из глаз ручьем идут слезы.
— Эй, тише. Он больше тебя не тронет, — он заводит меня в дом.
Я переодеваюсь в его футболку и бросаю ночнушку, испачканную кровью, в мусорку. Кит укутывает меня пледом и поит теплым чаем. Дрожь во всем теле потихоньку начинает проходить. Влажным полотенцем он осторожно протирает мое лицо.
— Столько крови.
— Ерунда, — отвечаю я.
В этот момент на улице слышится визг шин. Я вскакиваю с места, меня вновь накрывает паника.
— Он больше ничего тебе не сделает. Обещаю, — Кит берет меня за руки, пытаясь успокоить. — Сиди здесь, я разберусь, — он выходит из кухни.
Хлопает входная дверь. Боже, мы даже не закрыли ее.
— Где она?!
Я дергаюсь, услышав голос Кирилла.
— Лучше уйди, — тихо, но грозно отвечает ему Никита.
— Кристина! — Кирилл будто не слышит слова сына.
— Ты хоть понимаешь, что творишь? Думаешь, на этот раз тебе все сойдет с рук?
— Не лезь не в свое дело. Ты уже достаточно сделал.
— Это ты довел маму, — с ненавистью произносит Кит. — Из-за тебя она наложила на себя руки.
От услышанного меня пробирает холодный пот. Он маньяк, сумасшедший. И как я жила с ним?!
Я хватаю самый большой нож и выглядываю в коридор. Кирилл тут же замечает меня. Его лицо и рубашка запачканы кровью, в глазах бушует пламя.
— Кристина, идем домой!
— Нет, — твердо отвечаю я.
Он подается вперед, и я кричу от испуга, но Никита опережает его и бьет по лицу. Между ними завязывается борьба. Они сыпят друг друга проклятиями, махая кулаками и круша все вокруг. Большое зеркало, висящее на стене, тоже разбивается.
Я крепче сжимаю нож, готовая нанести удар в случае необходимости. Однако Кит начинает одерживать вверх, и в какой-то момент валит Кирилла с ног прямо на осколки и, усаживаясь рядом на коленях, вновь набрасывается на него. Кирилл слабо сопротивляется, все его лицо разбивается в кровь. Я бросаю нож на пол и бегу к ним.
— Кит, хватит! Ты убьешь его! — я хватаю его за руки, пытаясь остановить.
— Тебе что, жалко его? — кричит он на меня, но все же останавливается.
— А тебе это надо? Что будет с тобой?
Кит смотрит на меня со злостью, но быстро приходит в себя и поднимается на ноги.
— И что с ним делать? — он слабо пинает Кирилла в живот.
Я перевожу взгляд с одного на другого в полном замешательстве. Он отходит в сторону, чтобы закурить. Я натыкаюсь на надменный взгляд Кирилла и после долгих гляделок опускаюсь рядом на колени. На полу из-за его спины показывается небольшая струйка крови.
— Возьми себе какую-нибудь шлюху и улетай сегодня. Я заберу свои вещи и обещаю, больше ты никогда меня не увидишь.
Он начинает смеяться. Его белоснежные зубы запачканы кровью.
— Я заберу тебя себе и заставлю каждую секунду жалеть о том, что ты сделала, — в его глазах горит огонь, голос полон уверенности. Он не отстанет от меня. Никогда.
Я хватаюсь руками за его воротник и громко кричу, наклонившись к самому его лицу, что вызывает у него удивление. На его лице даже промелькает секундный страх. Я бью его кулаками по лицу. Костяшки пальцев саднят, кольца больно врезаются в пальцы, но и хорошенько царапают лицо Кирилла. Когда руки устают, я хватаю какую-то вазу с сухими колосьями внутри и ударяю им по его голове.
Я бросаю вазу в сторону и с ужасом смотрю на Кирилла. Его глаза закрыты, голова повернута в сторону. Кит усаживается рядом и проверяет его пульс.
— Все нормально, ты просто его вырубила, — он тянет меня за плечи, но я не двигаюсь с места. — Смотри, — он проводит руками по тому месту, куда я ударила, и показывает мне свою ладонь, — даже крови нет. Идем.
Я на четвереньках отползлаю к стене. Кит усаживается рядом и протягивает сигарету. Я закуриваю и кайфую от того, что мои легкие заполняет дым.
— Пиздец, — запрокидываю голову назад и возвращаю ему сигарету.
— Пиздец, — тихо соглашается он.
Мы молча докуриваем.
— Как ты дошла до такого?
— Папу посадили за воровство, и мачеха выгнала из дома.
— Дерьмо.
Я поворачиваю к нему голову.
— Мне жаль, что такое случилось с твоей мамой.
Кит бросает на меня короткий взгляд и снова смотрит прямо перед собой. Я кладу голову на его плечо, он приобнимает меня одной рукой. Не знаю, сколько мы так сидим. Меня начинает клонить ко сну.
— А ему не надо вызвать скорую? Он истекает кровью, — спрашиваю я, зевая.
— Чем позже приедет скорая, тем дольше он будет лежать в больнице.
Такой ответ меня вполне устраивает.
— Что будешь делать дальше?
Я смотрю на Кирилла, вспоминая все, что произошло за последние три месяца. Как быстро все изменилось. Я сама изменилась и теперь на многие вещи смотрю по-другому. Наверно, я повзрослела. Некоторые следы на моей душе останутся навсегда, как и шрамы на ладонях.
— Эй, котенок, — Никита отстраняется и смотрит на меня. Его взгляд уставший, но довольный. На губах слабое подобие улыбки. Я улыбаюсь в ответ.
— Понятия не имею.
Эпилог
Три месяца спустя
Начинает играть музыка, и я, эффектно открывая занавес обеими руками, выхожу на сцену. Мужчины в зале аплодируют, гогот сменяется довольными возгласами. Я шагаю вперед на огромных каблуках, на которых училась ходить не одну неделю, дохожу до середины сцены к шесту и начинаю свой танец. Возгласы становятся громче, на пол летят купюры. Призывно двигая бедрами, я подхожу к краю сцены. Недостаточно близко для того, чтобы до меня могли дотронуться, но достаточно для того, чтобы выманить еще больше денег из тех, кто стоит ближе ко мне. Я чуть наклоняюсь вперед и выставляю грудь в наиболее выгодном ракурсе. Один мужчина тянется к лифчику, чтобы просунуть туда несколько купюр. Я