Я вернулась немного назад и прошлась вдоль стены бассейна, машинально соскребая ногтями капли застывшего воска. Не заметила, как дошла до самого конца. Здесь над бортиком возвышался пьедестал, и всё что я могла рассмотреть это ноги статуи до колен. Статуя женщины, определённо. Свечи тут стояли даже на дне бассейна, и их света стало достаточно, чтобы убедиться, что все вокруг действительно перепачкано разводами засохшей крови.
Какая-то ритуальная купальня? Что здесь вообще могло быть?
Детский плач не стихал. Я обернулась. Но мать с ребёнком от меня скрывал непонятный морок. Я видела лишь их нечёткие силуэты. Постаралась разглядеть статую, но не вышло. Пляшущие огоньки свечей слепили, и постепенно сознание стало уплывать.
Голова сделалась невообразимо тяжёлой. На границе сна и яви, когда реальность зыбка и последние песчинки, заключённые в стекле часов, готовы соскользнуть вниз по желобку, разрывая тягучесть этого мгновения на «до» и «после», было очень тепло, уютно и так хорошо.
Я открыла глаза и сразу закрыла.
Показалось, наверное. Пригрезилось, точно говорю!
Но сонливость стремительно истаивала, а мир вокруг приобретал более чёткие грани и запахи. Горькая сладость, можжевельник и разнотравье. Костёр в летнем лесу. Чувство безопасности, покоя и такого знакомого тепла.
Как случилось, что я лежала в объятьях Кристофера вспомнить не удавалось. Как и то, кто первым безотчетно пожелал такой близости. Под моей ладонью, покоящейся на груди феникса, мерно билось его сердце и это ощущение, было на порядок интимней, чем все прочее, что могло бы произойти в этой постели.
Моё же сердце начало заходиться, как сумасшедшее. Первый порыв, встать и убежать как можно дальше, я поборола с большим трудом. Я вообще боялась шевельнуться, ведь тогда он проснётся и…
Как смотреть ему в глаза? Что говорить? А что, собственно, произошло?
Я зажмурилась, припоминая минувший вечер. Последнее, что удалось воскресить в памяти это стрекочущий звук автоматной очереди, и падающее замертво тело Станислава Макарова. Дальше только темнота. Я потеряла сознание?
Немного приподняла руку, разглядывая длинный рукав чёрной фланелевой рубашки. По ощущениям, платье всё ещё было на мне. Жёсткая ткань сдавила рёбра, а молния замка врезалась в бок, из-за долгого пребывания в одной позе. Значит, меня никто не переодевал, это немного успокоило.
Сам мастер Аш уснул в той же одежде. Белая рубашка измята, на воротнике засохли капли чужой крови. Он спал крепко, и даже первые солнечные лучи, пробившиеся сквозь неплотно задёрнутые шторы, его не потревожили. А я без стеснения смогла полюбоваться наточеные, разглаженные сном черты лица: острые скулы, линию чувственных губ, ласка которых, обжигала столь же сильно, что и огненная стихия, коей он владел… Кристофер был притягателен своей чеканной статью, внутренней силой и безграничной уверенностью во всем что делал и говорил.
Верхние пуговицы рубашки были расстёгнуты, и я разглядела длинные шрамы на его груди, похоже, начинавшиеся от самого плеча. Не знаю, какой чёрт меня дёрнул, но неумолимо захотелось прикоснуться к ним, провести пальцами по каждой линии. Что я и сделала, и о чём сразу пожалела. Феникс проснулся и перехватил мою руку, прижав к своей груди.
Я испуганно замерла.
— Доброе утро, Лидия, — не открывая глаз, произнёс мэтр ректор.
— Доброеутро, — выпалила скороговоркой на одном дыхании, вырвала руку из его хватки, и резко подскочила с постели. Ноги запутались в треклятом пледе, но я быстро с ним совладала, отбросила в сторону и замерла перед зеркалом, что стояло с этой стороны кровати.
У моего отражения почему-то были совершенно белые волосы, лишь одна тёмная прядь осталась с боку. Я потянула за неё, до последнего надеясь, что глаза обманывают меня. Увы. А под воротником рубашки, оказавшейся чуть короче платья, обнаружился красный след. Я отвернула мягкую ткань, попутно обнаружив разорванный рукав платья, и уставилась на алый отпечаток ладони прямо над сердцем. Дотронулась подушечками пальцев и зашипела от боли.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Это была вынужденная мера. Простите меня, Лидия, — мэтр Аш поднялся с кровати, подавив зевок.
Я растерялась, увидев его таким не собранным, немного помятым и босым, домашним что ли.
— Что вчера произошло? — спросила несколько мягче, чем собиралась.
— Хотел бы я найти объяснения, и обличить их в доступные слова.
Я снова коснулась красного пятна на груди и всхлипнула.
— У меня где-то была мазь от ожогов.
Он открыл верхний ящик комода, достал небольшую аптечку. Мазь нашлась, но не алхимических свойств, а самая простая из обычной аптеки.
— Дайте я посмотрю.
Возражать ему не было ни сил, ни желания. Поэтому оставалось надеяться, что мои щёки не настолько пунцовые, как представлялось.
Я отвела глаза, когда мастер Аш взял немного мази и стал осторожно втирать её чуть ниже ключицы. И ещё ниже… Каждое его касание могло сравниться с электрическим разрядом по оголенным нервным окончаниям.
Я стала осматривать комнату в попытке отвлечься. Просторная, минималистично обставленная: широкая кровать, удобное кресло у витражного окна, комод напротив кровати и зеркало. Две двери, одна из которых точно вела в ванну.
— Как ваше самочувствие?
Его голос всегда был таким хриплым, или это спросонья?
— В… в порядке, — ответила немного заторможенно, стараясь не смотреть на него.
Он прикасался к ожогу, но боль больше не ощущалась. Мазь приятно холодила воспалённую кожу.
— Не лучшее средство. Я попрошу у мадам Отто что-нибудь из её запасов.
— Не стоит, — я неловко выхватила у него тюбик с мазью. — Достаточно и этого, спасибо.
Мэтр усмехнулся и убрал руки в карманы брюк. Мы так и стояли друг напротив друга, став заложниками неловкой паузы. Мужчина внимательно разглядывал меня, а я старалась смотреть куда угодно, только не на него.
— Что вчера произошло? — повторила я вопрос, мучавший меня всё это время. Странное нехорошее предчувствие тлело в груди и поднималось горечью к горлу.
— Ваша стихия повела себя необычно.
— Кто-то пострадал?
— Никто из тех, о ком стоило бы сожалеть.
— Расскажите, прошу, — я ухватила феникса за локоть и всё же посмотрела ему в глаза.
Кристофер нахмурился, почесал затылок и стал рассказывать. Кому-то другому я бы, возможно, не поверила. Но глядя в его серьёзные карие глаза, понимала, что каждое слово правда.
Пришлось сесть на край кровати, потому что ноги сделались ватными. Пальцы на руках заледенели, и я бездумно откручивала и закручивала ребристый колпачок на тюбике с мазью. Наверное, вид у меня стал совсем потерянный. А как ещё реагировать, когда тебе говорят, что ты убила с десяток человек?
— Лидия? — в голосе мэтра Аша слышалась тревога.
— Я у-у-убийца?..
Может быть и хорошо, что моя память о минувшем вечере представляла собой белый лист. Так проще и хотя бы не будут мучать кошмары (мне и без того хватает непонятных сновидений). Уму непостижимо!
— Лидия, вам не за что себя корить, — он опустился на корточки прямо напротив меня.
— Они ведь всё равно были людьми, — мой голос совсем поник. Где-то в животе образовалась странная пустота, и я ощутила, как на плечи лёг невидимый холодный саван, сотканный из дыхания призраков тех, кого я превратила в горстки праха.
— Плохими людьми, — Кристофер накрыл мои руки широкими ладонями, делясь теплом, ставшим вдруг так необходимым в этот миг. — Они стали бы убивать заложников, и неизвестно, сколько тогда было бы жертв.
— В ИКТС теперь заведут на меня дело?
Феникс улыбнулся.
— Генерал Братиславский думает, что это я всех убил. Я им так и сказал.
— Но… — я мотнула головой, — там ведь повсюду камеры и…
— Лидия, — мастер Аш коснулся пальцами моего подбородка, — я решу все вопросы, а сразу после придётся обдумать предложение Марбаса. Он считает, что вы должны пройти какой-то ритуал, который поможет овладеть силой и больше никому не навредить.