Читать интересную книгу Вот моя деревня - Светлана Викарий

Или продолжать заниматься педагогикой, не выходя из дома? Разве она не видела трудных детей в своем подростковом клубе, разве не решала их проблемы? Она взяла следующее направление и поехала в другой детский дом.

В день приезда Нина Михайловна, его директор праздновала свой юбилей. Был солнечный жаркий день 21 июня. Обилие цветов уже в приемной. Двери настежь. В соседнем кабинете накрывался праздничный стол. Педагоги предложили Вике подождать, а сами занимались организацией застолья.

Нина Михайловна с видимым удовольствием выслушивала то и дело вбегавших детей. Они как под копирку желали ей долгих лет жизни, счастья, здоровья. Потом следовала раздача конфет. Вдогонку директор обещала всем мороженое за свой счет.

— На сегодняшний день лишь каждый десятый ребенок в сиротских учреждениях России — действительно сирота. Остальные либо оставлены самими родителями, либо отобраны у них и переданы на воспитание в детские дома.

Это Нина Михайловна говорила журналистке, сидящей перед ней. Дверь была открыта и Виктория с интересом прислушивалась к диалогу.

— С точки зрения закона они считаются «устроенными». В общем и целом, имеющими все необходимые и достаточные условия для того, чтобы вырасти полноценными членами общества.

— То есть, чтобы хотя бы был «сыт-обут и присмотрен»?

— Логично, что ребенку будет лучше в учреждении, под опекой государства, чем у горе-родителей. Ведь мы многое даем для развития. То чего они никак не могут получить в асоциальной семье.

— И все же, вы уверены в том, что они вырастут полноценными членами?.. — с сомнением спросила журналистка.

— Ребенок, во-первых, не должен страдать от голода, холода, унижения, насилия, эксплуатации, у него должны быть хоть какие-то условия для полноценного роста и развития. Но ведь они разные. Интеллектуальный порог этих детей невысок. Многие не имеют навыков, самых элементарных, по уходу за собой… Только в семье они могут получить эти навыки, при каждодневной родительской дрессуре. А у нас группа 18 детей и один педагог. Понимаете?

— Понимаю. А у вас Нина Михайловна, конечно, дети уже выросли?

Нина Михайловна вздохнула. Немного помолчала.

— Нет у меня детей. Они мои дети.

— Забавно! — как-то радостно воскликнула журналистка. — Я уже почти все детдома в регионе объездила — почти у всех директоров нет детей!

— И что же в этом забавного? Карма у нас такая — помогать чужим детям. Видно в прошлой жизни чего-то натворили. Виноваты перед ними.

— Ну, это из области химер… — не согласилась журналистка. — Модно теперь так объяснять.

— А как иначе объяснишь, что я привязана к ним, как корова к стойлу, извините за это выражение. Ведь могла бы я быть директором школы, где благополучные дети. Богатые родители… Весело, красиво все… А здесь… горе, несчастье, грязь человеческая. Ни выходных, ни проходных. Зачем мне это? А не могу. Сидеть буду, пока не выгонят. Всех жалко. Как представишь… вот выйдет он, бедолага, от нас в своих восемнадцать лет, а умишко-то у него еще ненадежный… наворотит дел… и все мои бессонные ночи, все мои усилия… прахом…

Раздался телефонный звонок.

— Але. — Отозвалась Нина Михайловна. — Ждем, конечно! Дорогой вы наш человек, любимый спонсор! Стол накрыт. У меня тут интервью, и в приемной кандидат в опекуны дожидается. Так что собирайтесь. Без вас не начнем.

— Ну, а теперь по существу. — Журналистка снова включила диктофон. Нина Михайловна кивнула, на лицо ее вернулась официальная маска и она продолжила деревянным без эмоций голосом.

— Организация обучения и воспитания строится с учетом возрастных и индивидуальных особенностей детей. Реализуются общеразвивающие программы дошкольного образования, допущенные и утвержденные Министерством образования и науки РФ. Самостоятельно школой устанавливается максимальный объем нагрузки на детей дошкольного возраста, соответствующий требованиям гособразовательного стандарта. В коррекционных классах обучение и воспитание детей ведется с учетом индивидуальных данных о состоянии здоровья детей. Программы учитывают их интеллектуальные возможности. Так пойдет?

— Пойдет. — Заверила журналистка.

— А вообще-то формы работы у нас ненавязчивы: экскурсии, диспуты, викторины, конкурсы, беседы, театрализация, занятия в кружках и секциях. — Более мягко продолжила Нина Михайловна. — Ребятишкам весело. Они за всей этой веселой суетой и не замечают, как умнеют. У нас есть кружок народных танцев. Наши воспитанники вальгусной стопой страдают. А народные танцы очень помогают. Вот я и внедрила. Массаж и санаторий всем не обеспечишь. Волейбольная и баскетбольная секции, кружок флористики, кружок «Юный художник», музыкально-театральная студия, кружок современных информационных технологий, кружки аэробики, акробатический. Есть у нас своя парикмахерская, прачечная, котельная, не говорю уже о столовой. Пытаемся создать крошечное государство.

— О проблемах с детьми, расскажите.

— У меня, лично, нет проблем с ребятами, я воспринимаю их такими, какие они есть, ведь, они часть моей жизни. С любыми вопросами, проблемами всегда могут подойти. А к кому им ещё идти? У большинства, кроме воспитателей и сотрудников дома, никого нет. Судьба каждого ребенка — это особая история. Книжку можно написать. Я вот никак не могу дождаться, чтобы появилась писательница, которая судьбы детей вот таких обнародовала бы.

В это время в дверях приемной появился худющий пацан. Он был одет в видавшие виды майку и шорты. Коленки были основательно содраны. Под глазами залегли черные круги. Сами же голубые глазенки смотрели с интересом и хитростью.

— Я, это… поздравить… Нин Михалну… — в руке пацан держал какую-то поделку.

«Нин Михална» увидела его. Пригласила.

— Заходи, Димка. Заходи. Вот посмотрите на Диму. Ему идти в первый класс. Он считает, до десяти пока, знаком с буквами. У него хороший слух, он хорошо двигается. Несмотря на то, что у него нарушение осанки и вальгусная стопа. А видели бы вы его два года назад! Падал на ровном месте. Святым духом питался.

— Как это?

— Ну, не ел ничего! А у воспитателя их сколько? Может она каждого накормить? Нет. Димка-результат работы всего педколлектива. В него вложили душу многие люди. Этот бедолага с трех месяцев по детским домам. Представляете, чего натерпелся?

Ремонт

Лешка Хромой рьяно взялся за дело. Она увидела, что работать он может, поэтому просьба об авансе ее не смутила. Приходил он ровно в девять, гладко выбритый, в кепчонке на голове, прикрывавшей начинающую лысеть голову, и в майке, позволявшей увидеть неплохие бицепсы. Она угощала его кофе, и он удалялся облицовывать стены гипсоплитой. В обед она полноценно кормила его борщом, котлетами, поила чаем. Он хвалил обеды, благодарил вполне искренне. Он производил впечатление культурного человека, а не деревенского алкоголика. Однако чай с каждым днем становился все крепче. Лешка проявил инициативу в приготовлении чая собственными руками. И она увидела, что за день кончается пачка рассыпного, цейлонского. По сути, Лешка пил чефир. Сеансы чаепития, совмещенные с перекурами стали участятся.

В шесть рабочий день заканчивался. Она видела, что он устает, и явно волочит ногу. Женское сердце жалостливо и Виктория отнеслась к этому факту сочувственно. Она знала, что и отец у него болен, и вот-вот отдаст Богу душу.

Лешка попросил денег на скутер, мол, к отцу в больницу ездить, да и стройматриалы, могу захватить, привезти. Дело быстрей пойдет. Она выдала ему на скутер 42 тысячи. Через день он вернулся из Советска на крутом транспорте. Гордо проехался по деревне.

И вот тут-то все и началось. Приезжать на работу он стал все позже. Без конца кто-то названивал ему, он срывался и лихо улетал. Особенно ее смутила случайно услышанная фраза: «Как всегда… доза». Время от времени он просил у нее денег-то отцу на лекарства, то на телефон. Но едва получив деньги, находил предлог, чтобы исчезнуть. Она стала догадываться, что не все здесь чисто. Деньги она продолжала давать, ведь нужно было еще сарай построить. Но вот ремонт буксовал все больше и больше.

Виновата была только она. Ее торопливость. Ее излишняя доверчивость.

Корова и женщина

Наталья Анатольевна Сидорова все-таки продала свою корову. Вечером Виктория, как всегда возилась во дворе и воевала с Димкой. Они выкладывали камнями дорожку к сараю и курятнику. Виктория лопатой делала канавку, а Димка подтаскивал небольшие камни из кучи. Она заставляла Димку считать камни десятками. После каждого десятого, меткой ставила камушек побольше, чтобы потом перейти на сотни.

Солнце уже зашло, а соседка не выходила из теплицы, не звала ее пить вечерний кофе, как у них повелось. Утром у Виктории, вечером у Натальи.