— И что это значит? — интересуется он скучающим тоном, но в голосе нарастает раздражение.
— Нас всех позвал Магнус, но сейчас его статус… В общем, пока не состоится их поединок, прав тут у него никаких нет. И у нас, соответственно, тоже. Вас принимают как гостей, но в данный момент скорее как нежелательных.
Инга так старается объяснить нам местные порядки и при этом не обидеть, что начинает морщиться, кусать губы, заламывать руки и бледнеть. Мне ее становится жаль, тем более что пока лично нам никто не угрожал.
А то, что мы нежелательные гости, и до этого было понятно.
— Ладно, все в порядке, — успокаиваю я блондинку. — Не насмерть же они будут биться?
Северянка бледнеет еще больше и молчит. Я напрягаюсь.
— В смысле что, могут насмерть? — уточняю я.
— Оскорбление не настолько серьезное, — усиленно мотает она головой, но звучит не очень убедительно. — Но это далеко не дружеский бой, так что последствия…
Инга опять замолкает, уходя в себя. Я уже было хочу ее встряхнуть, но передумываю. Толку доводить девушку до истерики, к которой она, судя по виду, уже близка. Поединок это не отменит.
— Так, до рассвета несколько часов. Предлагаю потратить их с умом и поспать. Нет, сначала подлечиться. И поесть. Инга, нам хоть паек какой-нибудь дадут, при нашем, хм, положении?
— И душ, — умоляюще смотрит на гида Илена.
— И целая одежда, — хмуро добавляет Саша.
— Все сейчас будет! — Инга оживляется, получая просьбы, которые в состоянии выполнить, и выбегает из комнаты.
Я обвожу взглядом команду. Все крайне измотаны, растеряны и слабо понимают, что будет дальше. Только рыжая пытается мне улыбнуться, но получается у нее довольно кисло.
И все вопросительно смотрят на меня. Нда. Я их сюда притащил, мне теперь и решать, что уж там. Я бодро хлопаю в ладоши:
— Все будет нормально.
Друзья переводят взгляд на Володю. Прорицатель легкомысленно пожимает плечами, подслеповато щурясь на огонь.
В итоге мы получаем все по списку. Комнаты, хоть и небольшие, но с удобными кроватями и свежим постельным бельем. Душ, еда, горячий травяной чай и чистая одежда, которая на нас всех болтается.
Олег всех внимательно обследует, оставив меня напоследок. Мне даже как-то стыдно принимать его помощь. Щека, пятка и царапины от женских ногтей — вот и все мои раны. Но мной он занимается долго, избавляя от сотрясения.
Все уже расходятся спать, пока он исцеляет мои травмы. Целитель не издает ни звука, хотя я вижу, как у него дергается глаз.
— Спасибо. И извини, — говорю я от души, когда он заканчивает и устало опирается локтями на стол.
Он лишь усмехается в ответ:
— Постарайся ничего не сломать. И прошу, не скрывай от меня, если тебе нужна помощь. Не надо меня жалеть, это мой дар и на то воля богов, чтобы я был в состоянии помочь.
Я не могу ему объяснить, что не привык волшебным образом исцелять любую занозу. И что мне правда его жаль, потому что иногда кажется, что целителю больнее, чем мне. Я согласно киваю, он мне молчаливо не верит и мы тоже отправляемся спать.
***
Будит меня Саша. Рыжая сволочь просто стягивает ворох одеял, в которые я закутался. Ночью было настолько холодно, что чуть не отмерз нос, единственное, что я не закрыл.
Я матерюсь, сворачиваюсь в клубок и, не открывая глаз, пытаюсь ухватить ускользающее тепло. Еще пять минут…
Но реальность быстро заставляет проснуться и без участия этого палача. Приоткрываю глаз. За окном пока темно, но небо уже не черное, а очень темно-серое.
Нас даже кормят завтраком. Сытным, жирным и очень мясным. Это вселяет в меня хорошее настроение и веру в светлое будущее среди сурового севера.
На моих друзей благословение едой работает не так хорошо. Кроме, естественно, Покровского, который после третьей порции приходит в состояние такого благодушия, что даже обеспокоенная Инга не сбивает его настрой.
Мы проходим дом ярла насквозь и выходим позади. Я думал, что бой состоится на площади и даже успел пожалеть зеленую траву. Но тут для таких взаимодействий предусмотрено отдельное место.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Задний двор засыпан толстым слоем песка, а зрительные места обустроены на холме, естественным амфитеатром поднимающимся над ареной. Прямо в землю, покрытую вялыми притоптанными сорняками, вбиты где плоские камни, а где срубы стволов.
Не знаю, где провел эту короткую ночь Магнус, но выглядит он свежим, бодрым и еще злее, чем был до этого. Его противник лениво разминается со своего краю, бросая насмешливые взгляды то на соперника, то на нас.
Мы усаживаемся в первом ряду, выпуская пар из носа, как драконы. В этот час очень свежо и морозно. И я даже на секунду завидую уже разгоряченным разминкой северянам.
— Это же сын ярла, правильно я понял? — спрашиваю я у Инги, пока идет подготовка.
Народ подтягивается, похоже, со всей деревни. Молодые, старые и даже дети, с обычным визгом и воодушевлением носящиеся по холму. Самые шустрые выбегают на песок и дубасят друг друга деревянными палками.
— Да, это Даг, старший сын ярла и наследник, — девушка кутается в какой-то тулуп, согревая дыханием руки. — Он очень опасный противник и к тому же весьма, хм, кровожадный. Любит не просто побеждать, а еще и калечить как можно страшнее. Поэтому с ним предпочитают не связываться.
— А Магнус почему согласился? — немного не понимаю я.
Ну, то есть, что наглому утырку надо по морде дать, это ясно. Но конфликт можно было решить и более мирным способом, как мне кажется.
— Отказ от хольмганга означает позор, — со вдохом объясняет блондинка. — В старые времена это значило и лишение имущества и прав. Но Магнус — сын ярла, если он себя опорочит таким отказом, то даже в нашем современном мире это будет означать полную потерю репутации. Его просто никто уважать не будет.
— То есть у вас кто угодно может вызвать на этот поединок, навалять и быть правым?
— Нет, поводом может послужить только серьезное оскорбление. И Магнус, формально, его нанес. Обвинил ярла в том, что тот не в состоянии защитить свои земли.
Мрачный паренек тоже тут, сидит прямо на настиле у дома, вытянув ноги.
— А второй кто, тоже сын? — я опять залипаю в того, подкидывающего монетку.
— Да, это Свейн, — Инга неожиданно смущается, словно мечется между неприязнью и симпатией. — Младший сын. Он немного… странный, в общем.
— Странный? — переспрашиваю, разглядывая.
Что в этом месте может быть страннее, чем ходячие трупы, кровавые разборки и прочая древняя дичь? С виду нормальный парень. Может и худоват, по сравнению с остальными. Ну навязчивое расстройство с этой монетой, бывает. Зато никому не угрожает и не скалится издевательски, как остальные.
— Ну… — северянка запинается и краснеет. — Его не очень любят местные, короче говоря. Но после пары поединков, в которых он победил, скажем так, терпят. Даже ярл плюнул на то, чем он занимается.
— И чем? — я продолжаю допытываться, уже заинтересовавшись чем можно так выбесить ретроградов.
— Не мужским делом… — совсем тихо отвечает она и окончательно алеет.
Я несколько секунд непонимающее на нее смотрю. Меня осеняет догадка:
— Так он что, из этих… Ну, которые… — я запинаюсь. — Не по женщинам?
— Именно так его назвали те, кого он вызвал на хольмганг. Но тут ситуация еще хуже.
Боги, что там еще хуже? С йотунами или горными козлами? Я уже окончательно теряюсь, рассеянно продолжая смотреть на Свейна. Он, почувствовав мой взгляд, отрывается от монеты, усмехается мне и подмигивает. Я спешно отворачиваюсь, вопросительно подняв брови.
— В общем, он сейдом занимается, — сознается Инга с видом, словно парень котят топит. — Магией, которую только женщины могут практиковать.
Тьфу ты! Я плююсь не только мысленно, но и натурально, и качаю головой. И парня из-за того так гнобят? Шовинисты. Или феминисты? Хтонь, короче притеснение по магическому признаку.
Я даже спрашивать уже не хочу, почему это плохо. Просто осуждающе смотрю на блондинку, которая уже пятнами идет от неудобной темы разговора.