будет ругать человека, который заболел простудой, за то, что он кашляет. Если вы знаете, что находитесь в группе риска, проводите профилактику (к сожалению, у меня не вышло). Предрасположенность к психическим расстройствам передается генетически, не предупрежден – не вооружен.
В итоге мне, конечно, удалось установить контакт с сыном. Помните, что впереди у вас длинная жизнь и не ошибиться в воспитании ребенка практически невозможно, поэтому ругать себя не стоит.
Комментарий Анастасии Федоровой:
Похоже, в этом случае все началось с мании с психотическими симптомами (в тексте девушка называет это послеродовым психозом). В этом состоянии появляется необычная энергичность, ускоряется поток мыслей и идей, нарушается сон, присоединяются бредовые идеи (не соответствующие реальности умозаключения). Часто после эпизода мании, когда человек неадекватно оценивает свои силы, мало спит, не восстанавливается, закономерно следует депрессия. Такое чередование состояний похоже на биполярное аффективное расстройство – тем более что у ближайшей родственницы рассказчицы стоит этот диагноз.
История 28-летней Юлии
У меня в матке опухоли, и четыре врача говорили мне, что детей я иметь не смогу. Несмотря на это, мы с мужем приняли решение попробовать. Мы прошли долгий путь подготовки к зачатию, и я забеременела со второй попытки. К рождению ребенка я готовилась, читая книги по перинатальной психологии. Девять месяцев ожидания прошли без проблем. Когда я родила, мне было 24 года.
Роды были неоднозначные. Все было хорошо, если не учитывать особенности самого роддома. Там было грязно, и со мной грубо обращались, а еще мне принудительно прокололи пузырь и против моей воли поставили капельницу с окситоцином. Агрессивное поведение врачей и несоответствие условий роддома моему идеальному представлению, конечно, повлияли на мои ощущения после родов. Нас выписали только на четвертые сутки: у дочки была физиологическая желтуха.
Когда мы приехали домой, я стала очень много плакать. Я знала про беби-блюз и думала, что это именно он. Иногда случались истерики или апатия: мне казалось, что у меня ничего не получается, я не могу правильно ухаживать за ребенком. Сейчас я понимаю, что делала все очень хорошо, но тогда была уверена, что мое поведение из рук вон плохо. У меня не возникало сомнений: если ребенок плачет, значит, я что-то делаю не так. На четвертой неделе жизни моей малышки я обратилась к знакомому психотерапевту. После встречи с ним мне вроде бы полегчало, но фоновая грусть была со мной довольно долго.
Послеродовая депрессия вылилась в трехлетний период, в течение которого у меня было несколько депрессивных эпизодов; два из них – тяжелой степени. Во многом мое состояние было связано с тем, что я старалась дать дочери самое лучшее. Я делала все по книгам и советам опытных психологов и перинатальных специалистов, а свои чувства и побуждения подавляла. В итоге у меня скопились злость и раздражение в адрес дочки. Я вроде как справлялась с ребенком, но не могла справиться с самой собой: у меня просто не было на себя времени, я все отдавала ей, чтобы уменьшить риск потенциальной травмы.
Все депрессивные эпизоды, которые у меня были, начинались с самоощущения ничтожности – как человека, женщины, мамы, жены. Думаю, оно появлялось из-за того, что в детстве я жила в состоянии эмоциональной депривации и брошенности. У меня были родители, которые не делали ничего ужасного, но лишали меня любой поддержки и доверия. Начитавшись разных книг и материалов, я пыталась спасти от этого свою дочь. Я тратила все свои силы на нее, а своего внутреннего ребенка оставляла без заботы, снова сообщая ему, что он одинок. Все это я знаю благодаря психотерапии.
Из первой тяжелой депрессии я вышла без помощи антидепрессантов – у меня вообще было внутреннее ощущение, что они мне не помогут. Я уже не кормила грудью и употребляла алкоголь, чтобы стало легче. Когда же я оказалась в тяжелом состоянии во второй раз, я обратилась к психиатру.
Рядом со мной все время был муж, но ему и самому было страшно. Он хотел мне помочь, но я объясняла, что повлиять на мое состояние могут только специалисты. Единственное, о чем я его просила, – это быть с дочерью. Если мне было совсем худо, он отпрашивался на несколько дней с работы и сидел с ребенком.
Последний депрессивный эпизод у меня был полгода назад: он длился два с половиной месяца. Это был самый тяжелый период – я не могла даже шевелиться. У меня было ощущение, что я умерла. Я лежала в кровати и не чувствовала своих рук и ног, мне казалось, что мое сознание живет отдельно от меня. К депрессии присоединилось паническое расстройство: у меня был страх внезапной смерти. Я боялась, что однажды просто не проснусь или меня собьет машина. Я обратилась к своему психиатру с просьбой назначить антидепрессанты и на следующий день уже сидела у него в кабинете. Он обследовал меня на предмет шизофрении, но этот диагноз не подтвердился. Он порекомендовал либо краткосрочную терапию антидепрессантами, либо более долгий метод лечения – психотерапию, а конкретно когнитивно-бихевиоральный подход. Он сказал, что в моем случае стоит попробовать вылечиться без лекарств. После этой встречи я стала ходить на психотерапию каждую неделю. Это был мой единственный повод выйти из дома – я не гуляла с ребенком и не встречалась с другими людьми. Благодаря терапии я стала обращать внимание на свои глубинные потребности и давать себе право на их выражение. Тогда мое состояние стало медленно улучшаться. К терапевту я хожу до сих пор.
Первую ласточку своего выздоровления я не забуду никогда: я проснулась утром, открыла глаза, «просканировала» себя и почувствовала полное спокойствие. Оно было абсолютно новым для меня. На следующее утро это ощущение повторилось, и с каждым днем во мне росло желание открывать глаза. Это было очень ощутимо – я чувствовала перемены даже на телесном уровне, мне стало легко, словно бы я сбросила 20 килограммов. Теперь по утрам я испытывала не ужас, а пусть небольшое, но все же удовольствие от жизни.
Я всегда была пессимистом, почти не умела радоваться. И когда появился ребенок, изменилась не только моя жизнь, но и я сама. Благодаря своему тяжелому депрессивному опыту, когда я не могла вставать, есть, подходить к телефону и даже открывать глаза и пить воду, я многое пересмотрела. Когда ты словно бы впервые делаешь вдох и понимаешь, что можно жить счастливо, ты испытываешь непередаваемые ощущения. При этом я боюсь возвращения в прежнее тяжелое состояние и понимаю, что мне