— Он, должно быть, в бреду, — сказал Макс.
— Или готов на все, — сказал я. — Вы знаете, куда он собирался?
— Там должна быть гора, — ответил Макс. — Видимо, невысокая. Почва отсюда постепенно поднимается. Листья деревьев и там образуют плотную крышу, но припочвенная растительность вверху не такая густая. Но я точно не знаю, куда он ушел. Он вообще может бежать прямо и бесцельно.
Я решился дать место надежде, что это не так.
И опять отправился в путь.
— Подождите! — крикнул Макс. — Я думаю, вы должны вернуться.
— Зачем?
— Нас ждут в лагере. Ситуация изменилась, и они должны знать это. Поэтому возвращайтесь. Мы же не можем все время просто идти дальше. Кто знает, найдем ли мы Данеля сегодня.
— Такое внимание с вашей стороны совсем не похоже на вас.
— О'кэй, — сказал Макс. — О'кэй. Итак, я должен был вам сказать, куда я ходил последней ночью. Если вы непременно хотите знать, я намеревался лишь сделать короткую прогулку. Только пройдя две мили, я решил идти дальше. Поэтому я не взял никаких продуктов и не оставил рацию. Но теперь все изменилось. Мы должны действовать прицельно Я найду его, если это возможно. А если мне не удастся, я вернусь назад. Пока вы в лагере, с вами ничего не может случиться. С базы вам вышлют вертолет. Если вы пожалуетесь, что у вас нет оружия, они, может быть, смягчатся и сбросят вам второй револьвер.
У меня не было желания идти дальше одному, так как мне казалось, что поиски Данеля безнадежны. Если одному из нас нужно вернуться, то лучше мне; я был тем самым, кому с самого начала этой экспедиции не везло во всем. Я был в самом подходящем настроении сдаться и отправиться прямо домой.
Я устало поплелся назад по протоптанной тропинке. Дорога казалась мне очень длинной.
Находясь еще в миле от лагеря, я вдруг заметил изобилие следов животных вдоль и поперек моего пути. По пути туда их не было. В последние несколько дней мы часто видели их следы. Они были всех размеров, и выражение «животное» означало просто что-то безобидное. Если они не были размером с корову и не бродили стадами, то они приминали траву совсем не так, как мы, но их тропы можно было легко определить. Притоптанные растения очень быстро отрастали снова, но день или два следы оставались заметными.
В принципе, ничего плохого в том, что следы пересекали наш путь, не было, и все же у меня появилось какое-то беспокойство. Обычно стада животных маршировали вереницей, чтобы не топтать растения больше, чем необходимо. Это стадо — если это было стадо, а не нечто большее двигалось очень недисциплинированно.
Почти так, как будто чересчур спешило, чтобы соблюдать этикет.
В полумиле от лагеря я услышал шум. Это был доносящийся издали шорох, и он, казалось, был слышен на приличном расстоянии. Я незамедлительно дал возникнуть в себе здоровой мере страха. Совсем близко происходило что-то угрожающее, а я был не вооружен. Лагерь тоже. Я вытащил из-за пояса нож не потому, что верил, будто он будет полезен, просто я с ним чувствовал себя лучше.
Я не бежал, но двигался довольно быстро.
Потом я услышал, что кто-то бежит, и тут же увидел, кто это был.
Это была Мерседа, и она изо всех сил бежала мне навстречу. Меня она, казалось, совсем не видела и собиралась пробежать мимо. Должно быть, она бежала от чего-то, что ужасно ее испугало. Моей первой мыслью были пауки. Потом я вспомнил о том, как легко Макс разделывался с теми, кого он назвал магнами-странниками.
Странствующие муравьи. Гигантские.
Я встал на дороге у Мерседы и крикнул ее по имени. Она невыразительно посмотрела на меня, а потом столкнулась со мной.
Я поймал ее и крепко держал. Она не пыталась вырваться, а, казалось, даже была рада, что получила возможность свалиться, как будто переложила на меня ответственность за свою судьбу. Не знаю, узнала ли она меня или приняла за Данеля, или ей было уже все равно.
Я посмотрел ей в лицо, и на меня глянули ее слепые глаза. Мгновение я думал, что это только от страха, пока во мне не возникло подозрение, что она действительно была слепой.
Но заниматься подробнее этой проблемой не было времени. Враг приближался. Я не знал, идти ли мне дальше к лагерю, или по дороге, откуда я пришел, или прочь оттуда, откуда доносился шум — примерно под прямым углом к нашему маршруту.
— Где остальные? — прорычал я.
— М-м-м… — выдавила она.
— Магны-странники, — закончил я. — Я знаю. Где Линда, Эва и Майкл?
Она порывисто затрясла головой. Я начал двигаться к лагерю, но она крепко держала меня, не давая ступить ни шагу. Мне пришло в голову, что шум теперь заполнял четверть окружности — от места прямо слева от тропы к лагерю и направо, до того места, где тропа животных пересекла нашу тропу. И он становился все громче.
— Нам нельзя оставаться здесь! — крикнул я.
Она обхватила мою руку.
— Я должен вернуться в лагерь, — сказал я ей. Это звучало неубедительно. Я вовсе не жаждал приближаться к шуму.
— Нет, — простонала Мерседа. — Они убежали. Все. Все.
И они убежали не вместе. Идиоты. Конечно, виноваты были деревья. Если торопишься, то в лесу легко разойтись. Особенно в панике.
— Нам надо уйти с тропы, — сказал я. Не Мерседе — она это уже знала. Я разговаривал вслух с самим собой, чтобы как-то прикрыть то, что я лучше всего убежал бы, сломя голову, как последний трус.
— Идемте, — напирала Мерседа. — Быстрее!
И мы пошли. Для размышлений больше не было времени, даже если у меня еще было столько сомнений. Я не оглядывался через плечо. Не на что было оглядываться. Шум становился все громче, и я хорошо представлял себе, что он производился тысячами хорошо смазанных клешней — бормочущим щелканьем острых челюстей.
Мы повернулись и побежали прочь — рука к руке. Я вел ее вдоль нашей личной дороги. Я не знаю, как ей удавалось оставаться на протоптанной тропинке, когда она бежала из лагеря, так как сейчас быстро обнаружилось, что она действительно не видела.
Она постоянно тянула меня вправо, прочь от кустов. Двух или трех минут хватило, чтобы убедить меня, что она, вероятно, была права. Для нас самым важным было уйти от преследователей. Немного времени спустя мы уже оставили заметное расстояние между нами и этими заразами. Муравьи были не слишком быстрыми. Шум замирал вдали.
Неудивительно, что мы заблудились. Мы все заблудились. Теперь это уже не было ошибкой нашего предприятия, это было началом трагедии. Люди «Зодиака» отмахнулись от нас. Они упорствовали в том, что все очень просто, все под контролем, нет вообще никакой опасности и ничего случиться не может.
Если я смогу пережить это приключение, чтобы суметь сказать Чарлоту, Максу или еще кому-нибудь: "Я же тебе говорил", — то мне повезло. Нас не может спасти ничто, кроме основательной порции везения. Мне было совсем дурно, так как везение — это то, о чем я всегда думал, что мне не следует на это полагаться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});