губы всё еще горели, а дыхание казалось невыполнимой задачей. Мне бы сейчас хотя бы толику непринужденности Максима, с которой он встречает любую жизненную неприятность. Но, как назло, на этот раз и он потерял легкость.
А когда зажегся свет, я заметила потерянное выражение его лица, в глазах цвета штормового моря светилось потрясение, он явно не ожидал такого поворота в наших отношениях и как будто бы не знал, что с этим делать. Растерялся. Так мне показалось.
Ну а я точно не была той, кто подскажет ему, как быть. Всегда предпочитала роль ведомой. И уж точно не стала бы форсировать наши отношения, давая ему зеленый свет.
Ведь делать вид, что ничего не произошло и не изменилась, было так удобно. Но Максим, конечно же, не позволил. Склонившись к моему лицу и обдавая и так пылающую кожу горячим дыханием, он пообещал вкрадчивым голосом:
— У тебя больше не получится притворяться равнодушной. Между нами точно что-то есть, и мы должны дать этому шанс развиться.
— Не придавай большого значения простому поцелую, мне просто было интересно, — сделала я нелепую попытку обмануть проницательность Максима и пожала плечами, заходя в одну из комнат, сдернула пыльное одеяло с кровати и принялась застилать ее.
— Серьезно полагаешь, что я поверю в эту чушь? — негромко рассмеялся он, подходя сзади и отмахиваясь от пыли. — Я слишком хорошо знаю тебя, чтобы принять за легкомысленную пустышку, коллекционирующую поцелуи из интереса. Тем более что твоя неопытность тебя выдает.
— Хочешь сказать, что у меня это совсем не получается? — вспыхнула я от смущения, замирая и резко оборачиваясь, выдавая себя с головой. Заявление о неопытности задело. Если ему не понравилось, пусть катится к своей Илоне. — К твоему счастью, это разовая акция, тебе не придется больше терпеть мою неопытность. Думаю, у тебя не будет недостатка в более искусных любовницах. Зря отказался от моей комнаты, там прекрасная двуспальная кровать, а теперь придется ютиться на маленькой и скрипучей.
— Для той, кто изображает равнодушие, ты слишком уж беспокоишься о том, где я кину свои кости, а тем более с кем, — заявил Максим. — И знаешь, мне приходит в голову, что ты странно осведомлена о перемещениях Илоны. И откуда-то знала, что она приедет сюда, тогда как ни она, ни я об этом даже не подозревали.
— Что за ерунда приходит к тебе в голову? Откуда я могу знать, где и когда появится твоя невеста?
— Почему же ты так беспокоилась о нашем ночлеге?
— Не сильно я и беспокоилась. Уж точно меньше мамы. А вообще, на дворе почти ночь, скоро начнется праздник, и у меня есть дела поважнее, чем стоять здесь с тобой и препираться о твоей невесте!
Закончив с одной кроватью, я перешла к другой, но передумала и вручила комплект белья Максиму.
— Себе ночлег я обеспечила. Остальное — без меня. Это и твой дом тоже, занимайся своей гостьей сам.
— Из-за тебя конкретно злишься? Из-за того, что показала свои чувства? Или из-за того, что я назвал тебя неопытной? Забудь о моих словах, я совсем не то имел в виду. Главное — это то, что между нами, — продолжал убеждать Максим, хрипотцой в голосе трогая невидимые струны во мне и будоража душу.
— Да я вообще не злюсь, — соврала я, чтобы покончить с этим затянувшимся разговором. — И хватит говорить о нас. В этом нет смысла.
— После случившегося — есть, — прошептал он глухо, загораживая мне путь.
— Максим, не дави, прошу, — взмолилась я, пытаясь протиснуться мимо него. Нужно было срочно оказаться снаружи, подальше от наглого Суворова.
— Отпущу, если пообещаешь говорить со мной откровенно, — твердо сказал Максим, буравя меня тяжелым взглядом. — Мы потеряли столько времени. Не хочу его тратить на игры и притворство. Я говорю тебе честно, что у меня на душе. Хочу, чтобы ты тоже была честна. Прежде всего с собой. И не отрицала очевидное.
— Очевидное — это твоя будущая свадьба, — напомнила я, злясь на Максима за игнорирование такой важной детали.
— Да боже ты мой! Неужели непонятно, что никакой свадьбы не будет? — взорвался Максим, вынуждая меня сделать шаг назад.
— А Илона знает, что ты не хочешь на ней жениться?
— Она и сама не стремится замуж.
— Это не ответ, — мотнув головой, я пояснила, что имела в виду: — У нас уже был подобный разговор. Тогда в бассейне. Я просила тебя разобраться в своей жизни, прежде чем приглашать в нее меня. И вот ты снова рассматриваешь свою невесту как незначительную помеху, уговаривая меня подумать о нас. Но как, Максим? Как? Ты относишься к людям как к каким-то пешкам в своей игре. Так нельзя.
— Я пытаюсь тебе объяснить, но ты не понимаешь… С Илоной у нас ничего серьезного, я назвал ее невестой, чтобы усыпить твою бдительность. Чтобы ты поехала со мной. Всего лишь. Для нее работа — это всё. Она живет этим, дефилируя по всему миру. И не видит себя женой и матерью. А меня это не устраивает. Я хочу настоящую семью. Тебя, Тая. Наше расставание с Илоной на словах — всего лишь формальность. Пойми. Мы не вместе.
— Ты должен узнать, думает ли она так, как и ты, — настаивала я, зная о беременности Илоны. Воззрения Максима на жизнь были мне крайне чужды. Но я понимала одно — семья и дети важны для него. И он обязательно изменит мнение об Илоне и не захочет с ней расставаться, как только узнает о ребенке.
— Хорошо. Я прямо сейчас пойду и поговорю с ней, если ты так хочешь! — вспылил Максим.
— Я? Это мне нужно разобраться со своей жизнью, в которой я живу с кем-то, не любя? — прищурив глаза, покачала я головой.
— Кто бы говорил? Будто у вас с Пазолини всё яснее ясного! Даже твоя мама не знает, в качестве кого он приехал. Тебе бы тоже неплохо разобраться со своими недоотношениями.
— Может и так! — вскинула я подбородок. — Но я не буду портить праздник твоему отцу. Думаю, что и тебе не стоит на ночь глядя беседовать с Илоной. Потому что вряд ли она захочет остаться здесь, а