Читать интересную книгу Шарф Айседоры - Мария Брикер

«Не знаю», – тоскливо подумал Трофимов. М-да, с интеллектом у Лисицыной была такая же ерунда, что и со вкусом. «Платишь за путевку, приезжаешь в отель, а там тебя кормят и поят бесплатно». Это ж надо! Аттракцион неслыханной щедрости прямо, про себя усмехнулся Веня и тоже захотел в Турцию.

– И не надо на меня смотреть, как на дуру! – возмутилась Лисицына.

Веня откашлялся – неужели у него такой говорящий взгляд?

– Думаете, я не поняла, почему вы про Новый год спросили? Вы же просто меня проверяете на вшивость, – Тома встала, чуть не опрокинув табуретку, и налила в заварочный чайник кипяток. – Повторяю: где Минасян может быть, я понятия не имею. Спросите у Инны. Я не удивлюсь, если окажется, что это она его прячет. А мне позвонила для отвода глаз. Чтобы пыль вам в глаза пустить, – заявила Тамара, уперев руки в боки. Глаза ее поменяли цвет, стали цвета моря и больше не смеялись. Ведьма, подумал Веня, еще одна… загнул он второй палец и поежился.

– Почему вы так решили, Тамара? – спросил он, заметив, что Томочка вновь потеряла тапку и стоит наполовину босиком. Золушка, блин, выругался Трофимов и уставился в потолок, куда смотреть было безопаснее. Что-то с ним сегодня непонятное творится, озадаченно подумал Веня, покосился на босую ножку Лисицыной и опять уставился в потолок.

– Все никак не побелю, – сказала Лисицына. – А решила я так, потому что Инночка на Левона виды имела с самого начала, как он на работу устроился.

– В каком смысле? – спросил Трофимов.

– В том смысле, что влюблена она в него, как кошка! Левон неглупый парень, но немного слабохарактерный и с людьми тяжело ладит. Если бы не Терехова, то он в менеджеры не выбился бы, она его за уши по карьерной лестнице тянула, поощряла, премировала, на тренинги разные отправляла, во время аттестации помогала, в банк с ним моталась…

– Зачем?

– Говорю же, она опекала его, как дите малое. Психологиня хренова!

– Вы завидовали?

– Да ну, бросьте! Что мне завидовать? Я рада была за Левона. К тому же облом-с вышел у рафинированной девочки. Пока Терехова себе посадочную полосу готовила, я мужика у нее из– под носа увела! За что и поплатилась. Ни премий, ни поощрений, одни упреки и придирки, а потом при первом же удобном случае Иннуся меня с работы вышибла. Сука она, ваша Терехова!

– Почему – моя? – крякнул Трофимов и густо покраснел.

К счастью, Лисицына этого не заметила, отвлеклась, наливая чай.

– Это я так, к слову, – сказала Лисицына и брякнула чашку на стол перед Трофимовым.

Веня заглянул в слегка потемневший кипяток с чаинками и пытался осмыслить новую информацию. Да, при разговоре с Тереховой он почувствовал, что она отзывается о Минасяне как– то слишком уж нежно для менеджера по персоналу… Вот, оказывается, в чем дело… А он, дурак, собирался Инну в театр пригласить! Так сказать, вину искупить за свое нехорошее поведение. Потом в театре предложить Новый год вместе справить, с мамой ее познакомить, а она другого мужика любит! Убийцу «звездей»! Впрочем, хрен их разберешь – этих баб. Может, Лисицына зла на Инну из-за увольнения и нарочно на нее наговаривает? Во всяком случае, он больше склонен верить Тереховой, а не бывшей любовнице Минасяна. Чем больше он общался с Томочкой, тем сильнее убеждался в том, что ее психологический портрет Инна составила грамотно. В то же время не похоже было, что Лисицына врет… Возможно, преувеличивает и краски сгущает – от обиды. Как учила его Елена Петровна, истина всегда где-то посередине, и показания соперниц надо всегда пополам делить. Веня поделил и успокоился.

– Тамара… Новый год я спросил, потому что вы мне понравились, – решил взять быка за рога Трофимов. – Я маме пообещал, что приду со своей девушкой, а у меня ее нет. Может, вы станете моей девушкой? Хотя бы на одну новогоднюю ночь. К тому же вы живете недалеко, от вашего дома пешком до них минут пятнадцать.

Лисицына хлопнула рыжими ресницами и придвинула ему сахарницу. Веня насыпал в чашку четыре ложки сахарного песка и принялся с увлечением его размешивать, разбрызгивая чай по клеенчатой скатерти в ромашках и васильках.

– Это все как-то неожиданно, – криво улыбнулась Тамара, продефилировала к раковине, снова по дороге потеряв тапку, вернулась с губкой для посуды и уселась на табуретку, положив губку на колени.

– А вы подумайте, я же не тороплю, – Веня вытащил визитку, написал на обратной стороне адрес родителей и сунул ее в сахарницу. Лисицына посмотрела на нее, как на стоматологический аппарат, потом таким же взглядом уставилась на Трофимова. – Позвоните, если вдруг решитесь, я буду очень ждать, – улыбнулся Веня и направился в прихожую.

– Не приду я, – догнала его Тамара. – Я не собираюсь быть девушкой на одну ночь, пусть даже новогоднюю!

– Понимаю, – кивнул Трофимов. – Извините, это было глупо с моей стороны.

Веня вылетел на улицу и рухнул спиной в сугроб, снег под ним скрипнул, как крахмал.

– Свихнулся, – решил Веня, глядя на танцующие в желтом свете фонаря хлопья снега. Уже на свидетельниц кидается! Какое счастье, что девушка в итоге отказалась! Хотя… маме Тамара Лисицына наверняка понравилась бы. Как раз в ее вкусе. Домашняя, удобная, любит готовить и хочет детей. Проблема в том, что он детей не хочет. Или хочет? Веня задумался: прежде он на эту щекотливую тему не размышлял.

В кармане завибрировал сотовый, прервав его внутренний диалог с самим собой. Наверняка мамуля беспокоится, решил он и поднес трубку к уху, не глядя на экран.

– Здравствуйте, это Инна Терехова, – послышался из мембраны медовый голос.

Веня сел, снег под ним снова скрипнул.

– Добрый вечер, – неуверенно сказал он.

– Я позвонила потому, что…

– О Минасяне что-то узнали?

– К сожалению, нет, – резко сказала Инна и вновь смягчилась: – Я просто… хотела извиниться. Я вела себя очень глупо.

– Это я глупо себя вел, – хохотнул Трофимов. – Вам извиняться не за что. К тому же я вам солгал, что вы не в моем вкусе. Вы очень красивая девушка!

– Спасибо, – Инна рассмеялась. – Не беспокойтесь, я на вас не сержусь. Вы вели себя в соответствии с должностными инструкциями. Может быть, мы как-нибудь…

– Что – может быть? – вдавил в ухо сотовый Веня.

– Нет, нет, ничего, извините, – торопливо сказала Инна и отключилась. Трофимов некоторое время тупо смотрел на телефон, периодически стирая шапкой снежинки с экрана, потом не удержался и набрал номер Тереховой.

– Это вы? – спросила она.

– Я, – тупо сказал Трофимов и замолчал. Инна тоже молчала, в трубке слышалось лишь ее легкое дыхание и шум от проезжающих машин. – Вы на улице? – спросил наконец-то Трофимов первое, что пришло в голову.

– В машине, домой еду.

– За рулем? – ненавязчиво поинтересовался Трофимов.

– В такси, я только собираюсь купить машину.

«Я тоже», – хотел сказать Трофимов, но промолчал и уставился на свои ботинки. Ну за каким хреном он их напялил именно сегодня!

– Инна, мне надо с вами поговорить. По делу, – уточнил он торопливо.

– Сейчас? – спросила Инна.

– А можно?

– Если нужно, то, конечно, можно. Только я не в состоянии сейчас куда-либо отправляться. Вас не затруднит подъехать ко мне домой?

Трофимов вскочил на ноги.

– Не затруднит! – отрапорторовал он. – Диктуйте адрес.

К метро Веня несся, как сайгак, только у дверей в подземку вспомнил, что обещал зайти сегодня к родителям на ужин. Стало стыдно, но не так, чтобы очень. Что поделаешь, раз служба у него такая и ему просто необходимо выяснить, не прячется ли в спальне девушки с аквамариновыми глазами Инны Тереховой беглый преступник Минасян?

ГЛАВА 10. ЛЕЖАЧЕГО ПО НОСУ НЕ БЬЮТ

– Шахов, а я ведь вас предупреждал! – Варламов отвесил Левону пендель, немного подумал и отвесил еще один.

– По лицу смотрите не бейте! Хрящевые кости носа сложно восстановить. К тому же голова у него – больное место, как выяснилось, – пихнув Левону под ребра ногой, посоветовал Сергей Владимирович и закручинился: – Жуткое дело! Прямо чувствую в душе какой-то дискомфорт, словно не мужика бью, а бабу. Это вы ему платьице прикупили? Моветон, я вам скажу. Сю такое никогда не наденет.

– Яркое и экстравагантное отвлекает от внешности, – обосновал свой выбор Иван Аркадьевич. – Чтобы дискомфорта не было, вообразите, что он – гей и имеет на вас весьма недвусмысленные виды, – посоветовал режиссер, сунув Левушке по печени.

– Ах ты, сволочь! – представил себе сию картину Сергей Владимирович и отвесил Минасяну смачный пендель.

Леван лежал в позе креветки на ковре в гостиной, в красном платье от модного японского дизайнера, и терпеливо сносил побои. Одна туфля на шпильке валялась у камина, другая – у окна, и, чтобы как-то себя занять, Минасян смотрел то на одну, то на другую. Волтузили его по полу уже давно. Начал Варламов, явившийся с ворохом бабских шмоток и прочего дерьма. Прибыл домой режиссер, правда, в добродушном настроении, велел примерить пару туалетов, а сам в ожидании показа включил телик. Лучше бы не включал! Когда Левон вернулся в гостиную, Варламов как раз смотрел хронику происшествий, где сообщалось об убийстве Марины Гольц и крупным планом показывали портрет Минасяна. Если бы не узкое платье и туфли на кошмарных каблуках, Левон, возможно, и не упал бы на пол, когда Варламов на него налетел, как злобный коршун. Он даже попробовал подняться, но явился Шахов и, с порога издав боевой клич каманчей, тоже бросился на него, аки тигр, и на корню пресек его робкие попытки обрести твердую почву под ногами. Единственное, что радовало, – Варламов был в тапках, а Шахов носил мягкую обувь.