Тим поспешно влез в джинсы, всунул ноги в ботинки, надел свитер и направился к себе. Прежде чем войти, он последний раз огляделся вокруг. Ночь была тихой и светлой, как поется в рождественской песне. Тучи исчезли, небо усеяли звездами, а воздух был так прозрачен и чист, что почти звенел.
Вот она — моя жизнь, напомнил себе Тим. Солидные домики, растянувшиеся вдоль берега озера по левую руку от него, высокие трубы главного здания, отчетливо вырисовывавшиеся на фоне неба справа, и его дочь, сладко спящая в своей кровати в нескольких футах от него.
А Лилиан Моро? Он провел пальцами по волосам и вздохнул. Она просто залетная пташка, обман зрения, не способный нарушить его размеренного существования. Так почему же не забыть ее и не отнестись к этому вечеру как к результату сочетания невезения и непонимания?
Откуда-то издалека раздался протяжный, тревожащий душу вой волка. Этот звук всегда трогал Тима своей неприкаянностью, но никогда так, как в эту ночь, когда он еще ощущал прикосновения Лилиан к своему телу.
Забыть ее? Ему это будет так же легко сделать, как, войдя в дом, увидеть выбирающегося из трубы Санта-Клауса!
Лилиан разбудили солнечный лучик, пробившийся сквозь шторы, и голоса, доносившиеся с озера. Приподнявшись на локте, она взглянула на часы и увидела, что уже одиннадцать. Как случилось, вяло удивилась она, что я проспала полдня? И почему у меня все болит, словно накануне я спустилась с Маттерхорна?
И тогда на нее обрушились воспоминания — о больших теплых руках, ласкавших ее тело, о голосе, хриплом от желания и побудившем ее нарушить клятву, верность которой она хранила столько лет. И о своей неосторожности, вызванной тем, что в предрассветный час, когда ее охватило безотчетное чувство потери, Тим подошел к ней и придал смысл ее одинокому существованию.
Если бы только у нее хватило разума или силы, чтобы сразу положить этому конец и крепко запереть дверь, прежде чем он успел переступить порог! Но она этого не сделала, и, словно разматывающаяся кинопленка, перед ней замелькали более поздние образы — одежда, небрежно разбросанная по ковру, тела, бесстыдно слившиеся воедино, пульсирующий ритм их движений и ее горло, пересохшее от страсти. А затем голос — ее голос, о чем-то молящий, и ее руки, требующие ускорить потрясающее открытие.
Она невольно содрогнулась, когда вспомнила, как позволяла его губам интимно прикасаться к ней до тех пор, пока невидимая пружина, сжимавшаяся у нее внутри, резко не высвободилась, вызвав такое потрясение, что Лилиан стало неважно, жива она или мертва, лишь бы чувствовать тепло его тела, укрывающего и наполняющего ее.
Какой наивностью было думать, что он хочет ее так же, как и она его! Как непредусмотрительно она радовалась короткой, резкой боли, когда он вошел в нее, в надежде на то, что удовольствие, которое последует за этим, будет стоить каждого ее мгновения! И как быстро пришла расплата за глупость.
Он назвал ее Морин в тот момент, когда казалось, они стали единым существом. Морин!..
Лилиан готова была опять упасть на постель, оплакивая свое горе, но в этот момент постучали в парадную дверь. Чего бы она ни лишилась, но гордость по-прежнему оставалась при ней. Она не собирается ни прятаться, ни выставлять напоказ свои переживания.
Поспешно натянув халат, Лилиан задержалась перед туалетным столиком, чтобы причесать волосы. Нельзя сказать, что от этого ее внешний вид улучшился. Ей не нужно было смотреться в зеркало, чтобы понять, что она выглядит как чучело, но, решила Лилиан, такова уж цена, которую платит человек, выбросивший свою жизнь на ветер ради коротких мгновений страсти.
За дверью стояла одна из горничных.
— Простите, что беспокою вас, мисс Моро, — сказала она. — Меня зовут Энни, это я убираю у вас в номере.
— Я знаю, — улыбнулась Лилиан. — Чем могу быть полезна?
— Мистер Эванс заметил, что вас не было за завтраком, и просил меня зайти и проверить, все ли у вас в порядке. Он бы и сам пришел, но слишком занят.
Слишком занят, чтобы проявить хоть каплю внимания? Слишком равнодушен к тому, что она может чувствовать теперь, после того как он получил от нее желаемое? Или слишком увлечен разработкой новой жилы?
Эти и дюжина других вопросов кружились в мозгу Лилиан, но она понимала, что бессмысленно обрушивать их на голову ни в чем не повинной девушки.
— Можете передать, — сказала она, — что у меня все замечательно и что он зря тратит на меня свое внимание, в то время как его требуют более важные дела.
— Но вы какая-то бледненькая, мисс Моро. Если вам нездоровится, я могу вызвать доктора.
Зачем? Чтобы тот подтвердил, что она потеряла девственность с человеком, который забыл, с кем делил постель, едва удовлетворив желание? Потому что Тим был прав, черт бы его побрал! Он оказался первым мужчиной, с которым она занималась любовью.
— Мне не нужен доктор, Энни, — покачала головой Лилиан. — Я просто засиделась допоздна на вчерашней вечеринке и отсыпалась все утро. Когда увидите мистера Эванса, пожалуйста, скажите ему, что…
— Если я увижу его, то нескоро. Он уехал около часа назад и должен вернуться только во второй половине дня.
Какой неожиданный подарок! Лилиан не ела уже около пятнадцати часов и ужасно проголодалась, но боялась, что, столкнувшись с ним за ланчем, утратит всякий аппетит.
А что ей делать сегодня вечером, когда все соберутся на празднование Рождества и избежать встречи с ним будет невозможно? Да то, что ей всегда прекрасно удавалось, — сделает хорошую мину при плохой игре. Наденет фиолетовый муар с голубоватым и зеленоватым отливом и старинные изумруды в обрамлении горного хрусталя. Будет смеяться, и танцевать, и лучиться рождественским благодушием, и никто даже не заподозрит, что за всем этим скрывается разбитое сердце.
А Тимоти Эванс пусть повесится! Луна превратится в сыр, прежде чем она удостоит его хотя бы единственным взглядом! Она скорее умрет, чем даст ему повод думать, что ищет его внимания. Он останется в полной уверенности, что Лилиан слишком занята, развлекаясь с другими, и ее ни капли не интересует его местонахождение и времяпрепровождение.
За ланчем она обнаружила, что Стефани находится под влиянием чар первой любви. И если смущенный взгляд Фила Мелвилла что-то значил, то это чувство было взаимным.
Лилиан простодушно спросила:
— Почему бы нам сегодня не совершить лыжную прогулку по окрестностям, Стеф?
— О-о-х, Лилиан, мне нравится эта мысль, но мы вроде бы собирались покататься на коньках с Филом. Но вы можете пойти с нами, если хотите.
Она казалась такой удрученной, что Лилиан пожалела о своих поддразниваниях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});