Читать интересную книгу Путешествие на восток - Любовь Федорова

Дин просунул палец сквозь дырочку в коробе и пощекотал горлышко одному из голубей. Птица испуганно гукнула, сторонясь непрошеной ласки. Дин накрыл короб платком и отдал его слуге, велев следить за почтарями пуще, чем за незамужней дочерью.

Письмо, которое, закончив с голубями, вскрыл Дин, было от Волка. Волк писал из Эгироссы, что кир Аксагор ничего не имеет против женитьбы императора на таргской женщине, но только в том случае, если ею не будет его дочь. Насчет всего остального, сообщал Волк, он встретил среди таргов согласие и единомыслие. Многие из них готовы повторить то, что сделали однажды. Для этого кое-кто из них вернется в Столицу, а другие, если и не приедут сами, то пришлют помощь.

Из-за того, что в дело посвящено уже большое количество людей, следовало завершить его как можно скорее. И упрямство кира Аксагора было тут совершенно не с руки. Где еще взять невесту, чтоб подходила государю и по происхождению, и, главное, по всем политическим раскладкам, Дин не знал. Он подумал: «Ну что я зацепился за эту свадьбу? Разве нет других способов выманить государя из Ман Мирара?» Посчитал чуток другие возможные способы, ни одного более верного не нашел и обеспокоился.

Вроде бы до этого момента все было правильно. Государь – человек с причудами. Исчезает иногда неизвестно куда без объяснений. Царский Город – самое лучшее место для таких исчезновений. Много людей для того, чтоб Аджаннар исчез там, не требуется. Спрятать его – есть куда. Он подпишет отречение от престола в пользу сына, а уж потом всем недовольным придется принять это как должное. Дина не волнует, что половина сторонников мятежа, и в том числе Волк, по убеждениям – явные республиканцы. Волка контролировать будет просто: вместо подписи императора Аджаннара в указе о назначении Волка Первым министром будет подпись императора Шаджаннара – одну черточку надо будет подставить сверху над именем. И пусть попробует тронуть тогда своего хозяина хоть пальцем. Бунт против единовластия северяне в Столице не поднимут потому, что им будет не до того. На границе таргских провинций встанет войско Внутренней Области, и таргам придется выбирать уже не между императором и республикой, а между своим законным императором и императором-куклой эшских таргов. Ну а уж потом дело Дина, как уладить неразбериху, если такая начнется. Сейчас главное – вывести взаимодействующие силы на начальные позиции. А переставлять фигурки Дин умеет…

Но вот ведь собака Аксагор, такое дело может загубить. И на уговоры нету времени – мельница уже вовсю вертится.

А еще сегодняшнее посольство. Надо было сформулировать, как он будет докладывать о нем государю.

Моментов, на которые следовало бы обратить внимание, было несколько. Во-первых, их несомненная воинская принадлежность. Во-вторых, их груз. По виду, по весу, и по заботам, которыми окружали таю привезенные с собой ящики, вполне можно было предположить, что для вылазки в Тарген ничего, кроме золота, они с собой не захватили. И, в-третьих, что меньше всего нравилось Дину, – их знания. Где Натаниэль Лаллем мог в совершенстве изучить таргский язык? Откуда у них карта Столицы? Возможно, это не единственное, что они знают о таргском государстве. В таком случае, давно ли они знакомы с Таргеном и каков характер их интересов здесь? Почему они знают о Таргене многое, а в Таргене о них не знают ничего? Не удалось идентифицировать их язык. Неясно их происхождение и место прежнего обитания. Они ведь не дикари и явились не с пустого места. Что заставило их искать поддержки в Столице? Откуда у них такие богатства, наконец? Нет, в самый раз Тайной страже заняться этими подозрительными гостями.

Дин расчертил лист бумаги на квадратики и стал рисовать позиции «Королевского войска». Позади скрипнула половица.

Он не стал оборачиваться, чтобы посмотреть, кто идет. За пятнадцать лет Дин научился узнавать ее по шагам. Легкие руки легли ему на плечи. Продолжая рисовать маленькие фигурки, левой ладонью Дин накрыл гладившие его шею тонкие сухие пальцы.

– Устал? – шепотом спросила госпожа Каис.

Вместо ответа Дин повернул голову и тронул губами полупрозрачное запястье. Не прекращая своего занятия. Каис за его спиной едва слышно вздохнула. Прошелестели шелковые одежды, щелкнул пружинный замочек на дверях кабинета. И только тогда Дин поглядел через плечо в сторону, где скрылась его жена.

Пятнадцать лет назад никому не известный безродный сыскной десятник Дин Дамгадан совершил невозможное: женился на высокорожденной таргке. По любви. Госпожа Каис была моложе его на два года, но теперь выглядела лет на десять старше. Нет, Дин не раскаивался в том, что сделал тогда, отобрав Каис у ее надменного отца. Если речь идет о деньгах и положении в обществе, Дин дал ей во много раз больше, чем она имела у родителей. Ведь кроме высокомерия и фамильной гордости они не обладали практически ничем. Но любовь, которая помогла им проломить стену сословного неравенства, не выдержала испытания куда более страшного, нежели непомерная гордость древних северных династий.

Недаром всегда говорили, что у таргских женщин порченая кровь. Многие из них бывали бесплодны, многие рождали на свет мертвых или нежизнеспособно-уродливых детей. Но если уж маленький тарг выживал в первые часы после рождения, он оставался здоров и крепок до глубокой старости. Болезней тарги почти не знали.

После того как Каис трижды была неудачно беременна, Дин начал ее жалеть и немного побаиваться. Четвертого ребенка она выносила и родила. Но, видит Небо, лучше бы он умер недоношенным, как предыдущие трое. Дин готов был дать ответ перед Единым за подобные мысли о собственном долгожданном сыне. У него часто не хватало душевных сил просто зайти и посмотреть на сына, а от молчаливого укора в глазах Каис Дину становилось только хуже. Так, постепенно, год за годом, они становились друг от друга дальше и дальше. Она считала себя виноватой в том, что произошло. Он дал себе слово, что больше детей от этой женщины у него не будет. Та небольшая капля доверия и душевного тепла, которая еще хранилась между ними, была скорее данью привычке, чем каким-либо чувствам. Каис никогда не ревновала Дина, а ему ревновать жену к кому-либо – кроме несчастного полуслепого уродца, в одиннадцать лет едва способного промычать несколько слов, с трудом передвигавшегося в пределах небольшой комнаты и постоянно там что-то бьющего и роняющего, – не имело смысла.

Дин задумался. А ведь Каис его ждет. Не ложиться же ему спать в кабинете. Он представил, как тянутся обнять его тонкие прутики-руки с синюшными ногтями, как вздымается в приступе страсти цыплячья грудная клетка, а под суховатой, словно пергаментной кожей взглядом можно пересчитать все кости. Первый раз в жизни ему стало неприятно при воспоминании о жене. Что-то она совсем сдала за прошедший зимний год, думалось ему. Конечно, заботы о больном ребенке никому не пойдут на пользу, но нельзя же доводить себя до полного измождения…

И все-таки он взял светильник и пошел в спальню на второй этаж. Раз уж приехал на ночь глядя, лучше не обманывать ожиданий.

Ему вспоминался хорошенький переводчик с невозможным именем. Как выяснилось к вечеру – подлинная причина кораблекрушения. Милая мордашка, стройные ножки. В округлых, слегка широковатых для женщины плечах чувствуется сила крепкой деревенской девушки. Такая даст оплеуху – забудешь, зачем к ней подошел. И очень красивые глаза. За них можно не только корабль разбить. Сокровище, а не девка. Жаль, что чужая. Но если представлять себе ее вместо Каис, можно оставаться довольным жизнью. Хотя бы эту ночь.

Глава 3

Из-за огромного расстояния в тысячу двести лиг, лежащего между Столицей и Ияшем, шпионская сеть в савр-Шаддате действовала ненадежно. Проверить поступавшие оттуда официальные доклады не было никакой практической возможности. Торговые караваны и одиночные путешественники привозили новости месячной давности, а короткие письма, доставленные голубиной почтой, зачастую носили противоречивый характер и являлись отражением всего лишь чьих-то личных впечатлений, подверженных таким влияниям, легко сказывающимся на их правдивости, как взятка, угроза или непроходимая глупость отправителя.

Тем не менее, по скудным и отрывочным сведениям, что доходили из Ияша, можно было догадаться, что савр-Шаддат готов к войне. Новый саврский князь и новый ияшский наместник по-старому не уживались друг с другом. Князь открыто называл наместника имперской собакой, но, поскольку в распоряжении наместника были правительственные войска, дальше оскорблений дело пока не продвигалось. Наместник терпел наглость князя, однако кто знает, насколько крепко его терпение.

Некоторые секретные агенты сообщали, что при княжеском дворе царит опасное вольнодумие, князь вступил в соглашение со Свободным Легионом Внутренней Области, и Легион уже совершил налет на один из приграничных районов савр-Шаддата и даже уничтожил таможню, на которой взимались пошлины с проходящих вглубь страны товаров. Будто бы после ухода Легиона обратно в горы крестьяне и пастухи на пограничье взбунтовались против князя, но тот послал ловкого человека, утвердившего простаков в мысли, что винить следует только наместника, войско под руководством которого не защитило мирных жителей. Что будто бы по ту сторону гор, которые разделяют Тарген и Внутреннюю Область, собралась бесчисленная армия, и имперские власти в Ияше приведены тем в огромное замешательство. Наместник напуган, но не торопится просить помощи в Столице, потому что в случившемся могут обвинить его. Он пытается уладить все собственными силами и не оставляет надежду, что конфликт с Внутренней Областью не перерастет из обычной пограничной свары в более значительный конфликт.