— Нет, но это не важно. Самое ужасное в том, что я не умею контролировать этот процесс. Мое сознание живет своей собственной жизнью.
— Думаю, что смогу тебе помочь. — Японец свесил ноги с кровати и надел тапочки. — Сядь в сейдза.
Бронсон с удивлением посмотрел на мастера меча:
— Во что, прошу прощения?
— Положение сейдза состоит в следующем, — объяснил японец. — Ты опускаешься на колени и садишься так, чтобы ягодицы касались пяток. Между коленями должен помещаться один кулак.
Аллигатор принял требуемое положение. Побитые зеки с опаской переглядывались и украдкой, так, чтобы Бронсон не заметил, крутили указательными пальцами у виска.
— Теперь закрой глаза и расслабься, сосредоточившись на дыхании. С каждым вдохом твое тело становится все легче. Вот оно уже как пушинка.
Гарри с удивлением отметил, что производимые им действия не являются для него чем-то новым. У него было такое ощущение, что тело, видимо, руководствуясь некогда накопленным опытом, выполняет упражнение в обход сознания.
— Ты должен отключить мысли, Гарри-сан. У тебя лицо человека, решающего математическую задачу.
Разрешить пустоте завладеть сознанием оказалось, пожалуй, самым сложным. Когда Бронсон справился с этой задачей, не осталось ничего, что тревожило бы его разум.
— Теперь сконцентрируйся на области сердца, — приказал японец, открой себя миру.
Гарри сосредоточился на сердечной чакре и почувствовал, как соки земли проникают в него. Он услышал пение птиц, шум ветра, шелест дождя. Он услышал людей, всех вместе. Но это уже был не клокочущий поток, готовый смести все на своем пути, а журчание горного ручья. Мысли, голоса, чувства людей доносились с некоторого отдаления. Это было похоже на просмотр кинофильма. Гарри не слышал никого и одновременно слышал всех. Он не мог разобрать слов, но знал, о чем говорит каждый человек.
— Не проваливайся, Гарри-сан. — Голос японца звучал так, словно прошел через толщу воды. — Потакать своим слабостям недостойно. Сконцентрируйся на дыхании, очистись.
Переходить к пустоте было мучительно, но Гарри Бронсон справился с этим. Он вновь ощутил себя чистым листом. Голоса изчезли, так, словно их никогда не было.
Японец подошел к Гарри и хлопнул перед ним в ладоши. Резкий щелчок вернул Бронсона к действительности.
В камере стояла такая тишина, что можно было различить дыхание заключенных.
— Теперь, Гарри-сан, ты знаешь, как управлять своим сознанием, сказал Юдзан Цунемото, — и ты можешь попытаться понять, кто же тебя подставил!
— Вы считаете, что я невиновен?
— Да, Гарри-сан, человек с твоим сердцем не может пойти на то гнусное преступление, которое ты описал мне!
— Ха! — донеслось с галерки. — Все мы тут чистенькие, только нимба не хватает.
Гарри резко повернулся и с ненавистью взглянул на Большого Папу. Наглая ухмылка сползла с физиономии идиота, словно скальп с головы жертвы ирокеза.
— Поговори, пока в сознании, — процедил сквозь зубы Аллигатор. — Еще слово…
— Ладно, ладно, — заюлил громила. — Успокойся, мужик.
— Так-то лучше.
Японец недовольно поцокал языком и повернулся спиной к Бронсону:
— Ты очень горд, Гарри-сан, — обратился он к стене. — Человеку твоего положения надлежит выказывать скромность. Иначе люди могут отвернуться от тебя.
— Но он…
— Не имеет значения, что происходит вокруг тебя. Ты должен находиться в центре событий, и подобно тому, как мастер меча способен развернуть перед противником трепещущий веер из свистящей стали и не подпустить врага к себе, ты должен быть способен удерживать зло на расстоянии при помощи внутренней силы. Накапливай ее, а не растрачивай, Гарри-сан. В этом и состоит твой путь.
— Простите, мастер!
— Узнай, кто убил полицейского, сделай это!
Бронсон принял положение для медитации и открыл себя миру. Сперва все повторилось, как в прошлый раз.
Голоса и мысли тысяч людей вошли в его сознание. Но через какое-то время он почувствовал, что нечто в этой разноголосице вырывается из общей канвы. Кто-то искал его. Гарри ощущал, как чужое сознание сканирует мир, подобно тому, как это делал он. Бронсон чувствовал, что в мысли людей то и дело вторгалась чужая воля.
Это походило на то, как настраивают волну на аналоговом радиоприемнике — перемещение стрелки приводит к кратковременному звучанию станции, потом приходят помехи…
Бронсон сосредоточился на чужеродном воздействии.
Он старался выделить его среди беспечных мыслей многих людей. И когда ему это удалось, он увидел того, кто искал с ним встречи.
Человек был неотличим от Аллигатора. Лицо, телосложение, осанка — все в точности копировало Гарри Бронсона. И только в глазах, как январский снег на солнце, сияла холодная злоба.
— Теперь ты знаешь, Гарри-сан, что невиновен, — сказал японец, — но это не спасет тебя от наказания. Ты должен бежать.
На галерке злобно захихикали:
— Я, конечно, очень извиняюсь, — Большому Папе все никак было не уняться, — но бежать из полицейского депорта еще никому не удавалось.
Ник, тот, что совершил вооруженный налет, заржал, как жеребец на водопое.
— Да пусть делает, что хочет, братан, а мы на его могиле спляшем.
Бронсон помнил о наставлениях японца и смолчал.
Дебилы, почувствовав безнаказанность, продолжали в том же духе:
— Он вообще у нас особенный: телепат и крутыш.
— А по-моему, по нему дурдом плачет!
Внезапно Бронсон почувствовал, что гнев ушел. У него возникло ощущение, будто он врыт по пояс в землю и ничто на свете не может сдвинуть его с места. Глупые высказывания заключенных больше не беспокоили его.
По всему телу распространились спокойствие и уверенность.
Отморозки, заметив в Гарри некую перемену, приумолкли.
— Да кончай ты, — прошипел Ник, обращаясь к Папе, — не ровен час, опять взбесится.
— Ты прав, старина, с недоумками надо поаккуратней!
Но Бронсон вовсе не собирался давать волю гневу. Он сделался безупречным воином, неуязвимым ни для одного противника. В таком состоянии он, наверное, мог бы стоять на раскаленных углях или блокировать рукой удар клинка.
Японец посмотрел на Бронсона и сказал:
— Молодец, Гарри-сан, ты возобладал над своим гневом. Теперь найди выход.
Решение пришло неожиданно: здание на Второй авеню, назначенное к сносу, через несколько часов превратится в труху, так как один из представителей религиозной секты «Дети Христовы» только что заложил в подвале три киллограмма пластида. «Эти „детишки“ всегда славились подобными выходками, — подумал Бронсон, — и вот что интересно: специализируются исключительно на — домах, и так приготовленных к взрыву. Замечательный вариант террористического акта — отголосок в прессе при отсутствии состава преступления».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});