В те дни, когда решалась судьба Девьера «с товарищи», решалась и судьба трона. Сведения о том, что Меншиков занят составлением завещания Екатерины, просочились также в конце апреля 1727 года. Девьер на допросе показал, что говорил Ивану Долгорукому: «Светлейший князь, действительный тайный советник князь Дмитрий Голицын, действительный тайный советник Остерман, цесарский министр Рабутин будто сочиняли духовную для Ея императорского велиества, по которой чтоб быть наследником Великому князю, а светлейшему князю регентом». Далее Девьер сказал, что хотел об этом сообщить фельдмаршалу Сапеге, «чтоб он доложил императрице».
Действительно, «Повседневные записки» свидетельствуют, что Меншиков весь март и апрель 1727 года провел в длительных тайных беседах с Дмитрием Михайловичем Голицыным, кабинет-секретарем Макаровым, а более всего – с Остерманом. Тогда же Меншиков встретился и с Рабутином. Последний был нужен «авторскому коллективу», сочинявшему завещание царицы, как гарант его исполнения. Это позволило одному из дипломатов заметить: «Благодаря проекту брака Меншиков сделался настоящим австрийцем».
Александру Даниловичу приходилось спешить – жизнь императрицы приближалась к концу, и вот уже по городу читали манифест: «1727-го году, мая в 6-й день, в 9 часу пополудни, волею Божией, Всепресветлейшая, державнейшая, великая государыня императрица Екатерина Алексеевна, Самодержица Всероссийская, от сего времянного жития преставися в вечное блаженство…»
Причины смерти императрицы довольно четко указаны главным врачом империи архиатером Лаврентием Блюментростом, доложившим свое заключение Совету. Он писал, что 10 апреля Екатерина «впала в горячку», 16-го – наступил кризис и некоторое облегчение, «но потом кашель, который она и прежде имела, токмо не весьма великой, стал умножаться, такожде и фебра (лихорадка. – Е.А.) приключилась и в большее безсильство приходить стала и признак объявила, что несколько повреждения в легком быть надлежало, и мнение дало, что в легком имеет быть фомика (нарыв. – Е.А.), которая за четыре дня до Ея величества смерти явно оказалась, понеже при великом кашле прямой гной в великом множестве почала Ея величество выплевывать, что до… кончины не переставало, и от тоя фомики 6 дня мая с великим покоем преставилась». Современные врачи в таких случаях могут поставить лишь самый обобщенный диагноз: абсцедирующая пневмония, о генезе которой ныне сказать трудно, причиной ее могут быть и какая-то легочная патология, и туберкулез, и простудные заболевания.
Бумажка, решавшая судьбу империи
Ко дню смерти Екатерины завещание было готово. Впрочем, здесь мы вступаем на не менее зыбкую почву предположений, чем в случае с завещанием Петра Великого. Само завещание, или, как его называли, Тестамент, дошло до нас лишь в дефектной копии, которая сохранилась среди бумаг Коллегии иностранных дел. Подлинник мелькнул только дважды и затем исчез для нас навсегда. В первый раз он появился 7 мая 1727 года, на следующий день после смерти Екатерины I. В журнале Верховного тайного совета об этом есть запись. В присутствии Петра, цесаревен Елизаветы и Анны, герцога голштинского, великой княжны Натальи Алексеевны и членов Совета был «чтен Тестамент Ея императорского величества, подписанный собственною Ея величества рукою, о наследовании российского престола, которым удостоить соизволила Его высочество великого князя Петра Алексеевича, и о прочем, что в том Тестаменте изображено». По сведениям Маньяна, документ читал присутствующим вице-канцлер Остерман – наверняка один из основных его авторов.
После присяги, целования креста, литургии император и все остальные «с прибавлением знатных персон» рангом пониже собрались в «каморе, где бывает собрание Верховного тайного совета… И во время онаго заседания от действительного тайного советника Василья Степанова (секретаря Совета. – Е.А.) чтен в другой ряд вышеупоминаемой же Тестамент, и как оной выслушан весь, тогда разсужено от присутствующих Верховного тайного совета особ записать протокол, что все должно по тому Ея императорского величества Тестаменту исполнять, и оной протокол изволили подписать Его императорское величество и их высочества» Анна, Елизавета, Карл-Фридрих, Наталья Алексеевна, члены Совета, иерархи церкви, сенаторы и генералы. Среди подписавших протокол мы не видим подписей трех сестер – Екатерины, Анны и Прасковьи, дочерей царя Ивана V Алексеевича. Их не сочли нужным даже пригласить на церемонию – столь ничтожен был их политический и династический вес. Приметим это обстоятельство!
19 мая 1727 года на заседании Совета был «спрошен Тестамент Ея императорского величества… и с того Тестамента копии, которые были за печатью тайного советника Степанова. И, приняв оные, канцлер граф Головкин запечатал своею печатью и положил на сохранение в ящик, в котором в Коллегии иностранной хранятца государственные печати, и оной ящик отдал той коллегии обер-секретарю Юрьеву». И всё… Больше подлинник Тестамента на свет Божий не появлялся. Есть предположения, что он исчез во времена Анны Иоанновны, но как и при каких обстоятельствах – остается до сих пор загадкой.
Сохранилась только копия Тестамента, так что проверить подлинность подписи Екатерины, вероятно, никогда не удастся. В этой копии, опубликованной в Полном собрании законов (том 7, № 5070), имеется дефект. Пункт 11-й Тестамента гласит: «Принцессу Елизавету имеет его любовь герцог Шлезвиг-Голстинский и бискуп Любецкой (это двоюродный брат Карла-Фридриха. – Е.А.) в супружество получить, и даем ей наше матернее благословение; такоже имеют наши цесаревны и правительство администрации стараться между его любовью и одною княжною князя Меншикова супружество сочинить».
Буквальный смысл статьи, по справедливому замечанию С.М.Соловьева, означает, что «и цесаревна Елизавета, и княжна Меншикова должны выйти замуж за одно и то же лицо – герцога Голштинского-младшего». Вероятнее всего, в этой копии после слов «его любовью» пропущено имя великого князя Петра. Во всяком случае, в другой копии Тестамента, которую сделал камергер Екатерины I А.И.Юрлов для французского посланника Кампредона, этот пункт звучит так (в обратном переводе с французского языка): «Я хочу и приказываю также, чтобы Великий князь был расположен взять себе в жены одну из княжон, дочерей князя Меншикова».
Это положение Тестамента гарантировало Меншикову пропуск в будущее, ибо самый главный – первый – пункт гласил: «Великий князь Петр Алексеевич имеет быть сукцессором», то есть наследником. Думаю, что Меншиков уже видел себя регентом при мальчике-императоре, таким же, каким позже – хотя и ненадолго – стал Бирон при младенце императоре Иване Антоновиче. Но тут он, очевидно, встретил дружное сопротивление остальных авторов Тестамента, и в результате появился пункт о коллективном регентстве: «Во время малолетства имеют администрацию вести наши обе цесаревны, герцог и прочие члены Верховного совета, которой обще из 9 персон состоять имеет». Надо думать, что Меншиков при всей его гигантской власти в этот момент был вынужден считаться с другими и идти на компромисс.
Коллективное регентство получало «полную власть правительствующего самодержавного государя», за исключением права менять установленные императрицей «определения о сукцессии» «Великий князь, – отмечалось в Тестаменте, – имеет в Совете присутствовать, а по окончании администрации (то есть регентства. – Е.А.) ни от кого никакого ответа не требовать». Тестамент провозглашал принцип коллективной ответственности: «Множеством голосов вершить всегда, и никто один повелевать не имеет и не может».
Все эти пункты должны были ограничить в принципе власть Меншикова, успокоить дочерей и зятя умирающей царицы, а также ее сановников. Однако, как будет показано ниже, светлейший игнорировал положения о коллективном управлении и фактически – правда, всего лишь на два месяца – стал единоличным регентом, а в сущности – властителем России.
Итак, самым важным был первый пункт Тестамента о назначении наследником великого князя Петра Алексеевича. Остальные статьи должны были уравновесить эту серьезнейшую уступку «боярам» со стороны второй семьи Петра Великого. Второй пункт завещания предусматривал: «Ежели Великий князь без наследников преставитьца» престол перейдет к Анне Петровне и ее наследникам мужского пола. Во вторую очередь право на престол получала Елизавета Петровна «со своими десцедентами» в третью – великая княжна Наталья Алексеевна со своими наследниками. Чтобы успокоить тех, кто опасался прихода к власти наследника шведского престола – супруга Анны Петровны герцога Карла-Фридриха, в завещание была внесена оговорка: «Однако ж никогда российским престолом владеть не может, которой не греческого закона или кто уже другую корону имеет». С этих пор и навсегда эта норма была принята как обязательная для каждого наследника престола Российской империи.