Читать интересную книгу Как пальцы в воде. Часть 2 - Виолетта Горлова

Проходите, пожалуйста, в Лиловый зал, – поставленным голосом пояснял Бойс. Молодой человек был родом с юго-востока Англии, и в его речи иногда проскальзывали элементы «еstuary English». – Он кивнул точеным профилем в левую сторону, и его безупречно уложенные, будто приклеенные, светлые волосы даже не шелохнулись. Майкл задержал свой взгляд на красивой и стройной девушке, вошедшей в помещение, но через секунду он вновь смотрел на центр вошедшей толпы, продолжая пояснения: – Проходите, пожалуйста, за мной. – Нестройным рядом мы прошли через ореховые двери, миновав небольшой холл с искусственным гротом. Последний раз я здесь был около года назад, но с тех пор ничего в холле не изменилось: стены лилового цвета, пастельного тона ковровое покрытие, подходящие друг к другу диваны и кресла лилово – кремовой палитры, элегантные приставные столики, матовые бежевые светильники, благодаря которым все окутывалось теплым рассеянным светом.

Печально и понимающе улыбнувшись, мистер Бойс сделал шаг по направлению к обитой темно-лиловой кожей двустворчатой двери. Распахнув ее и обернувшись к нам, привычным ровным голосом он добавил: – Прошу.

Большой зал был слегка вытянут в лиловое «яйцо», в конце которого на темном мраморном постаменте, возвышался вишнево-коричневый гроб, на небольшом расстоянии от него, чуть ссутулившись, стояли родители Лоры; немного поодаль от супругов Кэмпион застыли в скорбных позах несколько пожилых мужчин и женщин, вероятно, родственники Лоры, которых я не знал, но догадывался об их родственных связях, основываясь на прежних упоминаниях о них в рассказах журналистки. Несмотря на то что Джеймс Кэмпион поддерживал свою супругу под руку, выглядел он хуже женщины, – более осунувшимся и смертельно уставшим. Резко постаревший мужчина не спускал с несчастной матери их дочери горестных, полных боли, глаз. Дебора Кэмпион смотрела в пространство прямо перед собой и, похоже, не замечала ничего вокруг. Элизабет Старлингтон и Фред Хантер, стоявшие неподалеку, смотрелись вместе достаточно гармонично и казались супружеской парой, прожившей в браке несколько десятилетий. Эдвард и Линда, неслышно переговаривающиеся друг с другом, тоже составляли достаточно милый тандем. С правой стороны от постамента полукругом расположились Дэвид и Эмма Старлингтон, Джеймс Локхарт, Алекс и Анна Теллер. Чуть поодаль стояли супруги Таунсенд, их дочь Мирел, Кристиан и Кейт Стюарты. Ларс Слэйтер стоял в стороне от этой группы скорбящих, во всяком случае, выражение их лиц было именно таким. Отдельными группами стояли и другие желающие проститься с Лорой Кэмпион, но я не стал особо заострять внимание на этих бывших знакомых людях умершей женщины. Замыкали толпу вновь прибывших Энн Старлингтон и Полин Форестье. Энн была в строгом темно-синем брючном костюме, но выглядела весьма привлекательно, и я не заметил в ее лице особой печали. А вот Полин была более опечаленной, хотя, возможно, это ее серо-коричневое мешковатое платье создавало такой мрачный эффект. Что же касается остальных – на их лицах застыли оттенки, родственные горю, скорби, сожалению… Только искренность выражения этих чувств у некоторых присутствующих могла быть всего лишь маской.

Подойдя ближе и тихо выразив свое соболезнование супругам Кэмпион, мы положили букеты бордовых роз на усыпанный другими цветами постамент. Вскоре за нами последовали и другие. По одному или парой люди подходили к гробу, чтобы выразить соболезнования супругам Кэмпион и постоять рядом. Здесь были редакторы нескольких журналов, журналисты, преподаватели университета и некоторые жители города, то есть те люди, которых сочли нужным пригласить супруги Кэмпион. Все они подходили к Деборе и Джеймсу – сказать несколько добрых слов и выразит свое соболезнование.

Пожаловали пятидесятилетний поджарый и энергичный Роберт Харлин, мэр города, и шестидесятилетний суперинтендант Говард Чемберс. Приход этих «шишек «объяснялся, разумеется, известностью покойной журналистки, хотя и не такого масштаба, о котором она, вероятно, не так давно мечтала.

В какой-то момент мне стало тяжело дышать: атмосфера небольшого зала казалось густой и осязаемой из-за тяжелого сладковато-приторного аромата цветов. Траурная музыка звучала тихо, но спустя несколько минут она смолкла. Повисла давящая тишина, холодная и тягостная. Но неожиданно взревел басами орган. Спустя некоторое время музыка почти затихла. Все медленно потянулись к более комфортной зоне и расположились в удобных креслах. К импровизированному алтарю подошел преподобный Джейсон Коварт и стал читать молебен. Затем он сказал несколько слов о замечательных качествах покойной журналистки, и в его словах не было лицемерного преувеличения, нередко звучащего в таких случаях.

Некоторое время я находился в какой-то прострации, очнувшись только тогда, когда услышал: «Скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих, какое оно, дабы я знал, какой век мой…». Затем священник огласил волю покойной о кремации. Все встали почтить память Лоры Кэмпион минутой молчания. Вновь тихо зазвучала музыка. И все, тихо переговариваясь, стали выходить из зала.

Погода радовала отсутствием дождя. Люди группами проходили к стоянке, где садились в свои машины и разъезжались. Хотя, думаю, что многие из них направлялись в паб «Веселый вдовец», предварительно заказанный для продолжения этой церемонии. Мы с Фрэнком тоже направились туда. Благо он был в десяти минутах ходьбы. Когда мы зашли в паб, то в нем царила обычная, совсем не тягостная обстановка. Здесь был организован поминальный банкет по типу «шведского стола», состоящий из сэндвичей, большого количества закусок и напитков. Люди стояли по двое или группами. Все мило беседовали между собой и, казалось, уже почти никто не вспоминает об умершей женщине. Мне уже не хотелось есть, и я остановил свой выбор на чае с печеньем. Фрэнк, к моему удивлению, тоже не стал есть много, утолив голод одним сэндвичем с паштетом и двумя чашками чая. Когда мы вышли на улицу, и я взглянул на своего приятеля, тот, поняв мой невысказанный возглас удивления, прокомментировал свое поведение:

– Я надеюсь на вкусный обед в «Эйфории», который ты мне когда-то обещал. Но, чтобы ты не очень-то переживал, предстоящую трапезу оплачу я.

– Нет уж, – не очень громко возмутился я. – Не нужна мне твоя благотворительность, Фрэнк. Я вполне могу себе это позволить. Тем более что ты опередил меня этим предложением.

Дорога домой заняла не более пятнадцати минут. Погода застыла в своем мрачном, пасмурном состоянии, а я почувствовал себя уставшим и сонным. Фрэнк, судя по его виду, тоже хотел спать. Поэтому по возвращении домой и заказав билеты в Аяччо, мы присоединились, образно говоря, к Клео, то есть разошлись по спальням, чтобы пару часов поспать.

Заснул я быстро, даже не успев как следует помучиться перед тем, как крепкий сон взял в плен мое сознание. Проснулся тоже легко и сразу же ощутил на себе благотворное действие такого отдыха; никаких сновидений я не помнил, казалось, что мой мозг был отключен на некоторое время, и теперь, отдохнув, он был способен к активной работе, впрочем, как и весь мой организм.

Я принял душ и почистил зубы. Повертев перед зеркалом свое лицо, решил, что моя щетина пока еще не нуждается в дополнительном слайсинге.

Спустившись на кухню, я выжал себе стакан апельсинового сока. Тот, что нам сделала миссис Риттер, мы выпили быстрее, чем она, по-видимому, могла предполагать. Я собирался выйти на террасу, чтобы проверить состояние атмосферы, а затем уже, с учетом этих наблюдений, подобрать себе костюм для похода в ресторан. Но Фрэнк подошел вовремя и, заметив, что я наслаждаюсь напитком, попросил стаканчик сока и для себя. Отказать гостю я не мог, поэтому пришлось отложить погодную диагностику на потом, которое «случилось» спустя пять минут.

Вечер обещал быть прохладнее, чем обычно. Немного постояв на террасе и поболтав с Фрэнком, я возвратился на кухню, наполнил кошкины миски едой, хотя Клео пока еще не показывала своей мордочки. А затем поднялся к себе и, открыв платяной шкаф, вынул светло-серый шерстяной костюм и голубую рубашку, галстуком я решил пренебречь, но чуть брызнул на себя одеколоном, имеющий древесно-сафьяновый аккорд.

Спустился в гостиную, включил телевизор и стал смотреть новости в ожидании Тодескини. Тот появился минут через двадцать, и я, оценив его скромность, облегченно вздохнул: на Фрэнке был обычный классический светло-коричневый костюм, терракотовая рубашка, галстук цвета шоколада и такого же тона остроносые туфли. Свою медную гриву мужчина собрал в хвост. Шлейф его туалетной воды был легким и освежающим, в нем явно ощущалась цитрусовая нотка. В целом, надеюсь, наш внешний вид не должен был оставить равнодушным женщин, имеющих тонкий вкус. Впрочем, дамам, не имеющим такового, мы тоже могли быть интересны в качестве потенциальных собеседников и не только, хотя вряд ли они могли бы нам составить приятную компанию.