Поправив очки, направляюсь в кухню, где около плиты уже колдует Мари. Не понимаю как, но она до сих пор не знакома с Алисой. То сестра на работе, когда мы корпим над учебниками, то у Мари другие планы, когда она дома. Да мне, если честно, не очень хочется их знакомить, это же придется слишком много объяснять. А я этого не хочу.
— Что ты придумала? — подкравшись со спины, обнимаю за талию девушку и шепчу на ушко.
Вздрогнув, она мило улыбается, позволяя любоваться ямочками на ее щеках. Завис. Пропал. Уже в который раз. Легкий тычок локтем под ребра возвращает в реальность. Поднимаю голову, встречаюсь с ее озорными, словно васильки, глазами. Касаясь большим пальцем скулы, скольжу ниже, к губам. Взгляда не отвожу, ловлю каждое изменение. И пропадаю, когда вижу черную бездну, поглощающую темно-синие омуты. Пальцем оттягиваю нижнюю губу, слышу тихий вздох, чувствую сжатый кулачок на плече. Внутри бушует ураган эмоций: волнение, жажда, страсть и, пожалуй, любовь.
Наклоняюсь и, прикрыв веки, касаюсь ее губ. Мягкие, словно спелая клубника, сладкие, как самый лучший мед. Скольжу языком по губам, проникаю внутрь и срываюсь. Вся моя выдержка летит к черту на куличики, когда, резко схватив за бедра, сажаю ее на стол. Занимаю законное место у раздвинутых ног, мечтая почувствовать ее всю. Руки не слушаются, гуляют по ее телу, изучают каждый миллиметр. Чувствуют трепет тела. Снимаю очки, швыряю сторону. Отстранившись, ловлю ее затуманенный взгляд и срываюсь снова. Рукой путаюсь в ее волосах, открываю доступ к шее. Под тяжелый вздох скольжу языком по едва заметной венке вдоль тонкой шеи. Она пахнет шоколадом, и, кажется, я начинаю любить его. Маленькие кулачки сжимают на плечах жилет, приглушенный всхлип и укус в зоне ключицы напрочь срывают башку.
Приподняв, несу золотую ношу в гостиную и аккуратно кладу на диван, не переставая целовать. Не знаю как, но спустя минуту ее платье летит на пол, мой жилет и рубашка тоже. Маленькие пальчики исследуют мое тело, заставляя терять крупицы здравого рассудка. Прокладываю дорожку горячих поцелуев на шее, скольжу языком по острой ключице, целую полушария упругой груди, языком спускаюсь ниже, к пупку. Подхватив резинку колготок, медленно стягиваю их вниз, любуясь самым обычными хлопковыми трусиками с необычным ананасовым принтом. Сейчас впору смеяться, но я не могу, потому мне, черт возьми, это нравится. Беру ее ножку, целую щиколотку под судорожный вздох и поднимаюсь выше, к самому сокровенному. Снова пупок, грудь, шея, губы. Такие сладкие, такие манящие.
Руки снова гуляют сами по себе, ласкают бархатную кожу, спускаются вниз. Сквозь тонкую ткань трусиков чувствую ее возбуждение и… страх. Словно в замедленной съемке поднимаю глаза, будто в последний раз любуясь почти обнаженным телом любимой девушки, и замираю. Мари, закрыв лицо руками, тяжело дышит и еле заметно подрагивает.
— Маленькая моя, — шепчу, касаясь носом ее виска и убирая ладони с лица.
«Все хорошо», — показывает на пальцах, да только я не верю.
Идиот, самый что ни на есть настоящий. Напал на девушку, потерял рассудок. Показал себя во всей красе. Придурок озабоченный. Сейчас только словами сестрицы могу себя обозвать.
— Прости меня, — целую нос, губы. — Такого больше не повторится.
Не в силах находиться с ней рядом, молча подаю вещи и закрываюсь в ванной. Сейчас бы холодный душ не помешал, а лучше разрядка. С ней.
— Сука, — рычу, ударяя кулаком в кафель.
Как же все сложно… Вот почему именно она? Маленькая, скромная тихоня, сама того не понимая, похитила сердце завидного холостяка. И что мне теперь делать со всем этим? Снова выругавшись, снимаю шмотки и врубаю холодный душ. Покидаю его только тогда, когда зуб на зуб не попадает. Снова ныряю в шмотки ботана, на кухне нахожу очки и только после возвращаюсь в гостиную.
Стройную фигуру девушки, облаченную в вязаное платье, замечаю у окна. Она стоит, сложив руки на груди, и загадочным взглядом смотрит на окна напротив. Тихо подойдя к ней, обнимаю за плечи и поворачиваю к себе. Мне охренеть как надо, чтобы она меня видела. То, что я собираюсь сказать, еще ни одна девушка от меня не слышала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Прости меня, — шепчу, внимательно смотря в ее глаза.
Она полностью расслаблена, словно десятью минутами ранее ничего не произошло. А ведь могло и произойти, и вряд ли бы я себя контролировал.
«Все хорошо», — показывает на языке жестов, а я замечаю, как подрагивают ее руки.
Ей не надо ничего не говорить, я понимаю ее без слов. Достаточно посмотреть в ее небесные глаза и увидеть все самому. Растерянность, страх и желание. Желание, которое подождет.
— Прости, — падаю на колени, сам от себя такого не ожидая. — Я не должен был так себя вести. Ты заслуживаешь, чтобы все было по-другому… не знаю как, но заслуживаешь. Ну чего вы, девочки, обычно ждете от первого раза? Цветы, свечи? Все будет, обещаю, но только когда ты сама будешь готова. А сейчас прости меня.
«Я тебя прощаю, — оказавшись со мной на полу, касается ладонью лица и улыбается. — И не обижаюсь. А еще спасибо, — дарит легкий поцелуй в губы и продолжает: — Спасибо, что вовремя остановился. Ты прав, я еще не готова, как оказалось».
— Я вызову тебе такси, — заказав через приложение машину, обнимаю ее за плечи и прижимаю к себе.
Все правильно, так и должно быть. Как бы я ни любил секс, но ее первый раз не должен случиться на съемной квартире. По крайней мере, пока между нами секреты
Глава 28
Алиса
— Лис, хватит уже грустить, — щелкая пальцами напротив моего носа, хохочет Настя.
Как бы выразиться поточнее, она входит в состав королевской свиты. Девушку привлекло мое плохое самочувствие, и я ее понимаю. Потому что второй день сижу на парах одна, у Арса, видите ли, дела в Москве образовались. А мне поделиться не с кем своим горем. Ничего не помогает. А оно у меня тако-о-е огромное, что я удивляюсь, откуда у меня взялись силы на учебу. Нормальная бы баба обнимала подушку и давилась слезами, периодически заливая в себя винишко.
— Все нормально, — произношу глухо, утыкаясь носом в конспект.
Ага, конечно, разбежалась. Нормально у нее. Мечтай, Алиса. Хотя что уж говорить… Он же предупреждал, что счастье долгим не бывает. Рано или поздно сказка бы закончилась, а он только приблизил конец.
— Да нифига не нормально, — снова нарушив мое одиночество, бубнит девушка. — Гоу с нами вечером на пати? Савелов планирует тусовку на даче, даже какой-то ди-джей будет.
— Я не хожу на вечеринки без брата, — даю понять, что никуда не пойду.
Вот совсем нет желания развлекаться, наоборот, хочется одиночества. Что-то в нем есть угнетающее, убивающее. Для саморазрушения как раз то, что надо. А я, кажется, разрушена, саму себя уничтожила, глупо поверив в счастье.
— Так зови его тоже, — захлопав наращенными ресницами, томно произносит Настя.
Ох, если бы она знала, ну, или хотя бы присмотрелась, то, возможно, передумала бы. За несколько месяцев никто еще не догадался, что ботаник — мой братишка. Что же будет, когда все узнают? Даже думать об этом не хочу. Единственное, что меня волнует, так это его счастье. Я надеюсь, что Мари — девушка умная и простит нас идиотов.
— Он не пойдет, — усмехнувшись, покидаю аудиторию и, вызвав такси, еду домой.
Под струями горячей воды меня накрывает очередная истерика. Колотя кулаками кафель, сползаю в поддон и сворачиваюсь в комочек. Глаза щипало, и, не в силах сдержать порыв, я сжимаю кулаки и даю волю слезам, по настоящему, как ребенок, я громко всхлипываю, рыдая. Горячие капли лупят по телу, оставляя болезненные ожоги. Я думала, что хоть так перестану думать о предательстве, но нет. С каждым днем мне становится все хуже и хуже. Сердце сжимается болезненным спазмом, как только позволяю себе мысль о нем. Но, увы, я ничего не могу поделать.