Читать интересную книгу Америkа (reload game) - Кирилл Еськов

На сей раз природа нового калифорнийского оружия была, в общем-то, ясна: ракеты. Небывалые, правда, ракеты – невиданного размера и неслыханной разруши­тель­ной мощи. Тактика «шершней» была проста, как грабли: приблизиться к врагу почти вплотную, произвести два пуска, наводясь на цель всем корпусом, и улепетывать – на той же скорости и тем же зигзагом; сейчас «шершни», один за одним, заходили на «Абукир» с носа и затем стреляли ему в левый, обращенный к гавани, борт. Точность попаданий, как всегда у ракетного оружия, оставляла желать лучшего, однако в этот раз дистанция была слишком мала, а мишень – слишком велика: из шести ракет, выпущенных тремя первыми «шершнями», в цель попали четыре, приведя линкор в неремонтопригодное состояние: левый борт его с орудийными палубами практически перестал существовать. Три новых «шершня», проскользнув вдоль того разрушенного борта, атаковали два следующих за «Абукиром» линкора, каждый из которых получил в итоге по два попадания; при этом выяснилось, что катера те, преодолевая зону артиллерийского огня, могут разгоняться – на короткой дистанции, правда – до совершенно уже немыслимых скоростей: шестнадцать-семнадцать узлов! К моменту последних атак англичане, убедившиеся в полной неэффективности ядер, получили приказ «сменить стек на мухобойку» и перешли на картечь; вода вокруг катеров несколько раз вскипала от картечных залпов, но не похоже было, чтоб это причинило им хоть какой-то вред. Отстрелявшись, «шершни» отошли за линию плавучих батарей – заправиться и перезарядиться; весь налет занял какие-то 10-12 минут; остальной калифорнийский флот даже с места не шелохнулся.

Да, так вот оно и было:

Дерево крепче стали,Море верней земли.Всё, что вы посчитали,Мы разочли.Рыбой через пороги,Рифмой во тьму времен.С вами Святой Георгий?С нами – дракон.Воздух хрустит, как хворост,В горле сухой налёт.Скорость, огонь и скорость.Залп. Доворот.В небо летит счастливоГорькая злая взвесь.В чёрном котле заливаВсё, что мы есть.Яростное круженьеМоря, светил, земли.Следую на сближенье.Залп. Отошли.

Кинувшиеся было вдогонку за наглыми недомерками паровые фрегаты «Бомбей» и «Корк» достигли линии плавучих батарей, получили по нескольку разрушительных попаданий из нарезных орудий Кокорева, сделали пренеприятнейшее открытие о полной неуязвимости тех лоханок для собственного ответного огня и поспешно отошли. Тяжело раненный Прайс тем временем перенес флаг с безнадежно поврежденного и потерявшего управление «Абукира» на «Трафальгар» и принял разумные, в общем-то, решения: сформировал вторую, параллельную, колонну из фрегатов, выдвинув ее вперед и чуть левее основной – с тем, чтоб те могли обстреливать ракетные катера, атакующие основную колонну, бортовыми картечными залпами: ничего другого просто не оставалось. Тут-то, в момент окончания перестроения, их и застала вторая атака «шершней».

14

Мелкие случайности зачастую оказывают огромное влияние на исход крупных баталий. В данном случае всё решило одно совпадение: на головном фрегате второй линии «Персей» оказалась в качестве морской пехоты сотня стрелков из Девяносто второго батальона спецназначения, а первый «шершень» вел лейтенант Владимир Орельяно – живое воплощение испанской отваги и испанской же недисцип­ли­ни­ро­ван­нос­ти. Заметив адмиральский вымпел над 120-пушечным «Трафальгаром», Орельяно самочинно решил атаковать именно эту цель вместо предписанного ему планом четвертого по порядку в Прайсовой колонне 90-пушечного «Йоркшира» – ну, и рванул к тому флагману напрямки, буквально впритирку со вспомогательной линией фрегатов: «Авось, пронесет!» Скорее всего, так и пронесло бы, не прикажи командир морпехов майор Моран – безо всякого на то приказа! – открыть в угон «шершню» огонь из штуцеров. Сплошного противопульного бронирования кабины на тех ракетных катерах еще не было (его впервые создадут как раз англичане на своих «орках»), фасетки из обуховской кирасной стали вполне сносно защищали экипаж от картечной осыпи спереди, но не смогли спасти его от прицельного винтовочного огня лучших стрелков британского экспедиционного корпуса. Орельяно и оба его матроса-тлинкита были то ли убиты, то ли тяжело ранены – во всяком случае, их «шершень» потерял управление и, утратив ход, свалился в циркуляцию.

Следующий «шершень» тоже отступил от плана, неведомо зачем отстрелявшись вместо линкоров по «Персею», который вскоре и затонул. В итоге до линкорной линии сумел добраться лишь третий и последний из катеров первого звена, добившись одного попадания в «Йоркшир»; «Трафальгар» не пострадал вовсе. На том атака и закончилась, ибо второе звено «шершней» еще только направлялось тем временем к замыкающим колонну линкорам Депуанта. Именно это дало Прайсу (который, что бы там ни говорили позднее про его флотоводческие таланты, был всё же храбрым и опытным капитаном) время сообразить: если русские не совершат больше таких дурацких ошибок, как в этот раз, он менее чем через час останется вовсе без линкоров (как уже остался без пароходов) – и вот тогда-то они и введут в бой свои паровые фрегаты и пароходы с катапультами (или что у них там…), в каковом бою шансов у союзников не будет вообще никаких; и отдал приказ к немедленному отступлению, бросив лишь полузатопленные и оставленные командами «Абукир» с «Персеем».

Прайс умер от раны на следующее утро; принявший командование Депуант наведался еще, порядку для, в Новоиркутск, наткнулся в узостях тамошних фьордов на непроходимые минные заграждения и неуязвимую плавучую батарею (минус еще два фрегата…), потерял в налетевшем шторме все три линкора, что получили повреждения у Елизаветинска, и с некоторым даже облегчением увел остатки «Великой Армады» в Индию. Большинство военных историков отдают дань уважения французскому адмиралу, находя то его решение по-настоящему мудрым: лишь благодаря ему франко-британский поход окончился неудачей – тогда как имел все шансы завершиться полной катастро­фой…

Захваченный британцами в качестве трофея «шершень» Орельяно был разобран экспертами Адмиралтейства по винтику и привел их в полный восторг, несколько даже скрасивший им общее впечатление от похода (ну, а единственный орден за тот поход получил капитан фрегата «Пегас» Грегори Рурк, по собственной инициативе обеспечивший весьма сложный перехват того потерявшего управление суденышка). Катер фактически представлял собой мобильную стартовую позицию двух очень крупных ракет (плюс две запасных) – по 50 кило веса, из которых 10 приходилось на полезную нагрузку. В качестве взрывчатки использовался, как и следовало ожидать, флегматизированный сахаром нитроглицерин (Зинин к тому времени запатентовал его уже под названием «флегмит»); как начинка для артиллерийских снарядов флегмит категорически не годился – детонировал еще в стволе, однако для обеспечивающей гораздо более «мягкий» старт ракеты (или, скажем, той же паровой катапульты) он оказался – то, что надо.

Самым, пожалуй, удивительным для экспертов стало профилированное ракетное сопло в виде пары соединенных концами воронок, обеспечивающее сверхзвуковую скорость истечения газовой струи; ракетчику Константинову это позволило резко увеличить размер ракеты и долю в ней полезной нагрузки, а кораблестроителям Громову с Месснером – пристроить к суденышку пару ракетных ускорителей, позволяющих разогнать его на критическом участке атаки до скорости под 20 узлов. Лежащее в основе этой технологии локальное нарушение закона Бернулли для высокоскоростной газовой струи было столь интересно в научном отношении, что эксперты совсем уж было подготовили доклад на эту тему для заседания Королевского общества, когда выяснилось: само явление исчерпывающе описано, со всеми математическими выкладками, в добравшихся наконец до английских библиотек «Ученых записках Петроградского университета» за прошлый год, а «сопло Гаузе» уже запатентовано на Континенте кораблестроительной корпорацией Zhikharev…

В качестве мелкой комической детали: создание английского аналога «шершней», «орков», затормозилось почти на год из-за проблем с топливом. Паровые машины тех катеров работали не на угле (места для кочегара в суденышке, где конструкторы экономили каждый метр пространства, разумеется, не было), а на жидком топливе – на спирту. Адмиралтейство решительно заявило тогда, что сие есть «издевательство над естеством и циничное глумление над флотскими традициями»: ведь непьющего плавсостава для таких катеров, в потребном количестве хотя бы полусотни человек, не сыскать по всей Британской империи – не обращаться же за помощью к тем полоумным Russian starovers? Пришлось ждать, пока машины те адаптируют под дьявольски дорогие и капризные продукты перегонки нефти…