Донна читает надпись. Обычное что-то там про погибших с честью. Но я замечаю и еще кое-что. Рельеф в форме самолета. Простое, понятное, недвусмысленное изображение. Говорю Донне, что это уж очень похоже на детский рисунок самолета – без двигателей как минимум, – может, это подсказка от Твайфорд? Нет, отвечает, это мемориал планерной эскадрильи, потому и без двигателей.
Какая нах[НЕЦЕНЗУРНО]й планерная эскадрилья? Пытается меня нае[НЕЦЕНЗУРНО]ть, все это подозрительно, потому и не сказал ей, что еще я заметил на том рельефе. По форме и ракурсу он идентичен самолету, изображенному на обложке «Шестерых на золотом холме».
Идем вдоль старого забора по периметру. Донна следит по карте на телефоне. Мы, наверно, похожи на пару обычных гуляк среднего возраста – встретили здесь уже нескольких таких, которые тепло с нами поздоровались. Донна демонстративно промолчала, поэтому я выкрикнул здрасте раза в два громче, чем нужно, чтобы как-то извиниться за ее молчание.
То и дело она заглядывает за сменившую забор живую изгородь – здесь тоже раньше стоял забор, говорит она. Делаю то же самое, и меня поражает вид стройных рядов грядок. Ничего общего с дикими зарослями травы, которые смутно остались в памяти с того момента, как мистраль привезла нас сюда много лет назад. Наконец мы оказываемся на еще одном перекрестке. Тут Донна останавливается как вкопанная. Пришли, выдыхает она. Я следую за ее взглядом – на старые ворота, которые кажутся странно знакомыми.
Ты и Пол выпрыгнули из микроавтобуса, чтобы открыть их. Помнишь? Мы притрагиваемся к проржавевшему металлу, словно к священной реликвии. Из глубин моей памяти всплывают огромные нависающие конструкции, которые открылись, как волшебный сезам. И вот они, приземистые, разболтанные, поломанные, сходятся только в том месте, где их плотно связывает старая ржавая цепь. Какое уж тут волшебство.
Мы с Донной переглядываемся, и, не говоря ни слова, я отодвигаю одну из створок, чтобы она протиснулась внутрь. Она делает то же самое для меня. Пройти через эти ворота так же легко, как и тогда в восемьдесят третьем. Как будто та непонятная сила, которая помогла нам в тот день, спустя много лет снова вернулась. Впрочем, это я сейчас рассуждаю, оглядываясь назад, да и до сих пор неясно, доброй была та сила или злой.
Аудиозапись 92
Дата: 18.06.19 00:57
Качество записи: хорошее
Вот, значит, продираемся мы сквозь высокие, иногда аж по плечи, зеленые и острые растения – початки кукурузы, как сказала Донна. Постоянно колышутся, качаются. Даже когда совсем ветра нет. Вот засада; из-за этого шебуршания вокруг никак не могу сосредоточиться и вспомнить, что было тридцать шесть лет назад. А попутно стараюсь поглядывать, нет ли поблизости бездомных животных, хищных птиц или хозяина фермы. Когда ты не у себя на районе, осторожность не повредит. То и дело мы нагибаемся, чтобы разглядеть пыльные, покрытые меловой крошкой островки цемента – она говорит, это заброшенные дорожки. Мы даже находим фундамент бетонной постройки: она уверена, что здесь когда-то был небольшой домик и в восемьдесят третьем мы в нем играли. Так это или нет, решаю не спорить.
Около трех дня мы оказываемся в самом центре карты. Небольшая невзрачная прогалина из островков бетона, огороженная несколькими шлакоблоками – такую ни одному фермеру ни перепахать, да и не соорудить тоже. Вокруг тихо и пустынно, мы устраиваемся на привал и разворачиваем сандвичи, которые Донна купила в торговом центре.
Куда лучше тюремной жратвы, да? подмигивает она, кивая головой в сторону моей белой булки с салатом, говядиной и горчицей. Часто замечал, как люди это делают. Упоминают про зону, как бы невзначай. Стараются показать, что им это не важно. Благодарен ей за это и, соглашаясь, подмигиваю в ответ. На самом деле, сандвич этот вполне себе похож на тюремную жратву – если только представить его в фольге на бумажной тарелке, которую тебе приносит местный петух.
Светит солнце, шелестит кукуруза, повсюду поют птицы, и меня накрывает ощущение (…) какое-то незнакомое. Что это? Наслаждение? Оптимизм в отношении будущего? Кажется, что иду в правильном направлении. У меня снова есть цель. И лидер, за кем идти.
Спрашиваю у Донны, чем занималась в последние годы. Оказывается, ее партнер не просто бросил ее – она в прошлом году съе[НЕЦЕНЗУРНО]лась в Новую Зеландию с двумя их общими детьми. Донна всеми силами пыталась их вернуть, но отсюда мало что можно сделать, а позволить себе поездку туда она не может. Окончательно ситуация зашла в тупик несколько недель назад. Она решила, что надо продолжать жить своей жизнью, так будет лучше для всех. И в тот момент она вспомнила про мистраль и про то, что случилось в восемьдесят третьем. Ого, говорю я, какое совпадение, что мы вспомнили об этом одновременно. Ровно в то время, когда у нас в жизни наступили, ну эти, перемены. Долгое молчание после моих слов. Не неловкое, а другое, такое вдумчивое, философское. На солнце наплывает облако, и по полю прокатывается холодный ветерок.
(00:02:11)
Нельзя просидеть здесь всю ночь. В какой-то момент придется двигаться дальше. Кажется, кровь перестала идти, но правую руку не чувствую. Наверное, надо ею постоянно шевелить. Вот же б[НЕЦЕНЗУРНО]дь, как болит плечо. Говорят, адреналин притупляет боль, но (…) это не так.
Аудиозапись 93
Дата: 18.06.19 01:16
Качество записи: хорошее
Кончили обедать, снова иду за Донной через кукурузу и вдруг, почти сразу, она останавливается как вкопанная и принимается разглядывать что-то почти незаметное у себя под ногами. Пинает носком. Большое металлическое кольцо, прикованное к тому, что совершенно однозначно можно назвать потайной дверью в земле, наполовину скрытой под слоем пыли и грязи. Расчищаем ее, хватаемся вдвоем за кольцо и нечеловеческим усилием поднимаем эту гр[НЕЦЕНЗУРНО]ую х[НЕЦЕНЗУРНО]ню – раз, и раз, и раз. Готово.
В воздух пыхает облако пыли, как будто только и ждало своего высвобождения. Выжидаем, пока оно рассеется, потом подходим и со всей предосторожностью заглядываем в проем. Там внизу натурально темно. Хоть глаз выколи. Так темно, что плесени не видно (…) говорил папа, когда в очередной раз свет за неуплату отключали. И только я подумал, а не лучше ли закрыть эту дверь, чтобы никто из гуляк потом не рухнул, как щелк. Темноту разрезает луч света.
У тебя есть фонарик? Я вздыхаю, под впечатлением от прозорливости Донны. Ага, отвечает она, на телефоне, у тебя тоже такой есть, дай покажу. Максин, ты не поверишь, но на телефоне моего сына тоже есть фонарик. Она включает его и возвращает мне, пойдем, Смити, говорит, и прыгает в дыру.
Слышу,