ответственность за свой собственный транспорт до места проведения вечеринки и обратно. Никому не разрешалось ездить автостопом с участником группы, и всем приходилось выходить и идти куда-нибудь еще, когда Мэтт решал, что вечеринка закончилась, - а это обычно было около четырех или пяти утра. Ему было наплевать, насколько пьян или обкурен человек, насколько он неспособен управлять автомобилем, или даже если он был без сознания, они и их машины должны были уехать. Кроме этого, почти все с ним было в порядке.
Когда они прибыли на шоу после концерта в этот вечер, поток из двенадцати автомобилей, в которых находились восемнадцать женщин и шесть мужчин, тянулся за ними, медленно продвигаясь по подъездной дороге, которая обходила главный дом, и паркуясь на подъездной дорожке. Группа оставила все свое оборудование в микроавтобусе Мэтта и фургоне Купа - они должны были разгрузить его где-нибудь на следующий день, когда все протрезвеют, - и гурьбой отправились внутрь. Мэтт провел свою обычную проверку гостей мужского пола, обнаружив, что каждый принес удовлетворительную порцию опьяняющего вещества в качестве входного билета. Десять минут спустя из стереосистемы гремела музыка, пиво лилось рекой, а табачный дым был таким густым, что его можно было резать ножом.
Джейк и Колетт нашли угол дома рядом с баром и сели рядом друг с другом на диванчик, где Джейк немного поболтал с несколькими девушками и одним из парней. Парень - сотрудник "Билетного короля", который утверждал, что может достать Джейку бесплатные билеты в первый ряд на любой концерт в Северной Калифорнии, - зажег крепкий джойнт "Панамского красного" и раздавал его по кругу. Джейк глубоко затянулся, делая такие большие затяжки, какие только мог выдержать, и задерживая их до тех пор, пока не исчезнет дым. Вскоре он был так высоко, как только было возможно, и мысли о Мишель, о расставании, о ее прощальных словах, о боли, которую он испытывал, были отодвинуты далеко на задний план (хотя эта фраза, О бесполезности, продолжала всплывать снова).
На протяжении всего разговора и курения Колетт оставалась прижатой к его левому боку, ее нога соблазнительно терлась о его ногу, ее груди упирались в его плечо, ее губы время от времени тянулись к мочке его уха, чтобы лизнуть ее и прошептать, как она возбуждена, ему на ухо. К тому времени, как косяк превратился в таракана в пепельнице, член Джейка стал твердым, как шип.
"Почему бы нам не пойти проверить спальню?" спросил он ее, когда больше не мог этого выносить.
Она быстро кивнула, ее налитые кровью глаза ярко заблестели. "Да", - согласилась она с большим энтузиазмом. "Почему бы и нет?"
Джейк извинил их за продолжающийся разговор, и они встали, идя рука об руку по коридору, направляясь в свободную спальню в конце коридора, комнату, которую Мэтт объявил закрытой для всех, пока "мой брат Джейк не окрестит ублюдка на ночь".
Свободная комната представляла собой спальню стандартных размеров со стандартной мебелью. В одном углу стоял небольшой письменный стол, в другом - лампа на тумбочке. Кровать была королевских размеров, постельное белье свежее и чистейшее, его сменила ранее в тот же день Руби, горничная, которая жила в большом доме. Не успела за ними закрыться дверь, как Колетт оказалась в его объятиях, терлась о его тело, ее язык был у него во рту, ее руки бегали вверх и вниз по его спине, к его заднице, к его шее.
"О, Боже, я так чертовски горяч для тебя, Джейк", - выдохнула она, когда поцелуй наконец прервался. "Я мечтал об этом с тех пор, как впервые увидел тебя на сцене".
Было очевидно, что она не лгала о том, что ей было жарко от него. Ее соски резко торчали из-под топика, ее лицо раскраснелось от возбуждения, а шея покрылась мурашками. Ее рука опустилась к выпуклости на его джинсах и начала умело потирать ее, сжимая и ощупывая, лаская и потирая таким образом, что он заподозрил, что она могла бы довести его до оргазма, даже не расстегивая брюки, если бы она того пожелала.
Но она не желала. Прежде чем у него даже появился шанс ответить на ее заявление, она медленно опустилась перед ним на колени, так что ее голова оказалась на одном уровне с этой выпуклостью. Она наклонилась вперед и прижалась губами прямо к нему, выдыхая на него свое горячее дыхание с достаточной силой, чтобы он почувствовал это даже через слой джинсовой ткани и хлопка, из которых состояли его джинсы и нижнее белье.
"Ооооо", - простонал он, когда ощущение пронзило его. К этому моменту Мишель даже не была в глубине его сознания. Возможно, тот факт, что в настоящее время он находился на пике употребления марихуаны, искажал ситуацию, но действия Колетт казались ему самой горячей, эротичной вещью, которую он когда-либо испытывал.
Она расстегнула его джинсы, расстегивая пуговицы одну за другой, а затем спустила их вниз, прихватив с собой нижнее белье. Его эрекция выскочила наружу, фактически ударив ее по лицу и оставив влажный след от предварительной спермы у нее на носу. Она не возражала. Еще до того, как брюки оказались на полу, ее голова наклонилась вперед, губы раскрылись, и она с удовлетворенным чавканьем втянула его в свой горячий рот.
Она сосала его вверх и вниз, ее губы и язык безумно работали над его плотью, ее рука сжимала его. При каждом шестом или седьмом ударе она высвобождала руку и заглатывала его до основания в восхитительном глубоком горловом маневре. Он стонал каждый раз, когда она это делала. Никогда раньше девушка не брала его полностью в рот. Она начала двигаться быстрее, сосать тверже, чаще делать глубокие глотки. Он был настолько под кайфом, что время действительно не имело значения. Были только ощущения. Удовольствие от прикосновения ее рта к нему, вид ее головы, качающейся вперед и назад, звук ее чавканья. Она прервала свой ритм только один раз, чтобы стянуть недоуздок через макушку, обнажая эти великолепные холмики на груди. Руки Джейка потянулись вниз, находя их, лаская их, сжимая.
После того, что казалось вечностью, он почувствовал, как оргазм начинает подниматься внутри него. Его бедра начали двигаться без его приказа, голова немного откинулась назад, ноги начали дрожать, колени подогнулись друг к другу. Колетт улавливала эти признаки как эксперт, которым она и была. Ее карие глаза смотрели на него снизу вверх, в них светились сексуальность и обожание. Она оторвала свой рот от его члена, но