– Можешь не волноваться! Я готов принять его в свои объятья, похлопывать по плечу и всячески утешать, но и наше дело нужно сделать.
– Ладно. Поехали в жандармерию. Ланглуа, конечно, будет обедать в супрефектуре, но в жандармерию зайдет непременно. А мы тем временем переговорим с Вердо.
Жандарм, регулирующий движение, остановил их машину.
– Куда это вы так мчитесь?
– К вашему начальству. Хотим повидать капитана. Мы с ним вместе работаем.
– Хорошо, проезжайте.
Жандарм дал свисток, открыв их автомобилю зеленую улицу, так что они вмиг домчались до центра. Вердо тоже принял их сразу. К немалому удивлению друзей, суровый капитан, который, топорща усы, добавлял себе суровости, на этот раз был преисполнен благожелательности и едва ли не улыбался:
– Рад видеть. Огорчен, если заставил ждать. С чем пришли?
– Если вы одобрите мое предложение, то я хотел бы назначить вознаграждение тому, кто доставит нам сведения или саму мадемуазель дю План-Крепен.
– Дю План… что?
– Крепен. Она вовсе не иностранка. Святой Крепен – покровитель сапожников. А сама мадемуазель моя родственница.
– И сколько вы думаете предложить?
– Десять тысяч, если она жива, и тысячу в противоположном случае.
– Черт побери! А вы щедрый человек!
– Она стоит много больше. Мы очень ее любим.
– Охотно верю. А это правда, что вы князь?
– Не стоит об этом! Никогда не поверю, что вас интересуют подобные глупости. Я им родился и ничего не могу с этим поделать.
Вердо неожиданно улыбнулся широкой улыбкой.
– Но это должно привлекать к вам… скажем так, симпатию?
– Или крайнюю антипатию, – счел нужным добавить Адальбер.
– Должен вам сказать, что жена супрефекта крайне огорчена, что вы не были у нее на обеде. Она с удовольствием обменяла бы все Министерство внутренних дел, президента республики и даже папского легата – а она женщина очень набожная – на вас одного! А вы кто такой? – спросил капитан, скосив глаза на Адальбера. – Герцог или маркиз?
– Всего-навсего археолог, – проворчал Адальбер, впрочем, очень довольный, что не увенчан не столь значительным титулом барона.
– Ладно, ладно, – прочувствованно произнес Вердо. – Я и так все понимаю. Проходите ко мне в кабинет, – и он распахнул перед своими гостями дверь. – Мы провернем это дельце без волокиты. Фотография у вас есть?
Адальбер достал драгоценный кусочек картона. Капитан внимательно рассмотрел фотографию.
– А кто эта пожилая дама?
Необходимые сведедения дал Адальбер:
– Маркиза де Соммьер, тетя Морозини и… В какой-то степени моя. Как раз у нее и живет мадемуазель дю План-Крепен…
– Они что, живут в Африке?
– Нет, в Париже. Их сфотографировали, когда они путешествовали по Египту, и я нахожу фотографию очень удачной. Особенно хорошо получилась мадемуазель, которую мы ищем.
– Отлично! Сейчас вызову нашего городского фотографа. У малого тоже талант, поверьте!
Чего-чего, а властности у капитана хватало, но он умело умерял ее, когда имел дело не со своими непосредственными подчиненными. Фотограф пришел очень быстро и пообещал, что объявления будут готовы сразу после полудня. После чего бывших журналистов попросили вымыть руки и сесть за стол. Капитан Вердо имел честь пригласить их разделить свою трапезу.
– Сами убедитесь, – пообещал он, – хоть «Почтовая» и отличнейшая гостиница, но по части стряпни никто в нашем городе не сравнится с мадам Югетт Вердо!
И он оказался прав!
Гостей ублажили копченой ветчиной из О-Ду, нарезанной тончайшими ломтиками, огузком телятины, нежным, как масло, с крутонами и сморчками в сметане – сушеными, конечно, но приготовленными великолепно, – а затем жидким сыром «Морбье», окруженным хрусткими листиками салата. На десерт был меренговый торт с черникой, а затем кофе, который взыскательный Морозини нашел безупречным. Они как раз принялись за вторую чашку, когда в кабинет пожаловали Ланглуа, Дюрталь, супрефект и… фотограф с объявлениями. В первый момент Ланглуа с недоумением взглянул на листки с портретом Мари-Анжелин, но сумма вознаграждения все ему разъяснила.
– Не трудно догадаться, кто их заказал, – пробурчал он. – Но вы, по крайней мере, могли бы поставить меня в известность о своем намерении.
– Вы не были расположены выслушивать что бы то ни было, исходящее от меня, – проскрипел в ответ Альдо. – Капитан Вердо нашел предложение разумным и не стал дожидаться завершения вашего визита в супрефектуру. – И уже не сдерживая гнева, Альдо продолжал: – Не знаю, по какой причине вы возложили на меня ответственность за трагическую судьбу Соважоля! Я и для него сделал бы все, что могу, но План-Крепен – это моя семья!
– Ты смело мог сказать «наша», – добавил Адальбер.
– Господин комиссар прекрасно это знает, как и то, что мы оба отдали бы в десять раз больше, только бы увидеть ее… живой! С ее длинным носом, язвительными насмешками, энциклопедическими познаниями и золотым сердцем! Потому что мы все ее любим, потому что тетушка Амели может умереть от горя, и нравится вам это или не нравится, но…
– На самом деле вы не представляете, в каком мы оба состоянии! И мы не вернемся в Париж без нее! – присоединился к другу Адальбер.
В кабинете воцарилось молчание. Понимая, что между тремя приезжими назревает серьезное объяснение, вмешиваться в которое посторонним не стоит, Вердо покинул свой кабинет, забрав с собой всех, кому нечего было там делать, и плотно закрыл за собой дверь.
Ланглуа сидел, положив сжатые кулаки на стол. Он резко поднялся и посмотрел сначала на Морозини, потом на Адальбера.
– Вы думаете, я не ценю мадемуазель дю План-Крепен? Напрасно! Чувствую необходимость принести вам свои извинения, господа. Искренние извинения. Смерть Соважоля, самого любимого моего ученика после Лекока, который сейчас проходит военную службу, вывела меня из равновесия. Я готов был разнести всю землю на кусочки. Все обрушилось на вас, Морозини. Я прошу у вас прощения.
Ланглуа без малейшего колебания протянул свою крепкую надежную руку, и Альдо горячо пожал ее. Потом комиссар обменялся рукопожатием с Адальбером.
– Ну что ж, с этим делом покончено, – удовлетворенно произнес египтолог. – Теперь возьмемся за работу? Как прошел обед в супрефектуре? Удачно? Или титул его светлости снова встал вам поперек дороги?
Полицейский не мог удержаться от смеха.
– Вы представить себе не можете, до какой степени! Жена супрефекта чуть не рыдала от огорчения. Я бы сказал, что это был не обед, а обучение смирению.
– А мы вам советуем непременно принять приглашение и пообедать у госпожи Вердо. Ни один шеф-повар Франш-Конте не сравнится с ней по части кулинарного искусства!