«Где же второй фронт?» — спрашивают бойцы Красной Армии. Они видят перед собой одно: немецкие дивизии, переброшенные из Франции. В середине июня я писал в газете «Правда», приветствуя англичан: «Мы ждем второго фронта, как ждут на переднем крае хорошего товарища — вместе воевать веселей». Теперь я сказал бы, что бойцы ждут второго фронта молча и сосредоточенно. Они еще усмехаются, читая немецкие листовки. О чем пишет Геббельс нашим бойцам? Да только об одном: «Союзники вас обманут». Бойцы еще отвечают: «Англичане и американцы покажут фрицам…» Но с каждым днем их голос глуше и серьезней.
Англичане теперь говорят, что они не хотят предпринимать ничего необдуманного: им надо все подсчитать, все взвесить. Это похвально. Я хочу помочь нашим друзьям и в счете и во взвешивании. По показаниям крупных немецких офицеров, взятых в плен, по документам, захваченным в немецких штабах, можно определить, какие силы остались у Гитлера на побережье Бельгии и Голландии. В Бельгии две пехотных дивизии. Во Франции шесть боеспособных пехотных дивизий и три танковых. Пехотные — 15, 17, 106, 231-я и две, номера которых мне не удалось проверить. Танковые — 6, 7, 10-я, все сильно потрепанные в прошлогодних боях на Восточном фронте. Итого Гитлер вывез из Франции шестнадцать боеспособных дивизий, а оставил во Франции девять боеспособных дивизий. Остальные части, находящиеся во Франции, — это охранные или полицейские, предназначенные для усмирения населения, не снабженные ни артиллерией, ни минометами.
Взвешивая и подсчитывая, нужно помнить об этих цифрах. Идея второго фронта двух мощных держав — Великобритании и Соединенных Штатов — многими оспаривается перед наличием девяти немецких дивизий!
Конечно, и девять дивизий — сила. Война, к сожалению, не бывает без жертв. Вряд ли нужно настаивать на тяжести тех жертв, которые приняла наша страна. Потери немцев на Дону исключительно велики, но и наши потери серьезны. Их чувствует каждый русский город, каждое русское село. Я прошу английских женщин подумать, как читают русские матери, потерявшие своих сыновей, сообщения о переброске немецких дивизий из Франции на Восточный фронт. Чтобы понять это, не нужно быть психологом.
Август будет суровым месяцем для всех союзников. Нам остается напомнить, что, не теряя ничего, нельзя все обрести. Все взвешивая и все подсчитывая, англичане и американцы не должны забывать об одной величине, может быть трудно определимой, но весьма важной для исхода войны, — о русском сердце.
14 августа 1942 года
Здесь никто не склонен преуменьшать опасности. Никогда доселе сердца не знали такого напряжения.
На Северном Кавказе немцы достигли Минеральных Вод. Они потеснили наши части в районе Черкесска. Горнострелковый корпус немцев уже карабкается на первые отроги гор. На север — пески. На юг — высочайшие горы. Трудно сюда подбросить подкрепления. Однако сопротивление в течение последних двух-трех дней стало более выраженным. Потери противника велики. Не буду ничего предсказывать, ближайшие недели покажут судьбу немецкого наступления, которое может быть названо «походом за нефтью».
Немцы утверждают, что они форсировали в районе Краснодара Кубань. Это неверно: все попытки их отражены. В районе Майкопа немцы дошли до предгорья. Потерян богатый хлебородный край.
Поход на Сталинград дал пока что противнику только тяжелые потери. Немцы, пытавшиеся подойти к городу с юго-запада, получили ряд суровых ударов. На запад от города они тщетно пытаются форсировать Дон.
Тактика немцев в этом наступлении — глубокий обход. Немцы ищут слабое место в обороне, стык двух частей, пробивают брешь и кидают в нее крупные силы. После чего они пытаются двигаться по нашим тылам параллельно фронту. Однако эта тактика не всегда оказывается успешной. При стойкости русских частей она поворачивается против немцев.
Ожесточенные бои происходят на юге от Воронежа, где русские очистили крупный населенный пункт. Здесь разбиты 4-я и 6-я венгерские дивизии.
Упорные бои развертываются на многих других фронтах. В тылу противника не затихают боевые действия партизан. Недавно я видел партизана из отряда, которым командует украинец, Герой Советского Союза Ковпак. С прошлой осени этот отряд воюет в Сумской области. Против него теперь выступили германские и венгерские части. Партизаны остаются неуловимыми и неустрашимыми. Недавно партизаны напали на древний город Путивль, истребили гарнизон, освободили пленных и заключенных, захватили трофеи, потом ушли в леса.
Один русский майор, вышедший из окружения, сказал мне: «Я не считал, что мы были в окружении, — в окружении немцы. Они во вражеской стране, и, где бы они ни были, они окружены врагами».
Переход в моей корреспонденции от битвы за нефть до подвигов одного из партизанских отрядов может удивить читателя, но я убежден, что наличие партизан показывает температуру страны и что, нанося нам тяжелые удары, немцы вместе с тем ослабевают, завязают в чужой, горящей непримиримой земле.
Если мы повторяем, что время не терпит, что настал час для решительных действий на западе, то в этом не столько страх за нашу страну, сколько естественное желание ускорить победу, спасти города и села, спасти Европу, спасти наших друзей.
Я говорил с пленными немцами, захваченными в последних боях. Солдаты говорят в один голос: «Зимой воевать мы в России не будем — нас обещали перебросить на запад». Пленный капитан объяснил: «На востоке мы установим заградительный вал — Кавказ — Сталинград — Воронеж и дальше по теперешней линии фронта, — после этого мы сможем перебросить на запад почти всю авиацию, все танковые части и до ста пехотных дивизий. Нам необходимо наконец-то покончить с Англией. Весной 1941 года фюрер не решался начать наступление на Англию, поскольку у нас в тылу была сильная Красная Армия. Теперь мы установим нечто вроде восточной линии Зигфрида и выполним наш долг на западе».
Ближайшие недели будут решающими. Я воздержусь от неуместных догадок. Мы ждали второго фронта четыреста дней, подождем еще.
Что позволяет Советской России воевать, несмотря на страшные потери, с удвоенной яростью? Ведь горючее нужно не только для моторов — для сердца. А зияние в каждом городе, в каждой семье велико. Вот несколько выписок из полученных мною писем.
Пишет украинец, сержант Томилко: «Родной мой город Чернигов сровнен с землей. Меньшой брат убит. Мать и любимая девушка остались на территории, занятой врагом. Я знаю, что это значит…»
Пишет ефрейтор Рухман, еврей, из Ленинграда: «Брат мой погиб на фронте, защищая Ленинград. Отец и мать умерли зимой в Ленинграде. Сестра осталась в Витебске, наверно, погибла…»
Пишет старшина Наурзбаев, казах: «Мои два брата пали на поле брани. Я сейчас сражаюсь за Сталинград…»
Пишет лейтенант Ушаков, русский: «Мой старший брат, танкист, погиб в начале войны. Мой дом в Ельце немцы сожгли, увезли сестру Ольгу. Жена с ребенком убежала из Ельца, но вестей от них нет. Я не хочу жить иллюзиями — наверное, и они погибли».
Это могло бы погасить огонь, это его разожгло. Нельзя воевать без ненависти к врагу. Это знают французы, вспоминая «Drôle de querre», торжественные похороны немецкого летчика, приезд фон Тиссена и академические статьи во французских газетах о добродетелях и пороках Гитлера. Теперь французы созрели для войны, для ненависти, для победы. Они поймут нас. Наши фронтовые газеты печатают статьи солдат: «Вчера мы истребили шестнадцать гитлеровцев», — говорят даже не «убили», а «истребили» или «уничтожили», как о крысах или змеях.
Недавно я встретил красивую молодую девушку Павличенко. До войны она была одесской студенткой, теперь она снайпер. На Южном фронте она убила 309 фашистов. Она говорит об этом скромно, но с удовлетворением, Какая француженка не признает в ней родную сестру? Лейтенант артиллерии Макеев пишет мне: «Я хотел бы убить фашиста штыком или прикладом или задушить его своими руками». Какой француз не подумает: этот Макеев чувствует, как я…
Доколе окровавленная, но непобедимая Россия будет повторять, что война с немцами не рыцарский поединок и не футбольный матч?
4 сентября 1942 года
Есть часы, когда душа обнажена, когда можно говорить только с друзьями. Я пишу эти строки не для наблюдателей, не для тех, кто считает войну спортивным матчем, я пишу эти строки для солдат Сражающейся Франции. Эти солдаты оставили во Франции дом, работу, близких, они узнали горечь изгнания. В недавнем прошлом граждане великой державы, они стали солдатами маленькой армии. Они все потеряли, кроме сердца. В этом сердце ненависть к врагу и к предателям. В этом сердце любовь к родине. В этом сердце Франция. Нельзя унести родину на подошвах, но можно унести ее в сердце. В Жергови лакеи Гитлера принесли землю из разных провинций Франции, это была земля, испачканная испражнениями наци и грязными руками лакеев Вишбадена. Земля Франции в сердцах солдат Сражающейся Франции. Они поймут горе и гордость России.