что я не зацикливаюсь на ее ателье, а больше интересуюсь пенсионеркой.
— Я не знаю… Но норка отборная. Ость и подшерсток первосортный, тон глубокий. Выделка отличная. Такое ощущение, что с одной зверофермы. Я думала, она их закупала где-то… Ну, не ворованные же, в самом деле.
— Это мы проверим, — хмыкнул я, а про себя подумал, что даже если честно закупать шкурки, то прибыль получается неплохая. Но странно, что местным БХСС-никам никто не стуканул про шапочные махинации. И лишь я раскрыл эту схему. А впрочем… Ничего странного — местные, скорее всего, тоже прекрасно всё знали. А значит, что-то имели с этого тоже. Долю. Но если учитывать, что вся теневая экономика в городе проходит через Туза, то получается, что и местные правоохранители с ним завязаны. Или нет?
Эх… Не хочется думать про коллег плохо, но факт остается фактом. И все же большинство сотрудников милиции в эти времена — честные и порядочные люди. А паршивая овечка везде найдется.
Я записал коротенько показания заведующей и поблагодарил:
— Спасибо, Ирина Викторовна, если, что мы вас вызовем для дачи ваших сегодняшних показаний, но уже под протокол. До свидания.
— А журналы?.. — растерялась заведующая.
— Что — журналы? — уже уходя, остановился я в дверях.
— Вы их забирать не будете? Ну, в смысле, изымать?
— Нет.
— И проверять не будете?
— А у вас еще кто-то массово заказывал шапки в спекулятивных целях?
— Никто, — она истово замотала головой, так что я стал опасаться, что из её залитой лаком причёски сейчас полетят шпильки.
— Значит, мы закончили.
— Спасибо… — выдала Муравьева. — То есть, я хотела сказать, до свидания, товарищи!
— Всего доброго.
Муравьева напоследок одарила нас улыбкой, просто светилась, не веря своему счастью. Думала, что мы пришли брать за жабры ателье — и ее лично. Откуда ей знать, что наша цель — поймать убийцу, а не спекулянтов выявлять.
Мы вышли на крыльцо, где как раз молодая мамаша пыталась взгромоздить огромную коляску по ступенькам. Я ей помог поднять ее. До эпохи пандусов всё-таки еще долго.
— Слушай, Андрюх… — размышлял Федя, разворачивая ириску «Кис-кис». — Думаешь, Завьялова организовала с подачи этого Туза оборот шапок?
— Хрен его знает, — пожал я плечами и протянул руку, требуя и себе ириску. — Может, да, а может, нет. Она запросто могла и в одиночку все этот делать…
— Я думаю, — шамкал Федя, разлепляя слипшиеся зубы (лучшим «клеем для зубов» в СССР считались именно эти ириски), — что Туз тут ни при чем…
— Это почему же?
— Как-то мелко, что ли, для него. Бабка и шапки. Ха!
Я же спрятал ириску за щеку, чтобы спокойно поговорить.
— Неправильно мыслишь, Федор! Балерина — уважаемый в городе человек. И никто не подумает, что она работает с кем-то в тандеме. Возраст и статус совсем не для преступной группы. Из шаблона выбивается. А Туз — мужик скрытный и осторожный. Его даже никто не видел… Пенсионерка — идеальное прикрытие для его шапочного бизнеса. Ну, а то, что это мелко — тут ты прав, с одной стороны, но с другой, я уверен, что это лишь один из ручейков его дохода. Одна, так сказать, грядка на его плодородном поле теневой экономики. Цеховики, фарца, лекарства — скорее всего, все под ним в этом городе.
— Лекарства? — удивился Федя.
— Не слышал? Распространенный вид спекуляции. Тут тебе не Москва, некоторые препараты днем с огнем не сыщешь. Так что ушлые барыги приспособились покупать их в Москве и некоторых республиках, где снабжение получше, и перепродавать в областях, где неудовлетворённый спрос на них высокий. Через аптеки, конечно, но по завышенной цене.
— Тут и провизоры в сговоре, получается, — закивал Федя.
— Естественно.
— Мда-а… — проникся Федя. — Чем только не спекулируют. Даже абонементами на приобретение книг. Причем в крупных размерах. Я тут недавно в журнале «Советская милиция» читал, что в Ленинграде задержали такого книжного спекулянта, и на квартире у него изъяли не мелочь, а сто тыщ… Представляешь? Вот деньжищи-то! На марках и на книжках накрутил!
Видно, что околописательская тема Федю никак не отпускала. Он до сих пор был под впечатлением от объема денежных средств литературного оборота и размеров гонораров.
— Вот видишь, — прочавкал я теперь уже, борясь с остатками ириски на зубах. — А ты говоришь, мелко… Погнали в отдел.
* * *
Прибыв в УВД, я первым делом выцепил Свету. Вызвал ее мягким жестом в коридор из кабинета, чтобы переговорить с глазу на глаз. На работе мы чувств старались не проявлять, но я всё-таки положил её руку на спину, как будто направляя. Она чуть заметно улыбнулась.
— Ну что? — спросил я.
— Водитель ваш вернулся, — стала рассказывать она. — И первым делом помчался к Лосеву докладываться. Я проследила из окна, а потом в коридор вышла специально посмотреть, куда он пойдет.
— Так я и думал, — поморщился я. — Значит, стучит на нас полковнику. О каждом шаге докладывает.
— Ну, может, он просто зашел, чтобы тот ему новые задачи нарезал, раз он без машины остался, — пожала плечами Света.
— Слушай, а ты что, его защищаешь? — я прищурился.
— Не защищаю… Просто пытаюсь мыслить логически.
— Как преступник? — улыбнулся я.
— Головин не преступник, он обычный водитель. Вечно ты всех подозреваешь, Андрей…
— Работа такая, — я огляделся, лишний раз убедившись, что рядом никого нет.
Пустынный коридор, только из кабинетов слышно, как стучат пишущие машинки. Я притянул Свету к себе, обнял за талию, а потом мои руки опустились ниже.
— Андрей, ты что делаешь? — прошипела она, но не слишком грозно. — Мы же на работе…
— Ну и что? — игриво пробормотал я. — Могу я поцеловать свою девушку? Ты сегодня такая красивая.
— Девушку… — прошипела Света. — Уже столько живем, а все девушка…
Я поскорее заткнул ей рот поцелуем. Сзади раздались шаги. Откуда взялся человек, я не понял. Не было же никого вокруг, от края до края коридора. Мы со Светой отпрянули друг от друга.
— Ого, — хихикнул в кулак Сашок. — Андрей Григорьевич… А вы тот еще гусар.
Света юркнула в кабинет, а я ответил:
— Гусар — это ты у нас,