безобразие окрепло и заматерело. ЭТО, толстое, полупрозрачное, мутное, больше всего походило на студенистый след чудовищного слизняка, отделенный от земли и намотанный на огромное веретено, верхний конец которого терялся в белесой хмари, заменяющей здесь небо. Я стояла на окраине наконец-то закончившегося луга, где цветы едва достигали колен, а бабочки и вовсе исчезли, и смотрела на то, не знаю что. В нем не было ни входа, ни выхода, вообще ничего. Приглядевшись, я все же разглядела в сером сгустке какие-то черточки и кляксы, но от этого легче не стало. Что ж, идти так идти, и я шагнула вперед.
Ничего не произошло, меня не скрутило в бараний рог, в меня не ударила молния, я не провалилась в зыбучие пески. Что ж, раз нас подпускают поближе, подойдем.
Я хорошо помнила рассказ Романа, но со мной не происходило ничего похожего. Я просто медленно шла вперед, а поганое веретено отступало. Когда-то я так же бежала по мокрому полю за радугой, а она уходила от меня дальше и дальше, потом стала гаснуть и наконец исчезла, а я поняла, что пробежала немалое расстояние. Эта же штука исчезать не собиралась, она по-прежнему маячила вдали, не приближаясь, но и не удаляясь, а потом я оказалась на краю обрыва, взявшегося буквально ниоткуда. Конечно, будь это обычный обрыв, он вряд ли мог бы мне повредить, даже свались я с него, но в этом месте я не чувствовала в себе совершенно никакой Силы. Мои ноги болели, как у любого человека, который долго шел пешком, мне хотелось пить, было жарко и тоскливо, а тут еще эта яма. Я заглянула в нее: глубоко. Серые пыльные камни, серая пыль внизу. А впереди этот чертов столб, который…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});