близости, которое никогда не мог осуществить. Но по-настоящему женщину он прежде никогда не хотел, его сексуальные фантазии с участием женщин, как правило, абстрактные и аморфные. Сам Чарли в них даже не вовлечен.
Но это — это нечто совершенно другое. Это кажется пьянящим, безудержным, и в каждой фантазии фигурирует сам Чарли. Чарли и Дев.
Если проблема всегда была именно такой — если отношения у него не складывались просто потому, что он встречался с представителями не того пола, — разве сам он уже не понял бы, в чем дело? И ведь не то чтобы у него не было шансов закрутить роман с мужчиной. К нему подкатывают представители обоих полов, и некоторые мужчины из самых лучших побуждений сообщали ему, что он стал бы очень успешным геем, что бы это ни значило.
Когда-то, признавшись в пансексуальности, Париса добавила, что всегда это чувствовала, но долго подавляла. У Чарли ситуация иная. Он в себе ничего не подавлял.
Ну, по факту, конечно, подавлял. Но не это. Тягу к мужчинам он в себе не подавлял. Или подавлял?
Перед мысленным взором возникают образы. Вот он, шестнадцатилетний, впервые встречается с Джошем Ханом в комнате общежития и затягивает рукопожатие. Потом вспоминается, как обзывали его братья, когда он плакал из-за грязи и микробов, и как оскорблял отец, пока Чарли не научился плакать внутри себя и, возможно, подавлять «это», даже не узнав, что «это» такое.
— Эй, из-за чего штопоришь сейчас? — спрашивает Дев, проскальзывая обратно на сиденье.
— Я не штопорю.
— Я знаю твое штопорное лицо.
— Ну, тогда забудь его обратно.
— Не могу. Оно слишком выразительно. — Дев протягивает руку, вытаскивает айпод у Чарли из уха и мерзким образом засовывает в ухо себе. — О-па! Вот уж не подумал бы, что ты фанат Долли Партон.
— Эту песню любят все, — парирует Чарли, когда в Jolene начинается припев. Дев согласно кивает и откидывается на спинку сиденья.
Если бы судить исключительно по поведению Дева, Чарли не предположил бы, что двенадцать часов назад этот человек обнимал его, помогая справиться с паникой. Он не предположил бы, что Дев гладил его по голове, называл «солнышком», а еще… нет, последнее ему наверняка пригрезилось, ведь Дев держится как ни в чем не бывало. Если бы во время их объятий случилось то самое, Дев не вел бы себя так бесцеремонно. Вот только порой…
Порой Чарли мерещится, что, возможно, только возможно, его дикие чувства не так уж односторонни. Что, возможно, за горячим желанием Дева влюбить его, Чарли, в Дафну Рейнольдс скрыто что-то другое.
Когда Jolene заканчивается, Дев синхронизирует айподы со своим «Спотифаем», и начинается песня Лиланда Барлоу.
— Можно поинтересоваться, что особенного в Лиланде Барлоу? Он кажется довольно заурядной британской поп-звездой возрастом чуть за двадцать.
Дев мгновенно выпрямляет спину.
— Извини меня, он не просто заурядная британская поп-звезда. Сколько открыто бисексуальных поп-звезд, да еще и эмигрантов из Индии во втором поколении, добились популярности, как у Лиланда? А эта песня… — Дев трясет телефоном. — Название этой песни — цитата из стихотворения Эмили Дикинсон «Мы привыкаем к темноте» и считается метафорой депрессии. «В глубокой тьме души». Лиланд открыто выступает за дестигматизацию психических заболеваний и говорит об этом в своем творчестве, хотя при этом пишет по-настоящему классные попсовые песни. Песни, которые заставляют чувствовать.
Дев не на шутку заводится, машет руками, сверкает глазами. В этот момент и при этом освещении его глаза напоминают Чарли темное дерево скрипки «Мендини», на которой он старшеклассником играл в школьном оркестре: почти черное около струн, к нижнему изгибу оно светлело до умбры. Чарли обожал ту скрипку, купленную с рук.
— Вот поэтому я так люблю Лиланда Барлоу, — резюмирует Дев, чуть опуская плечи.
С другой стороны прохода Джулс бросает в них шейную подушку для путешественников, другие пассажиры первого класса смотрят волками.
— Вы, идиоты, заткнитесь, а? Я пытаюсь спать, чтобы сегодня мы могли пойти на вечеринку. Вам стоит сделать то же самое.
Дев подбирает подушку и надевает как ожерелье.
— Ты сегодня идешь на вечеринку? — спрашивает Чарли.
— Мы сегодня идем на вечеринку. Выпьем и потанцуем со Скайлар и Джулс. У нашей команды такая традиция: в первую ночь на выезде устраиваем вечеринку для звезды.
Чарли сдерживает внезапно нахлынувшую панику.
Выпивка, танцы и Дев — сочетание невероятно опасное.
ДЕВ
Новый Орлеан идеален в качестве первого этапа выездной части сезона, потому что его безумная, бурлящая энергия соответствует сиюминутному желанию Дева отвлечься. Арендованное авто пробирается по людным улицам Французского квартала к отелю, Дев открывает окно и высовывает голову.
Сейчас лишь половина пятого воскресного дня, а люди уже высыпали на улицы в ярких нарядах и явно навеселе. Неизвестно откуда льет музыка, когда машина проезжает мимо стайки женщин с перевязями «Подружки невесты», они осыпают Дева непристойностями. Дев в полном восторге от всей этой атмосферы.
Скайлар должна провести встречу с выездной съемочной группой, которая продлится несколько часов, а потом обещает гулять вместе с ними по барам. Деву очень нужна эта вечеринка. Ему нужно отдохнуть от камер и корон. Ему нужно как следует напиться в хорошей компании.
А еще ему нужен секс.
План Дева прост: он займется разовым сексом с кем угодно, кого подцепит на вечеринке в баре. Он прервет сексуальную засуху, и запах овсяного геля для душа перестанет так сильно кружить ему голову. Он займется сексом, чтобы навести порядок в мыслях, помочь Чарли влюбиться и написать ему романтическую историю со счастливым концом.
Чарли и съемочная группа поселятся на верхнем этаже отеля «Монтелеоне», участницы прибудут сегодня чуть позже и поселятся ниже. Номера Джулс и Скайлар в одном конце коридора, смежные номера Дева и Чарли — в другом. Едва оказавшись в своем номере, Дев долго моется под горячим душем, бреется, вытряхивает содержимое дорожной сумки на большую двуспальную кровать и подбирает одежду, которая без слов сообщала бы: «Гей ищет секса без обязательств».
Большая часть его одежды, увы, сообщает совсем другое: «Натурал активно старается помереть в одиночестве».
Дев принимается пинать смежную дверь, пока ему не открывает полупроснувшийся Чарли, на щеке которого от послеобеденного сна уже отпечаталась подушка.
Дев проталкивается в номер.
— Одолжи мне на вечер футболку.
Чарли смотрит на голую грудь Дева, на резинку его боксеров, потом спускается взглядом к его ногам. Под взглядом огромных серых глаз кожа Дева неведомым образом пробуждается.
Чарли закрывает глаза, прячет лицо за огромной ладонью и стонет:
— Боже, почему ты голый?! — В его голосе слышно отвращение, и кожа Дева возвращается в обычное спящее состояние.
— Потому что я хочу взять у тебя футболку.
Чарли