Читать интересную книгу День Десантника - Антон Текшин

Семён вышел на поляну, на которой оставил флаер, и привычно замер, оценивая обстановку, прислушиваясь и принюхиваясь — в вопросах спасения «лишних» чувств не бывает. Убедившись в полном одиночестве, Давыдов неторопливо приблизился к груде камней, которые сам всего два часа назад уложил, отмечая место укрытия флаера. Маскировочная сетка, под которой пряталась машина, теперь находилась прямо перед ним. «Хамелеон» добросовестно прикидывался продолжением каменистой почвы, с частым гравием и редкими прутиками выжженной солнцем растительности.

Осторожно протянув руку, Давыдов нащупал выпуклый бок флаера. Проведя ладонью вправо, коснулся леера, и по нему добрался до узла… Замер, затаив дыхание…

Узел был чужим!

Кто-то нашёл машину, снял маскировку, осмотрел флаер и вновь упрятал его под «хамелеоном». Зачем?

Тишина казалась враждебной: она звенела в ушах, бродила адреналином в крови, давила и напрягала. Семён заставил себя успокоиться и, развязав узел, осторожно свернул маскировку. «Хамелеон возьму с собой, — решил он, — пригодится. Но в машину не сяду».

Не открывая двери, он перегнулся через высокий борт, запустил компьютер и дал команду на возвращение.

Заворчал, просыпаясь, двигатель. Семён мягко оттолкнулся от машины и отбежал к валунам, обступающим поляну. Обернулся: флаер успел включить бортовые огни и плавно покачивался в пяти метрах над грунтом, разворачиваясь, выцеливая нужное направление.

Справа что-то сверкнуло. Давыдов, не раздумывая, ничком упал на землю, прикрывая затылок и голову маскировочной сетью. Злое шипение протянулось от края поляны до безмятежной машины. Грохот взрыва наверняка слышали даже на космодроме. От ударной волны и града осколков Давыдова спас камень, у подножия которого он укрылся. Он несколько минут лежал неподвижно, прислушиваясь к ощущениям. В первые мгновения нелегко понять, крепко ли тебе досталось. Но сейчас, вроде бы, всё обошлось.

Семён встал на ноги и осмотрелся. На удивление, ущерб от игры с огнём оказался невелик: прожжённая в нескольких местах сетка и обугленный каблук ботинка — видно, неудачно высунулся из укрытия.

«Если бы я вздумал лететь на флаере, то этот каблук — всё, что от меня бы осталось, — решил Давыдов. — Это не характерно работе полиции. Полицейские всегда кричат: „Покажи мне руки“. В полицейских суют ножи и стреляют, их бьют по голове бутылками и обливают напалмом, — а они всё кричат: „Вы арестованы, вы вправе хранить молчание“… и погибают. Нет. Судя по всему, стрелял робот-автомат, запрограммированный на уничтожение движущейся цели. Значит, мой противник допускал, что я найду заряд и разминирую машину. Противник знает меня. Он знает мои возможности. Это не полиция. Войну мне объявил кто-то другой. Не пора ли вызывать катер?»

Давыдов щёлкнул пальцем по ключ-карте в воротнике и решил поиграть в войну ещё немного. «В конце концов, не каждый день на меня расходуют ракету „земля — воздух“, — подумал он. — Вообще говоря, „удовольствие“ не из дешёвых. Было бы чёрной неблагодарностью улететь, не познакомившись со столь щедрым неприятелем поближе».

Семён обвязал сетку вокруг пояса и несколько раз подпрыгнул, проверяя шумность экипировки. Ордена не звенели, а оружия не было. Так что тишина гарантирована. Определив направление, в котором предстояло двигаться, он провёл ногой глубокую борозду в грунте, оставляя не след, а вызов вероятным преследователям. И только после этого побежал — неторопливо, но уверенно, понемногу приноравливаясь к рельефу и набирая темп…

* * *

О том, что его вызов принят, Давыдов понял примерно через час. Кто пошёл по его следу, тоже не было тайной: слева и справа от него гудели два полицейских флаера, обшаривая пустыню прожекторами. «Свет — для простаков, — усмехнулся Давыдов, — чтобы доверчивые беглецы прятались в кустарнике, где их в два счёта отыщут в инфракрасном диапазоне».

Пока флаеры кружили в стороне, Семён продолжал бежать. «Если повернут в мою сторону, укроюсь между валунами, — решил он. — Забьюсь в щель поглубже, а если повезёт, ещё и закопаюсь…»

Но и этим планам не суждено было сбыться.

Характерное шипение стартующих ракет раздалось с двух сторон одновременно. «Противник хорошо оснащён, — признал Давыдов, — действует как минимум двумя группами, согласованно и координированно…»

Он остановился и достал из воротника ключ-карту. Погибли люди. Время для игр закончилось.

Давыдов дал команду катеру греть двигатели и включил пеленг, по которому бортовой компьютер легко отыщет его в пустыне, после того как будет готов к взлёту.

Вернув ключ в кармашек воротника, Давыдов направился к месту падения ближайшего флаера, Он успел сделать не больше ста шагов, когда услышал жёсткое:

— Стоять! Не двигаться! Покажи мне руки!

«Что я говорил! — улыбнулся себе Давыдов. — Полицейского от террориста трудно отличить только глухому».

— Спокойнее, парень, — сказал Семён. — Ещё кто-нибудь спасся?

— Покажи руки, — повторил полицейский, но уже не так злобно.

— Вот тебе мои руки. — Давыдов протянул ладони в сторону голоса. — Только не обольщайся. То, что они пусты, вовсе не означает безопасность.

— А… солдат. Мы же просили не вмешиваться! Это не ваше дело…

— Чужой смерти не бывает, боец. Это я тебе как майор КДВ говорю. Сочувствую.

— Макферсон. Лейтенант.

— Зови меня Семён. Я подойду ближе, лейтенант, — предупредил Давыдов. — Ты уж спокойнее…

У полицейского были сильно обожжены лицо и руки. Оперевшись спиной о камень, он едва стоял, осторожно подобрав под себя ногу.

— Я вас знаю! — тихо сказал лейтенант, когда Давыдов приблизился к нему вплотную.

Семён против воли напрягся.

— Вы сидели рядом с Ириной.

— Надеюсь, она осталась в посёлке?

— Где же ещё? — вздохнул Макферсон. — Оформляет задержанных.

— Так вы профсоюз караулили? Знали, что приедут бить автобусы?

— Давно за ними наблюдаем, — кивнул лейтенант. — А тут грохот. Старшина приказала осмотреть местность… кто же знал? У неё сегодня, вообще, не самый удачный день.

«Зато у меня понемногу всё налаживается», — подумал Давыдов.

— Вы ранены.

— Штурман выпихнул из флаера, когда заметил ракету. Поджарился в полёте. Но упал удачно. Нога не сломана. Подвернул. А вот рёбрам досталось. Трудно дышать.

— По голосу не скажешь, — усмехнулся Давыдов. — Ты таким тоном приказал «не двигаться», будто решил сперва стрелять, а потом спрашивать документы.

— Это я с перепугу. Слышу, кто-то идёт. Не здороваться же.

— И оружия нет.

— Нет. Всё потерял. А в такой темени разве найдёшь…

«Лейтенанта придётся выносить, — понял Давыдов. — Его найдут либо те, кто идёт по моему следу, либо компания, которая завалила флаеры полицейских. А я бы не советовал встречаться ни с теми, ни с другими».

— Будем уходить, Макферсон, — уверенно сказал Семён. — Я отнесу тебя к Зелёному Мысу.

Не давая возможности лейтенанту возразить, Давыдов подсел, опрокинул раненого себе на плечи и выпрямился.

Через минуту лейтенант заволновался:

— Вы не туда идёте, майор. Посёлок западнее.

— Хочу по дуге обойти место первого взрыва. Там ракетой разнесли гражданский транспорт. Неохота встречаться с бандитами. Сам же говорил: не наше дело.

Понять, насколько устроила эта легенда Макферсона, было трудно, потому что он промолчал. На самом деле, Давыдов собирался идти в сторону космопорта до самой встречи с катером, которая, по его расчётам, должна была состояться в ближайшие минуты.

— Воняет! — неожиданно заявил лейтенант.

Давыдов принюхался и подосадовал на свою невнимательность. Ему давно следовало обратить внимание на запах гниющей падали.

Через пять минут пришлось остановиться: вонь стала непереносимой. «Мой скатол по сравнению с этим — благовоние…»

— Уходим, уходим, — заторопил его Макферсон. — Меня сейчас вырвет.

— Валяй, — по-царски разрешил Семён. Он опустил лейтенанта на землю. — Ни в чём себе не отказывай.

Макферсон бессильно повалился на бок, а Семён опустился на колени. Его сильно беспокоил рыхлый, «пушистый» грунт, который периной стелился под ногами. Последний десяток шагов ботинки Давыдова увязали в почве по щиколотку. Вместе с омерзительным запахом разложения такое наблюдение вело к очень неприятным выводам.

Носком ботинка Давыдов ударил по грунту, потом основательно его взрыхлил. Нога зацепилась за что-то твёрдое и, вместе с тем, податливое.

«Корень дерева»? — успокаивал себя Давыдов.

Но здесь не росли деревья. А даже если бы и росли, вряд ли их корни кто-то будет заворачивать в чёрную, развешивающуюся на куски материю.

Лейтенанта вырвало, Давыдова тоже мутило: их занесло в самый центр небрежного захоронения. Здесь всё было отравлено: земля и воздух… а теперь ещё и души случайных свидетелей. Отравлены злобой и ненавистью к нелюдям, которые творили зло.