Читать интересную книгу Путник: легенда о забывчивом попаданце - Даровский Жан

Однако Дрейк себя надеждами не тешил: если за дело взялся Управитель Гидра — рано или поздно его гвардейцы прорвутся сюда и тогда придется дать бой. Именно поэтому все дружно готовились к предстоящей стычке, кто как мог.

Я решил посвятить все свое время тренировкам, и с утра до ночи торчал на небольшом плацу, находящимся на заднем дворе здания. Народ в команде Дрейка подобрался вполне дружелюбный и щедрый — для меня быстро отыскали доспех — кожаную броню со стальными вставками и вполне сносный койф из темного металла. Дали меч и копье — в общем, подарками я остался доволен несказанно. В особенности после того, как избавился от ужасно неудобного наряда помощника Тайры, в котором чувствовал себя полным дураком.

Камень Пути, который решено было до поры до времени не показывать никому, я всюду таскал с собой. Пару раз, укрывшись от чужих глаз (а это, поверьте, было не самой легкой задачей) я изучал Артефакт. Ну, как изучал — вертел так и эдак перед глазами. В те моменты я живо напоминал себе ту самую пресловутую мартышку, что с очками, ведь никакой великой пользы от легендарной вещицы я так и не извлек…

Медик у Дрейка оказался отменный. Полумаг-полузнахарь, он пару минут поколдовал над адькиной лапой, а потом решительно кивнул — перекидывайся, мол. Умеющий посмотрел на старика с недоверием, но подчинился авторитету и, спустя нелицеприятные трансформации, обернулся человеком. Он даже сел от неожиданности на землю — совсем разучился ходить на своих двоих.

— Вот, — Люта, краснея и отворачиваясь, швырнула ему одежду.

Умеющий тут же спохватился, поспешно оделся и благодарно заулыбался, заставив бедную Люту взвизгнуть от испуга. По всей видимости, что-то пошло не так и теперь у Умеющего во рту неровным частоколом торчали во все стороны вперемешку человеческие и звериные зубы.

— Какой ужас! — Люта округлила глаза и с мольбой посмотрела на старого медика. — Он теперь всегда такой будет?

— Не бойся, девочка, — старик-медик хитро прищурил светлые, совсем выцветшие глаза, — это пройдет, но пару недель ему придется походить с такими вот зубами…

Несмотря на оказию, Адька был рад, что сумел, наконец, принять человеческий облик:

— Чего хихикаете? — сердито заворчал он на нас, пытаясь за обедом совладать с ложкой. — Посмотрел бы я на вас, умники такие…

Зрелище и вправду было забавное: мы, как всегда вчетвером, сидели у костра на круглых деревянных чурбаках и ели свежесваренную, несоленую, но отчего-то невероятно вкусную крупу. Вернее, мы с Лютой ели, Азия сидела, задумчиво глядя на огонь, а Адька мучился. Он пытался брать ложку одной рукой. Потом другой, потом двумя сразу — ничего не выходило: пальцы сами собой скрючивались и поджимались. После очередной неудачной попытки, когда ложка вывернулась из каши, подскочила и стукнула его по лбу, он вновь напустился на нас, оправдываясь, что руки привыкли быть лапами и теперь не слушаются хозяина…

После обеда, не желая тратить время даром, я отправился на плац и встретил там Хейма, самого сильного мечника из дрейковой команды. Попросившись к нему в спарринг, пропрыгал с мечом до позднего вечера, чем остался несказанно доволен — за последнее время моя рука стала тверже, и движения отточились, стали плавнее, точнее и стремительнее.

В лагере Дрейка я обнаружил еще одного весьма интересного типа — старого шамана Уля. Этот седой, косматый старик почти ни с кем не говорил и все время сидел возле самой обочины, часами вглядываясь в лес. Отправившись после тренировки на ужин, я встретил его на пути, как всегда сидящего у кромки леса. Немигающими, желтыми, как у совы, глазами, он неотрывно пялился на молодую поросль ложного змеехвата. Я не нашел ничего лучше, чем поздороваться. К моему удивлению, Уль, не меняя позы, повернул голову на 180 градусов и, когда подбородок его оказался точно между лопатками, кивнул мне:

— И тебе доброго дня, чужак.

— Вы не первый, кто называет меня чужаком, — нахмурился я, — откуда вы знаете… или угадали?

— Гадать тут нечего. Я вижу потоки энергии этого мира, те самые, что пронизывают все сущее: каждый камень, каждую травинку, каждое дерево и каждое живое существо. В тебе они текут не так, как должно для жителя этих мест. Откуда ты пришел? — Уль смерил меня своими круглыми глазами-плошками и склонил на бок голову, еще больше став похожим на сову.

— Если бы я помнил, — с досадой ответил я.

— Не помнишь, значит, — шаман медленно повернулся, наконец-то его «свернутая» голова заняла по отношению к телу нужное положение. — А ты вспомнить-то пробовал?

— Не то чтобы пробовал, — честно признался я, — просто иногда я вижу что-то наподобие снов о прошлой жизни, но, очнувшись, ничего не могу вспомнить.

— Совсем ничего? Почему ты тогда так уверен, что грезы твои не вымысел, а именно воспоминания?

— Не знаю. Но это единственное, в чем я уверен. А еще — я совершенно не помню своего прошлого здесь: ни Дома, где родился и вырос, ни семьи, ни детства, ни друзей. Сколько ни пытался припоминать — все выходит к тому, что я вечно мотался по дорогам. Азия сказала, что новам после обращения стирают память, возможно со мной случилось что-то подобное…

— Память не карандаш и ее не так-то просто стереть. Ее можно спрятать, загнать в самые дальние глубины сознания, но не уничтожить совсем. Подойди сюда, — глаза шамана вспыхнули, как фонари, и я послушно сделал шаг навстречу шаману, — сядь и посмотри на меня.

Я сел на скрещенные ноги напротив Уля, уставился прямо ему в глаза. Неужели этот странный старик-сова сумеет мне чем-то помочь? Это было бы очень кстати…

Черные узкие зрачки шамана разошлись в стороны, округлились, скрыв желтизну радужек, а потом в их непроглядной тьме задвигались какие-то тени, картинки и силуэты. Чем четче они становились, тем яснее я понимал, что все увиденное мне знакомо, как дежа вю…

… — Спортсмен и оружием интересуетесь, — похвалил зачем-то Дмитрий Павлович, сосредоточенно оглядев меня с головы до ног. Он помолчал несколько секунд, раздумывая о чем-то, а потом добавил, понизив голос. — Все же я переживаю за вашу травму и чувствую себя виноватым. Позвольте мне перестраховаться, — он встал, достал из ящика шприц, — антибиотик…

— Это не обязательно, — отмахнулся я, — уверен, что перекиси и зеленки мне вполне хватит.

— Нет уж, позвольте перебдеть, я же теперь в ответе за вашу судьбу. Закатайте рукав!

Старик так нервничал, что мне пришлось согласиться, чтобы его, ненароком, удар от переживаний не хватил. Что ж я, какого-то укола не переживу?

И тут, как говорят, сработала народная мудрость «не зарекайся»…

…Очнувшись, в первый миг осознания окружающей реальности я почему-то первым делом вспомнил всех переловленных мной в детстве лягушек и пересаженных в стеклянные банки. Наверное, на меня низошла кара за всех замученных, засушенных, забытых в банках земноводных, и я сам теперь на своей шкуре мог ощутить все, что чувствовали когда-то они…

Я сидел в колбовидной стеклянной капсуле, небольшой — даже в полный рост при желании не подняться. В голове гудело, руки и ноги почти не слушались. Да какого же черта тут вообще происходит?

— Эй! Какого хрена тут происходит? — я долбанул кулаком по стеклу, потом ногой — материал мягко погасил удар. Я понял, что орать бесполезно — по ту сторону стекла меня не услышат.

Из-за того, что колба была округлой, мир за ней исказился, и все происходящее больше и больше напоминало дурной сон.

Спустя миг в верхней части моей тюрьмы зашуршало, потом раздались хлюпающие звуки, и наконец до меня донесся сильно искаженный голос Дмитрия Павловича.

— Простите, что вовлекаю вас в свои дела без согласия, но, поверьте, дело необычайно важное.

— Я вам не подопытный кролик, — рявкнул я и вновь долбанул по стеклу рукой, уже не надеясь его разбить, а просто из злости. Надо ж было так вляпаться! И какого черта я потащился к этому зорькиному соседу. Сидел бы сейчас с ребятами, рубился в приставку…

А теперь, что? Сижу тут, как пойманная крыса, и слушаю невнятные извинения сбрендившего деда. Интересно, что он задумал? Вскипятит меня, зальет водой или газом затравит?

— Что вы хотите сделать?

— Еще раз простите меня, — прошипел в ответ динамик, — мой доброволец, давший согласие на эксперимент не выдержал перегрузок и попал в больницу. Времени искать нового человека у меня нет, поэтому я вынужден прибегнуть к вашей помощи, пусть и без обоюдного согласия.

Сколько высокопарных слов! Извиняется он! Вот урод. Я заметал взглядом по капсуле, пытаясь предугадать то, что ждет меня в ближайшем будущем, но гадать не пришлось. «Чокнутый профессор» сам разъяснил мне свои планы.