Читать интересную книгу Фантастика. Повести и рассказы - Сергей Сюрсин

– И много знаков вы уже нашли?

– Около двухсот. А вместе с их вариациями – около тысячи.

– Предложения уже можно составлять?

– Вы уже читали на двери предложение, – улыбнулся Беспалый. – Но, увы, объем накопленных информационных знаков еще мал, чтобы составлять предложения. Хотя еще одно предложение мы уже почти составили. Виктор, – попросил он.

Помощник поколдовал над компьютером, оторвал высунувшуюся распечатку и вручил Малышеву.

– Жил-был у бабушки серенький… – нараспев начал стажер, но оборвал себя и искоса глянул на каменное лицо своего начальника.

– Все верно, – сказал Беспалый. – Здесь действительно информационными знаками записана известная детская песенка. Пока только одна строка, дальше еще не составили.

– Я прошу все-таки остановиться на том, что произошло двенадцатого марта, – прервал их Потапов.

– Об этом лучше расскажет Ткачев, – сказал Беспалый.

– Я разработал новую программу варьирования знаков, – начал Ткачев. – Двенадцатого мы решили обкатать ее на компьютере. Для пробы взяли знак «бег» – вариацию от знака «идти». Выявили знак «бег вприпрыжку», «радостно бежать», «бежать от испуга». На следующей вариации на меня накатилась волна ужаса, и я выскочил из лаборатории вместе с Вячеславом Степановичем…

– На меня нашло то же самое, – пояснил Беспалый. – По-видимому, мы вышли на знак из области восприятий страха, причем настолько эмоционально сильного, что в подсознании сработал рефлекс, прогнавший нас от экрана.

– Затем, – продолжил Ткачев, – немного очухавшись в коридоре, мы попытались вернуться в лабораторию, но не смогли пересилить себя. Возникало чувство, что там находится нечто ужасное, не поддающееся определению. Только через два дня ощущения притупились, и мы продолжили исследования. А в тот день пришлось привлечь на помощь программистов из соседней лаборатории, чтобы убрать с экрана этот знак. Мы предупредили первого, чтобы он не смотрел на экран. Тот не удержался и попал под действие знака, так и не успев переключить компьютер. Второму мы завязали глаза, и он переключил вслепую.

– Значит, ваши знаки могут оказывать психическое воздействие на людей, – констатировал Потапов, кинув удовлетворенный взгляд на своего помощника.

– Могут, возможно, – нехотя согласился Беспалый. – Но, во-первых, мы выявили всего один опасный знак. По такому объему невозможно досконально изучить и дать достоверное заключение о степени его опасности. Во-вторых, этот знак мы ввели в отдельный файл компьютера и закодировали. Код знаем только мы двое, так что доступ к нему невозможен. К тому же мы не собираемся применять его и испытывать на других людях.

– А что случилось с проректором? – резко спросил Потапов.

– Наша вина. Мы действительно показали ему этот знак на листке вместо объяснительной. Войдите в наше положение. Мы хотели еще раз удостовериться в действии знака, да к тому же, если честно признаться, Григорий Вениаминович нам основательно надоел своими придирками, требованием объяснительной. Так что одним махом двух зайцев…

– Трех, – буркнул Яковлев.

Беспалый умолк и посмотрел на ректора. Тот сидел, ссутулившись и опустив голову.

Потапов поднялся.

– Вопреки своим утверждениям вы применили ваш знак на других людях – на программисте Васильеве и одном из руководителей вашего института Маслове в личных целях, тем самым используя знак как оружие массового психического воздействия. Завтра мы дадим вам окончательное решение, – объявил он Яковлеву, направляясь к выходу. Яковлев ринулся за ним.

– Малышев! – крикнул из коридора Потапов. – Я жду.

– Я, пожалуй, еще задержусь. Попробую разобраться до конца.

Потапов хмыкнул и двинулся по коридору в сопровождении семенящих за ним ректора и администратора.

Малышев вернулся в гостиницу только к вечеру, завалился, не раздеваясь, на кровать и блаженно потянулся.

– Где вы пропадали? Я тут один должен готовить заключение, – недовольно проворчал Потапов, заполняя бланки.

– Просидел у Беспалого в лаборатории. Участвовал в проведении исследований. Даже несколько знаков выявили.

– Пока вы там исследовали, мы с ректором решили пойти на компромисс и закрыть только лабораторию Беспалого, не затрагивая институт.

– Да вы что?! – вскочил Малышев. – Неужели вы не поняли, какое открытие сделал Беспалый? Если они разработают свой информационный язык, исчезнет основное препятствие в разобщенности народов всей Земли. Любой человек сможет прочитать текст, написанный на этом языке. И не только человек. Они опробовали некоторые знаки на собаках. Вроде бы есть результат, но они еще не совсем в этом уверены. Ведь мозг любого существа по строению сходен, отличается только степенью развития. Еще Беспалый хочет разработать подобные звуковые знаки, но пока этим не занимается из-за нехватки времени. Проблем, в общем, много, а вы закрыть хотите. Абсурд!

– Абсурд? – возразил Потапов. – А представьте себе, что такой знак, который они показали проректору, попадет в руки какого-нибудь грабителя. Что будет, если он зайдет с ним, к примеру, в банк? Все разбегутся, а он спокойно набьет мешок деньгами и уйдет. Кто будет в состоянии его задержать? Никто! С таким знаком любой человек может творить, что угодно, даже диктатором страны стать. А что будет с цивилизацией, если каждый будет знать и использовать такой знак? Крах, конец всей цивилизации. Останется лишь горстка перепуганных, впавших в первобытное состояние людей.

– Да, картина получается жуткая, – Малышев помедлил. – Но ведь можно разработать определенные запреты, чтобы ограничить человека от таких знаков.

– Вы уверены, что эти запреты оградят человека полностью, на сто процентов?

– Нет, пожалуй.

– Я тоже. И давайте об этом больше не будем.

– А ведь мы тормозим прогресс, и к тому же сильно тормозим, – помолчав, продолжил Малышев. – Хотя бы тот антиграв, что мы засекретили. Какой бы переворот совершился в технике.

– Да, совершился бы. С ним можно было бы взлететь на любую высоту, влететь в любое окно. Что бы тогда началось, представляете?

– Все вам мерещится в сером цвете. Может, антиграв произвел бы переворот не только в технике, но и в сознании людей. Ведь открытие ядерной энергии произвело переворот в сознании о невозможности атомных войн.

– Не спорю, антиграв – штука хорошая. С ним мы сразу бы решили ряд экологических проблем. Но нас останавливает вероятность возможных непредсказуемых последствий. А изменилось бы сознание или нет, – это неизвестно.

Всю ночь Малышев не мог уснуть, ворочался на кровати, вставал, выходил из номера кому-то звонить…

Всю ночь из окон лаборатории Беспалого сквозь неплотно прикрытые шторы пробивался свет…

На следующий день участники событий собрались рано утром в кабинете ректора. Осунувшиеся лица Яковлева и Беспалого говорили о бессонной ночи, проведенной ими. Еще хуже выглядел Ткачев. Глядя на его впалые щеки и лихорадочно блестевшие глаза, можно было предположить, что он серьезно болен. Он то разваливался на стуле с потухшим взглядом, то, внутренне собравшись и пересилив себя, выпрямлялся, глаза его загорались, но уже через некоторое время он опять устало откидывался на спинку стула.

Ждали комиссию. Инспекторы задерживались. Ректор уже сообщил Беспалому о компромиссном решении комиссии, и теперь тот бегал по кабинету, не находя себе места.

Наконец, дверь открылась, и на пороге появились эмиссары МЭК.

– Прошу извинить за задержку, – сказал Потапов, усаживаясь за стол и раскладывая бумаги. – Итак, приступим.

Все, подобравшись, с невольной надеждой уставились на него.

– Комиссия Международного Экологического Контроля, – Потапов встал и, держа в руке бланк, стал торжественно зачитывать, – состоящая из старшего инспектора Потапова и стажер-инспектора Малышева, проведя расследование по поступившему сигналу в институте Мозга, постановляет:

Первое: Закрыть лабораторию исследований рефлексов мозга на зрительную информацию (заведующий лабораторией – старший научный сотрудник Беспалый) по причине проведения ее сотрудниками исследований, представляющих угрозу нормальной жизнедеятельности человека.

Второе: Тему засекретить на двадцать пять лет, а с лиц, имевших сопричастное отношение к ней, взять подписку о неразглашении.

Третье: Руководителю института в лице ректора Яковлева обратить внимание на слабое руководство вверенным ему учреждением и ужесточить контроль над тематикой проводимых исследований.

Четвертое:…

– Гражданин инспектор! – вдруг прервал его Ткачев.

Потапов оглянулся на него, задержал взгляд на мелькнувшем в руке Ткачева клочке бумаги и вдруг махнул рукой и бросил:

– Да ну вас! Делайте, что хотите! Счастливо оставаться! – и, засунув руки в карман и посвистывая, беспечно вышел из кабинета.