Читать интересную книгу Безлимитный поединок - Гарри Каспаров

В целом матч делится на три стадии. «Первая отличалась некоторой моей нервозностью и довольно большим количеством ошибок, — сказал я в послематчевом интервью корреспонденту ТАСС. — Раньше в этой ситуации нашел свою игру чемпион мира: сказался его значительно больший матчевый и турнирный опыт. На этом этапе Карпов играл в присущей ему манере, точно рассчитывая варианты и используя с максимальной выгодой каждый мой промах. Затем последовала длительная серия ничьих. Здесь торжествовало искусство защиты. В этот период ритм поединка стал приобретать ровный, устойчивый характер. И наконец, последняя треть матча, по-моему, была отмечена наиболее содержательными партиями с точки зрения качества игры. Борьба обострилась».

Мы начали матч без разведки, во что бы то ни стало стремясь захватить игровую инициативу. Я совершил несколько грубых ошибок, особенно во 2-й партии, которую Кин назвал «одной из самых яростных и ожесточенных» из всех, виденных им. Возникла позиция, какие я обычно выигрываю, но, по словам Кина, «на Каспарова нашло затмение». В конце, после того как Карпов в цейтноте прошел мимо выигрывающего продолжения, я уже был рад, что подвернулся вечный шах.

В 3-й партии я применил в дебюте сомнительную новинку, а затем, пытаясь разрешить возникшие проблемы, некорректно пожертвовал пешку. Карпов использовал эти ошибки с хирургической точностью, впервые дав мне ощутить леденящий холод своего скальпеля. На 27-м ходу в 6-й партии у меня был прекрасный шанс достичь успеха, но момент был упущен, и, как сказал один комментатор, «остаток партии превратился в пытку для белых». А в 7-й партии чемпион нанес сильный удар по защите Тарраша, верой и правдой служившей мне в претендентских матчах. Самое обидное, что играл я эту партию неплохо, но в конце допустил совершенно непостижимый промах. Очередное затмение! Именно тогда Ваганян сказал: «Каспаров бьет, бьет, атакует, а в результате получает проигранные позиции, в лучшем случае — ничейные. Так может образоваться комплекс». А Кин предрек, что матч продлится не более 12 партий: «Блестящая карьера Каспарова не дала ему опыта неудач, поэтому вряд ли он сможет преодолеть психологический шок от непрерывных поражений».

Ну, комплексовать я не собирался, а вот подумать о том, чтобы изменить тактику борьбы, действительно не мешало. Иначе матч мог закончиться очень скоро и самым скверным для меня образом. Отныне я стал действовать предельно осторожно, стараясь исключить в игре даже малейший риск. Не в моем характере играть бесцветно, но я знал, что иного выбора нет. Когда тонешь, не время думать о том, красиво ли ты плывешь.

Возвращаясь сейчас мысленно назад, в те драматические дни, я думаю, что одна из причин моего провала на старте заключалась в отсутствии опыта борьбы на чемпионском уровне. Даже претендентские матчи не могут идти в сравнение с финалом. Здесь Карпов был профессионалом, я — любителем. Я только догадывался о законах борьбы на высшем уровне, Карпов их знал во всех нюансах. Он был спокоен и уверен в победе, я лишь надеялся на успех. У меня перед началом поединка не было не только необходимого опыта, не было даже верного представления о том, что такое этот опыт. Понимание всей многозначности этого понятия пришло позже, ценой больших потерь. Это и необходимые знания, и правильная оценка своих сил, и способность определить критический момент борьбы, наметить верную стратегическую линию, и умение сохранять объективность и хладнокровие в каждой встрече и на протяжении всего матча.

После поражения в 9-й партии казалось, что Кин близок к истине. На 46-м ходу я грубо ошибся — то ли из-за переутомления, то ли по небрежности, но как бы то ни было счет стал 4:0 не в мою пользу. Это была катастрофа! Нечего удивляться, что все меня уже похоронили и стали говорить обо мне как бы в прошедшем времени. «Мы с Кином торопились к середине матча, а, похоже, прибыли к концу, — сетовал англичанин Спилмен. — Карпов всегда хорошо играл, но чтобы так, я даже не ожидал. А Каспаров, наверно, разнервничался. Молодой еще. Нервы не в порядке. Волю не закалил».

Осталось, как говорится, завернуть и упаковать противника, то есть меня. Но тут Карпов допустил ошибку, нарушив непреложный закон борьбы, — противника надо добивать. Он решил, что я сам дозрею и свалюсь. Конечно, резон в этом был — четыре очка перевеса не шутка, мог и свалиться. И он ослабил напор. Если бы Карпов продолжал играть, как в начале матча, думаю, все закончилось бы к партии 20-й. Может, при этом он и проиграл бы пару партий, но на результате борьбы это не отразилось бы. В интервью, данном после матча корреспонденту ТАСС, Карпов признал: «Я тоже, имея запас в четыре очка, не стремился к обострениям. Может быть, это и была моя ошибка, надо ковать железо, пока горячо».

Легкость, с которой Карпову удалось достичь подавляющего перевеса уже в первых партиях, отрицательно сказалась на его боевом настрое. Я считал, что именно в этот момент опьяненный успехом Карпов поставил перед собой сверхзадачу: выиграть с сухим счетом и надолго вывести из строя опасного конкурента. Но позже Рошаль рассказал, что подобная мысль зародилась раньше: «Поведя в счете 2:0, Карпов решил, что он должен выиграть со счетом 6:0, и только так. Поэтому больше не хотел рисковать. Важно было не просто выиграть, а закончить матч со счетом 6:0». Это уже было соревнование не только со мной, но и с тенью Фишера, в свое время выигравшего с таким счетом претендентские матчи у Тайманова и Ларсена. Впрочем, такое решение было мне только на руку. Мне важно было прийти в себя, обрести спокойствие и уверенность. Отсюда и длинная серия ничьих, большая часть которых справедливо вызвала недовольство болельщиков. Карпов дожидался моей ошибки, а я психологически еще не был готов перехватить инициативу. Но бесконечно так продолжаться не могло…

Поворотной стала 15-я партия. Она продолжалась 93 хода, но Карпов так и не смог реализовать лишнюю пешку. Я увидел выражение его лица и понял, что он выдохся… Мы побили все рекорды, сделав после 9-й партии 17 ничьих подряд! Это, конечно, не тот рекорд, которым я больше всего горжусь, но установить его, поверьте, было очень нелегко. Мне пришлось проявить такое упорство, которого я от себя не ожидал. Думаю, не ожидали и мои тренеры. Но я хотя бы мог бороться, а им оставалось только терпеть и молить бога, чтобы я не ошибся.

К этому моменту интерес к матчу достиг апогея. Несмотря на снег и холод, сотни людей выстраивались в очередь напротив Колонного зала в надежде раздобыть билет. Это было похоже на стремление попасть на казнь — вот только жертва отказывалась умирать.

На фоне довольно единодушного поругивания меня за большое количество ничьих диссонансом прозвучало мнение, высказанное после 21-й партии Юрием Авербахом: «Сейчас очень много говорят об изменившемся характере матча, о новой стратегии, применяемой претендентом. И у каждого есть своя версия происходящего. Некоторые полагают, что Каспаров уже за благо считает сделать лишнюю ничью с чемпионом мира. Многие уверены, что претендент просто за счет ничьих удлиняет матч, чтобы не осталось воспоминания об этом поединке, как чуть ли не о самом коротком и неравном по силам матче в истории. Вряд ли! Каспаров еще слишком молод, чтобы всерьез думать об истории. Мне кажется, подтекст этих ничьих, с точки зрения Каспарова, примерно таков: если даже матч закончится твоей победой, а он скорее всего так и закончится, это не ты выиграл, а я проиграл. Слишком уж я полез на тебя. А вот теперь попробуй выиграй, когда я не выжимаю из позиции больше, чем положено. Это, если хотите, своеобразный реванш Каспарова. Его оправдание и перед самим собой, и перед общественным мнением, и даже заявка на будущее».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});