Читать интересную книгу День «N». Неправда Виктора Суворова - Андрей Бугаев

А. И. Еременко:

«Следует подчеркнуть, что в результате огромных трудовых усилий советского народа и правильного руководства Коммунистической партии наша страна и ее армия во всех отношениях и в первый период войны были потенциально сильнее гитлеровской Германии, но в связи с рядом ошибок в руководстве страной и Вооруженными силами, имевшими место в период культа личности, а также и со стороны Наркомата обороны и Генерального штаба к началу войны наша армия на направлениях главных ударов гитлеровцев уступала Вермахту в вооружении и частично в боевой подготовке»[334].

Как видим, с редким единодушием генералы и маршалы утверждают вполне определенно — к войне Советский Союз был готов. Конечно же, большинство из них отмечает и недостатки: большой процент устаревших образцов военной техники в войсках, недостаточную подготовку личного состава, несвоевременное приведение войск в боевую готовность и т. д. Но никто, никого из них не говорит прямо: СССР к войне был не готов. Напротив, утверждают они, несмотря на серьезные ошибки, все, что можно и должно, было сделано, обороноспособность страны поддерживалась на достаточно высоком уровне.

И это не случайно. Признав неготовность, они, возможно, и могли бы объяснить страшные неудачи и колоссальные людские потери. Но не мог не возникнуть вопрос. Что же это за партия такая, что за лидер, который, на протяжении трех лет наблюдая агрессивные проявления Гитлера, не подготовился? Ну, ладно, Сталин, с ним шутить опасно, но нужны ли нам допустившие неготовность и угробившие этим десятки миллионов своих граждан его последователи!..

Что касается Сталина, то напрямую о нашей «неготовности» не говорит и он. Упоминается превосходство немцев в силах и вооружении, а это, согласитесь, не одно и то же. К тому же ссылка В. Суворова на обращение вождя 3 июля 1941 года вряд ли корректна. Обстановка была не такова, чтобы думать, как его слова будут восприниматься полвека спустя. Только что Западный фронт погиб в окружении. Новый фронт складывался по кускам, из офицеров-отпускников и солдат-окруженцев где-то под Могилевым. Думаю, когда Сталин утверждал, что у противника больше танков и авиации, он вполне мог считать, что так оно и есть, тем более что и фронты, в свою очередь, давали наверх весьма и весьма завышенные данные о противнике.

Все же, повторюсь, обнаружить хоть намек о нашей якобы неготовности к войне не так-то просто. Выходит, миф об этом «придумал»… сам В. Суворов. Но все не так просто, как может показаться на первый взгляд…

Простейший пример. Два ученика отправляются сдавать экзамен. Один — хорошист — добросовестно проштудировал все вопросы из экзаменационных билетов, за исключением одного-единственного. Не успел. Другой — троечник без каких-либо амбиций, практически не занимался, лишь с утра в день экзамена подготовил наудачу к ответу один-единственный вопрос. И надо же такому случиться, что хорошисту достается билет, проработать который он не успел, а троечнику — то единственное, что он знает. Кто из них был готов к экзамену, а кто нет? Но это упрощенный пример. Представьте, что ученик выучил все вопросы, с легким сердцем берет билет, а там… что-то невообразимое, чего в программе обучения не было. Напрасно пытается он доказать, что «мы этого не проходили», экзаменатор только смеется.

Что значит быть готовым к войне? Вернее даже, при каких условиях можно определенно говорить о готовности? Если учитывать количество боевой техники, произведенной в СССР в предвоенные годы, то, вне всякого сомнения, мы к войне подготовились неплохо. Но если вспомнить, что практически вся эта техника осталась ржаветь у границы и почты вся кадровая армия погибла или оказалась в плену, о какой готовности может идти речь? Как можно совместить несомненную готовность народа к самопожертвованию ради защиты Отечества, готовность экономики обеспечивать войска всем необходимым и столь же явную слабость нашей армии в первых столкновениях с фашистами. Но… эти понятия и не могут быть отождествлены. Готовность страны и народа к длительной кровопролитной войне и готовность войск прикрытия к успешным боям с агрессором — это далеко не одно и то же.

На мой взгляд, точнее всех высказался по этому поводу осторожный Штеменко. Вот что он пишет:

«Теперь, когда от той роковой ночи нас отделяют десятилетия, появилось множество самых разных оценок тогдашнего состояния наших Вооруженных сил.

Иные говорят, что мы совсем не были готовы к отражению нападения противника… И хотя подобного рода высказывания принадлежат, как правило, людям невоенным, вокруг них громоздится обычно непроницаемый частокол мудреной специальной терминологии[335].

…Отождествляются совсем не тождественные понятия и явления: скажем, готовность авиации к боевым вылетам, артиллерии к открытию огня, пехоты к отражению атак противника с готовностью страны и армии в целом к ведению войны с сильным противником»[336].

То ли не захотел он высказаться более определенно, то ли цензура этой определенности не захотела, но суть вполне просматривается и так. И суть в следующем. Потенциально мы были сильнее Гитлера, народ, так до конца и не сломленный сталинской диктатурой, оказался в состоянии вынести тяготы и лишения военных лет и защитить страну. Но в то же время на рассвете конкретного дня — 22 июня 1941 года — ни техника, ни личный состав в большинстве случаев к ведению боевых действий оказались не готовы. Думается, этот факт не требует доказательств. Вопрос в том, как такое могло случиться, отчего имеющие достаточное количество современного вооружения армии прикрытия с первых же часов оказались дезорганизованными и потерпели в приграничном сражении тяжелое поражение.

Вот как объясняет это В. Суворов:

«…отчего же советское превосходство не сказалось в июне сорок первого?

Причина проста: Красная Армия готовила агрессию.

…Красная Армия готовила агрессию, и потому танки были собраны ордами у самой границы (точно так делали и немцы, только у нас танков было больше). При внезапном ударе советских танкистов перестреляли еще до того, как они добежали до своих танков, а танки сожгли или захватили без экипажей…[337]

…Штабы и узлы связи были придвинуты к границам… Внезапный удар — и массы танков остались без управления…[338]

…Шла лихорадочная подготовка. В танковых войсках это выглядит так: гусеницы менять или перетягивать, двигатели регулировать, коробки передач перебирать, менять катки, разбирать оружие… Внезапный удар по любой армии в такой ситуации смертелен»[339].

По существу, все сводится им к одному — фашисты напали внезапно. Вот если бы внезапно напали мы, тогда уже к концу того страшного лета Красное знамя было водружено над Рейхстагом…

Возможно, фактором внезапности и можно объяснить неудачи приграничного сражения, но ведь 22 июня очень скоро повторилось. И не раз, и не два… Достаточно вспомнить окружение и гибель Юго-Западного фронта, окружение и гибель во второй раз за войну Западного фронта, достаточно вспомнить Харьков и Крым. Во всех этих операциях советскому командованию удавалось сосредоточить, казалось бы, все необходимое для обороны, а зачастую Красная Армия и превосходила немцев. О внезапности и речи быть не могло, шла война! Однако вновь следовал прорыв вражеских танковых группировок на флангах, окружение и уничтожение советских войск. Фактор внезапности при прочих равных условиях, возможно, и обеспечил немцам продвижение к Киеву и Смоленску, но Вермахт ведь дошел до Волги.

Когда два гиганта вступают друг с другом в схватку не на жизнь, а на смерть, легкие первые победы одного не могут быть обусловлены лишь внезапностью его нападения на другого. Да и сама достигнутая немцами внезапность скорее не причина, а следствие. Следствие грубых просчетов, допущенных Сталиным в предвоенный период.

На мой взгляд, из многих факторов, обусловивших разгром армий прикрытия, следует выделить следующие основные.

1. Годы репрессий лишили армию большей части знающих, уверенных в себе командиров. Пришедшие им на смену молодые офицеры не обладали соответствующими знаниями, опытом, подготовкой. В ситуации, когда противник диктовал свои условия, а связи практически не существовало, большинство из них растерялись и не смогли организовать должного управления своими подразделениями.

2. Немцы не просто застали войска врасплох, подготовиться к отражению возможной агрессии Сталин не позволил. Это не слова и не домыслы. Когда командующий КОВО Кирпонос запросил разрешение на приведение вверенных ему армий в состояние боевой готовности и на занятие предполья, вождь был взбешен и велел командующего наказать. Неудивительно, что командующие округами, убежденные, что война начнется со дня на день, так и не рискнули предпринять что-либо на свой страх и риск. Роковую роль сыграло и печально знаменитое «Заявление ТАСС» от 14 июня, которое не только дезорганизовало армию, но и нацеливало соответствующие органы на выявление и пресечение действий, способных якобы спровоцировать немцев. Известны случаи, когда выдвигающимся к границе подразделениям рекомендовалось уклоняться от боестолкновения с врагом уже после начала военных действий! В боевой готовности оказались лишь пограничники. Им по определению положено было заграждать дорогу врагу при любых обстоятельствах.