Крикун жаловался Гуляеву, что поиски неизвестного зашли в тупик, и он хотя и верит показаниям Пуханова, а контра пока гуляет на свободе.
— Ото, объявились еще два пильщика в Абинской. Арендуют лесопилку.
— Может, те мукомолы? — сказал Гуляев. — Пошлите меня в Абинскую.
— Вместе поедем. Сначала надо найти карточку адъютанта Букретова, показать Пуханову, а потом ехать.
— Можно показать и Урумову, — предложил Гуляев. — Я за дорогу расспросил его обо всех адъютантах Деникина, Улагая, Букретова... Он тоже перед бегством за границу жил в Грузии, встречался с Букретовым, видел его адъютанта.
— Ото, правильно, — коротко одобрил предложение Крикун. — А где найти карточку адъютанта?
— Андрей Карпович, поручите мне. Я в Краснодаре отыщу у родственников Букретова.
— Если Пуханов и Урумов опознают, значит, будем знать хоть, кого шукать.
— Адъютанта Букретова, — с уверенностью сказал Гуляев. — Вот посмотрите, Вехов не врал.
Крикун, как всегда, поскромничал. За время отсутствия Гуляева он побывал в Новороссийске и там дотошно разбирался в порту в морских делах, с которыми ему раньше не приходилось сталкиваться. Его интересовали суда, приходившие из Константинополя под любым флагом, но прежде всего такие, как «Эттихад», «Апостолос», «Три святителя» и «Гурдистан».
Он и не скрывал, что плохо ориентируется по части работы морского ведомства, и попросил выделить ему в помощь работника морской ЧК, который мог бы сопровождать его в порту и при необходимости давать пояснения. Начальник морской ЧК посоветовал ему молодого сотрудника по имени Василь, как звали его в отделе. Начальник же, сделав на этот раз исключение, представил его как Василия Романцова, специалиста по морским делам, лучше которого никто не знал порт и все, что там происходило, хотя Василь в ЧК работал всего-то около года, а до этого мотался в порту на разных работах. Ему как грузчику одно время приходилось часто бывать на иностранных судах и запросто общаться с матросами из разных стран. Крикун окончательно согласился с предложенной кандидатурой на провожатого, услышав от его начальника, что отец Василя погиб на баррикадах, защищая «Новороссийскую республику» в декабре 1905 года.
— Одним словом, чистый пролетарий, и притом грамотный и смышленый, побывал в переделках и доказал свою преданность диктатуре пролетариата, — подытожил характеристику начальник Василя.
— Ну, веди меня в порт и показывай, как там вяжут узлы, — сказал Крикун Василю, длиннорукому и оттого нескладному парню.
По дороге разговорились. Оказалось, что все суда, которыми интересовался Крикун, Василь знал как свои пять пальцев. Больше того, имел на них знакомых матросов, которых агитировал за то, чтобы они не гнули спины на своих хозяев-буржуев.
— Значит, и по-гречески можешь? — спросил Крикун.
— Самую малость, а больше по-нашему толкуем.
— И до чего дотолковываетесь?
— Так, кой-что... Один грек недавно по секрету сказал, что на «Апостолосе» кого-то спрятали и увезли в Константинополь.
— Так и сказал? — удивился Крикун.
— По секрету... — подчеркнул Василь.
Крикун, не перебивая собеседника, внимательно слушал, но больше его все же интересовало не то, что кто-то бежал за границу, а не высаживалась ли какая-нибудь контра с пароходов в Новороссийске. Романцов сразу ответил, что ничего подобного не слыхал, но может потолковать со знакомыми матросами.
— Ото, вы тут прозевали, — прямо сказал Крикун. — А раз туда увозят, то и оттуда привозят. Такой у нас один сидит. Кого ж они тут подобрали? — озабоченно размышляя, сам себя спросил Крикун.
— Не знаю.
— Ото, надо знать, — проворчал Крикун. — Ты тут на то и поставлен, чтобы все знать.
Крикун долго и нравоучительно рассуждал вслух о том, как это могло случиться, потом спросил о возможностях прохода на иностранные суда и схода иностранцев на берег, заодно выговаривая Василю за прорехи в портовой охране, которые, видимо, используются для заброски агентов с иностранных судов. Настраивался также на крутой разговор с начальником отдела по этому вопросу. Романцов не оправдывался, слушал молча, все замечания на свой счет воспринимал как должное и уже думал, что надо сделать в порту, чтобы впредь этого не случалось.
— Есть у тебя на подозрении люди, которые помогли той контре улизнуть за границу?
— Есть, — сразу ответил Василь.
— Не торопись, — не понравился Крикуну такой скорый ответ. — Как это у тебя легко получается, то — не знаешь, то — есть...
Василь имел в виду переводчика портовых служб Данассиса-Денисенко, который беспрепятственно посещал иностранные суда и мог договориться с кем-либо из экипажа обо всем. В порту, кроме него, никто не мог говорить по-гречески, а также на английском и французском языках, и у Василя не раз возникали подозрения: не ведет ли старый переводчик, служивший до революции в порту, двойную игру — и нашим, и вашим? Этим он прямо поделился с Крикуном.
— Как, говоришь, его фамилия?
— Данассис. Грек. А больше стал называть себя Денисенко. У него есть дочь — балерина, Элла...
— Ну и что? — не понравилось Крикуну упоминание о балерине. — В огороде бузина, а в Киеве дядька... У греков все есть, и дети у них тоже греки.
Крикун с едва заметной улыбкой покосился на своего сопровождающего, но тот не обиделся, и потому дальше пошел деловой разговор, как подойти к переводчику и выяснить, не способствует ли он контре в бегстве за границу и не замешана ли в этом его дочь, гастролировавшая по городам Черноморского побережья. Остановились на том, что Крикун с помощью Василя подкараулит Данассиса в удобном месте и намекнет ему о своем желании перебраться в заморские страны, пообещав расплатиться за услугу золотом.
Начальник местной ЧК, выслушав Крикуна и Василя, согласился с их планом действий, но рекомендовал начать с дочери, которая, по имевшимся у него сведениям, куда больше, чем старик, охотилась за золотом и теми, у кого оно было. Василю также поручалось обстоятельно поговорить со своим знакомым матросом-греком и попытаться навести более подробные справки о бежавшем.
Крикун встретился с переводчиком после того, как Элла, увидев в руках Василя золотые монеты царской чеканки, поведала отцу о некоем неизвестном, пожелавшем его повидать.
Золото, изъятое у контрабандистов, Василю выдано было в отделе под расписку и со строгим наказом смотреть в оба, чтобы не отобрали. Элла протянула руку за монетой, но Василь пообещал расплатиться по окончании дела.
Крикуну тоже пришлось как бы невзначай переложить из одного кармана в другой золотые монеты, так как переводчик оказался неподатлив и наигранно удивлялся, что к нему обращаются по такому вопросу.