— Шункаха? — голос ее дрожал, дыхание было прерывистым.
Шункаха Люта глубоко выдохнул, содрогаясь.
— Я думаю, тебе надо приготовить завтрак, — резко сказал он, хотя еда была самой последней вещью, которую он сейчас хотел. — Пойду оседлаю твою лошадь. — Он отвернулся и быстро пошел прочь.
Бриана смотрела ему вслед. С интересом она подняла кончики пальцев к губам, испытывая, легкий трепет перед властными чувствами, которые пробудил в ней поцелуй индейца. Было ли плохо то, что она сейчас ощущала? Конечно, ее тетя так бы и подумала. Почему же тогда Бриана испытывала восторг?
Она быстро приготовила завтрак, хотя не была уверена, что сможет есть. Ее душа и сердце до сих пор трепетали, как дикая птица, попавшая в силки.
Глаза Шункаха задержались на ее лице. Присев на корточки у огня, он взял тарелку из рук Брианы, удивленный тем, что оказался неожиданно очень голодным. Бриана тоже съела все до крошки, а йотом они улыбнулись друг другу через костер.
Через полчаса они ехали уже по направлению к каньону. Шункаха сидел верхом на одной из лошадей; принадлежавших убитым. Это был огромный черный жеребец с белой звездочкой на лбу и пятнистым крестцом. Красивое животное, подумала Бриана как раз под стать ее индейцу.
* * *
Когда они добрались до каньона, Шункаха разыскал убитого накануне оленя. Стервятники полакомились тушей, но оставалось еще довольно много мяса. Индеец снял его с костей, разрезал на длинные полоски и повесил на дерево просушиться.
Несколько дней Шункаха потратил на обработку шкуры, счистив мездру и выделывая кожу, пока она не стала мягкой и гибкой. Бриана смотрела и удивлялась тому, как грубая кожа превращается в кусок материи, на ощупь напоминавшей самый настоящий бархат.
Их быт значительно улучшился, когда хозяйство пополнилось продуктами и мелкими вещами, которые Шункаха достал из мешков с трофеями. Теперь у них было много консервов, достаточно одеял, чтобы соорудить две удобные кровати, разнообразие кухонных принадлежностей, мешок картошки, несколько сушеных яблок и разные специи.
Шункаха не прикасался к ней с того единственного бередящего душу поцелуя. Он старался оставаться подальше от пруда, когда Бриана находилась там, спал ночью вне шалаша. И все же они сознавали и ощущали присутствие друг друга острей, чем когда-либо раньше. Часто Бриана притворялась спящей, чтобы посмотреть, как Шункаха молится. Он делал это каждое утро на заре. Ей нравилось смотреть на него, стоящего с обращенными к небу руками. Его великолепное тело купалось в чистых золотых лучах рассвета. Ее интересовало, о чем он молится, но никогда она не спрашивала его об этом. Молитва была личным делом, интимным разговором между человеком и его Богом. Что же касается Брианы — она молилась только о том, чтобы Шункаха всегда был здесь, чтобы в один прекрасный день они поженились и чтобы у них появился свой собственный дом. Она ничего другого не хотела от жизни — лишь мужчину, которого любила, и собственный дом.
Они пробыли в каньоне уже больше недели, когда однажды ночью Бриана пробудилась в крике от кошмарного сна, Шункаха Люта в мгновение ока оказался рядом, его голос донесся до нее в темноте, а руки крепко прижали к себе.
— Обними меня, — всхлипывала Бриана, — О, пожалуйста, обними меня крепче.
— Я здесь, ле мита чанте, — проникновенно шептал он, беря ее на руки, словно маленького ребенка. — Я здесь.
— Это было ужасно, — быстро-быстро сказала Бриана. — Те люди гнались за мной, и как бы я быстро ни бежала, я не могла спастись. А потом они поймали меня, и двое держали, прижав к земле, пока самый большой делал со мной ужасные вещи. Я звала тебя, но ты не пришел. Ты не пришел.
— Я всегда буду приходить за тобой, — пообещал Шункаха. Губы коснулись ее волос, лба, нежного изгиба мокрой от слез щеки. — Больше не думай об этом, малышка. Это был всего лишь плохой сон.
Бриана вздохнула и посмотрела широко раскрытыми доверчивыми глазами ему в лицо, едва различимое в темноте. Ощущает ли он силу притяжения, действующую между ними? Бриана хотела почувствовать его губы на своих, ощутить движение его рук по своему телу, узнать его и дотронуться до него в ответ. Принадлежать ему. Полностью ему. Только ему.
— Я люблю тебя. — Она не хотела произносить эти слова вслух, но они вырвались против ее воли, поднимаясь как молитва в темноту.
— Ишна Ви… — Шункаха заглянул ей в глаза, переполненный нежностью и любовью.
— Ты ведь тоже любишь меня немного, да?
— Больше чем немного, Золотой Волос.
— Тогда… поцелуй меня снова?
Шункаха с трудом сглотнул. Он любил ее. Правильно это или нет, но он любил Бриану. Однако ему не хотелось развращать ее, воспользоваться ее юной невинностью. Он был воином, человеком чести. А человек чести не развращает девственниц.
Она смотрела на него в ожидании, губы чуть приоткрылись, маня. Только еще один поцелуй, подумал Шункаха. Чем он навредит?
— Шункаха? — она смотрела ему прямо в лицо глазами голубыми и ясными, как летнее небо. Смущенно она положила руку ему на щеку, пробежав пальцами по линии скул и изгибу сильной челюсти.
От ее прикосновения, нежного, как капли росы, целующие траву, по телу индейца пробежала дрожь. Глухо застонав, он схватил ее за плечи, крепко прижал к себе и поцеловал горячими и жадными губами, Бриана была поражена внезапностью поцелуя, не была готова к его страстности и к быстрой огромной ответной волне жара, захлестнувшей ее всю, а потом сосредоточившейся в самом центре ее существа.
Долгий и сильный поцелуй Шункаха был наполнен всем, чего он хотел и желал, всем, что он держал под контролем с того дня, когда увидел ее стоявшую на коленях у пруда. Его руки дотрагивались до тела Брианы, прикасаясь к тому, к чему он никогда и не помышлял прикоснуться.
Бриана подалась навстречу Шункаха, отвечая его поцелуям, возбуждаясь от его любви. Все ее существо стало созвучным с каждым намеком его рук, когда он шептал нежные слова любви на языке Лакота. Она и не подумала сопротивляться, когда Шункаха снял с нее платье и нижнее белье, только очень сильно разволновалась, когда он уничтожил между ними все препятствия, сбросив и свою повязку на кучу одежды, и лег обнаженный около нее. Его тело рядом с ее телом. Бриана подумала, что можно умереть от такого чуда.
Он дотронулся до ее груди — и казалось, что та набухла, наполнив его большую ладонь. Кожа индейца выглядела очень темной по сравнению с ее кожей, и Бриана снова заметила, что он был темно-бронзовым весь, не только там, где могли касаться солнечные лучи.
Шункаха приподнялся на локоть, его длинные черные волосы упали на плечо Брианы, рассыпавшись, словно темные струи, по локонам ее собственных золотых волос. Он посмотрел на нее глазами настолько темными, насколько светлыми были ее собственные.