Видимо, тут имелась парочка водоворотов. Мы как раз миновали остров Дюб-Скейр, когда я внезапно увидел между скал на южном берегу узкую заводь, точнее окруженную скалами бухту, если ее можно было так назвать. Она была величиной всего в две теннисные площадки и почти полностью отрезана от моря. Вход в бухту не превышал тридцати футов. Я посмотрел на карту. Бухта называлась Маленькая Подкова. Название не очень оригинальное, но в данном случае удачное. Насколько я мог понять, какое-то перестроенное моторное судно стояло на якоре посреди бухты. Дальше поднималось маленькое плато, которое — я точно не мог рассмотреть — было покрыто то ли мхом, то ли травой. Позади располагалось нечто, похожее на высохшее русло реки, а еще дальше — круто вздымавшиеся горы. На плато находились четыре палатки цвета хаки, вокруг которых копошились люди.
— Может быть, это как раз то, что вы ищете, — сказал Уильямс.
— Может быть, — ответил я.
Но это оказалось не так. Достаточно было одного взгляда на тощего бородатого мужчину в очках, который подбежал ко мне, когда я вылез из вертолета. Еще больше я в этом убедился, когда увидел семерых или восьмерых бородатых мужчин, стоявших позади него. Они пытались закрепить палатки, которые ветер угрожал снести. Эти люди не смогли бы взять на абордаж и весельную лодку. Их судно, насколько я смог заметить, было повреждено в задней части, и его штирборт лежал значительно ниже уровня воды.
— Хэлло, хэлло, хэлло! — приветствовал меня человек с реденькой бородкой. — Добрый день! Добрый день! Мы чрезвычайно рады видеть вас.
Я взглянул на него и пожал протянутую руку. Потом внимательно присмотрелся к лежащему на одном борт судну и мягко сказал:
— Не исключено, что вы потерпели бедствие, но находитесь здесь в довольно благоприятных условиях, на материке. Помощь скоро прибудет.
— О, мы хорошо знаем, где находимся. — Он неопределенно повел рукой. — Мы встали здесь на якорь три дня назад; к сожалению, ночью во время бури наше судно получило пробоину. Очень некстати.
— Судно получило пробоину, уже когда стояло здесь? Лежало на якоре, как и сейчас?
— Да.
— Действительно не повезло. Из Оксфорда или Кембриджа?
— Конечно из Оксфорда. — Он, казалось, был немного расстроен моим сухим тоном. — Мы члены смешанной геологической и ихтиологической комиссии.
— Что ж, во всяком случае, камней и воды тут достаточно, — сказал я. — А повреждения велики?
— Одна доска пробита и выскочила из паза. Боюсь, что собственными силами нам это не починить.
— Продуктов у вас достаточно?
— Разумеется.
— Передатчик есть?
— Нет, только приемник.
— Пилот вертолета немедленно сообщит об аварии и попросит, чтобы сюда прислали специалиста и инженера, как только погода немного улучшится. Всего хорошего.
У него отвисла челюсть.
— Уже улетаете?
— Мы в служебном полете. Вчера ночью была получена радиограмма с терпящего бедствие корабля.
— Ах да, да, мы тоже это слышали.
— Сперва я подумал, что это вы, но, как видно, ошибся. Мы должны прочесать большую территорию.
И опять на восток, к оконечности Лох-Хоурон. Когда мы пролетели приблизительно полпути, я сказал:
— Путь далекий. Давайте-ка посмотрим те четыре острова, которые лежат в Лох-Хоурон. Начнем с самого дальнего, того, что на востоке. Как он называется? Ойлен Оран. А потом медленно полетим назад, пока не вернемся к причалу Лох-Хоурона.
— Вы же говорили, что хотите облететь все море.
— Я изменил решение.
— Что ж, мне придется танцевать под вашу дудку, — сказал пилот. Он был невозмутим, этот старший лейтенант Уильямс. — Итак, на север, к Ойлен Оран.
Через три минуты мы уже висели над островом. По сравнению с Ойлен Оран каторжная тюрьма в Алокатразе показалась бы местом отдыха, где приятно провести отпуск. Весь остров представлял собой цельную скалу приблизительно с половину квадратной мили. Нигде ни травинки. Тем не менее на острове стоял дом, из трубы которого шел дым. А рядом был ангар. Правда, судна не было видно. Дым из трубы означал, что в доме должен находиться человек. По крайней мере, один человек, и каким бы образом он ни добывал себе средства для жизни, ясно было, что делал он это не обработкой плодородной почвы. В свою очередь это означало, что в ангаре все-таки должно быть какое-то судно: для рыбной ловли, чтобы прокормиться, для связи с внешним миром. Ибо если о чем-либо и можно было сказать с уверенностью, так это о том, что с тех пор, как Роберт Фултон изобрел пароход, сюда никогда не заходило судно, совершающее регулярные рейсы. Минут через двадцать Уильямс ссадил меня на остров неподалеку от домика.
Я обошел вокруг сарая и внезапно остановился. Я всегда так делаю, когда мне в желудок неожиданно тычут ружьем. Через какое-то время я уже мог дышать и выпрямился.
Передо мной стоял худой, обросший мужчина лет шестидесяти. Он не брился по меньшей мере неделю, а рубашку без воротничка не снимал больше месяца. При ближайшем рассмотрении оказалось, что тыкал он меня самодельным ружьем — оружием, которое на близком расстоянии действует так же, как кольт. И теперь он целился из этого кошмара мне в правый глаз. Чувство такое, будто смотришь в длинный и узкий туннель.
Когда он заговорил, я сразу понял, что он не прочел в своей жизни ни одной книги, рассказывающей о шотландском гостеприимстве.
— Кто вы, черт бы вас побрал? — спросил он.
— Меня зовут Джонсон. Опустите ружье, я …
— А что вам здесь понадобилось, черт бы вас побрал?
— Может быть, мы перейдем на более вежливый тон? Его часто можно встретить в этой местности. Люди обычно начинают со слов «Добро пожаловать».
— Я повторять не буду, милейший!
— Мы разыскиваем терпящее бедствие судно. Оно потерпело аварию где-то в этом районе…
— Я не видел никакого судна, а вы сейчас покинете мой остров. — Он опустил ружье, так что теперь оно было направлено мне в живот. Возможно, он думал, что, если ему придется нажать на курок, дело в этом случае не будет выглядеть таким грязным — особенно, если придется меня захоронить. — Ну, живо!
Я кивнул и посмотрел на ружье.
— За такое можно и в тюрьму угодить.
— Может быть… А может, и нет. Знаю одно: я не потерплю пришельцев на моем острове — Дональд Мак-Ихерн хорошо охраняет свою собственность.
— Должен признаться, что вы действительно делаете, это первоклассно, — сказал я. Ружье в этот момент шевельнулось, и я поспешил добавить: — Уже ухожу, и не трудитесь говорить «До свидания» — я больше здесь не появлюсь.
Когда мы поднялись в воздух, Уильямс сказал: