— Не шевелись, — рычит он, прижимая меня к сиденью.
Я держусь совершенно неподвижно. Пятью или шестью быстрыми рывками он срезает платье с моего тела, оставляя его клочьями на полу лимузина.
Под ним я совершенно голая.
Каллум секунду пожирает мое тело глазами. Затем он расстегивает брюки, позволяя своему члену вырваться на свободу.
Я бы никогда не призналась ему в этом, но у Каллума великолепный член. Я никогда не видела ничего подобного. Глубокие разрезы его пояса Адониса ведут прямо к члену, который слишком толстый, чтобы я могла обхватить его рукой. Его кожа бледно-кремового цвета, и член почти такого же цвета, только с оттенком розового на головке.
Мне очень понравилось брать его в рот в тот раз в душе. Он был невероятно гладким, легко входил и выходил из моих губ.
На самом деле, я была бы готова повторить это прямо сейчас. Но Каллум слишком нетерпелив.
Он тянет меня на себя так, что я оказываюсь на его коленях. Его член встает между нами, доходя почти до самого пупка. Я скольжу киской взад-вперед по члену, увлажняя его. Затем я опускаюсь на толстую головку, позволяя ему проскользнуть внутрь меня.
Каллум откидывает голову назад на сиденье, издавая глубокий, гортанный стон, когда моя киска поглощает его член. Его руки крепко обхватывают мою талию, опуская меня вниз.
Боже мой, это так приятно...
Я всю ночь ходила мокрая от безумного трения моей голой киски под этим платьем. Я была возбуждена и расстроена, задаваясь вопросом, когда, черт возьми, у меня снова будет секс.
Должна признать, что на секунду предложение Оливера показалось мне не таким уж плохим. Он высокомерный, незрелый и вроде как идиот, но, по крайней мере, он поклонялся моему телу.
Но когда он заговорил о той ночи, когда мы трахались на песчаных дюнах, в моей голове промелькнул совсем другой образ: Каллум, прижимающий меня к стеклянной стене душевой и вводящий в меня свой толстый, великолепный член. Я думала о руках мужа на влажной коже, а не о своем бывшем парне.
Я не могла перестать думама об этом.
И теперь, когда я испытываю это снова, ощущения еще лучше, чем в первый раз. Каллум еще более дикий и жадный, чем раньше. Он берет мою грудь в рот, сосет ее так, будто умирает от голода и это единственное, что помогает ему выжить. Когда он отпускает мой сосок, он начинает сосать мою шею, так грубо и так жадно, что я знаю, что завтра буду вся в отметинах. Я подпрыгиваю вверх и вниз на его коленях, оседлав его член. Движение лимузина, когда он переезжает неровности дороги или поворачивает за угол, только усиливает трение. Даже вибрация двигателя усиливает ощущения. Я чувствую запах богатой кожи сидений, алкоголя в баре, кровь на рубашке Каллума и пот на его коже.
Он хватает меня за волосы и кусает за шею, как вампир, каким я его себе представляю. Это посылает дрожь по моему телу, это заставляет меня прижиматься к его шее и сжиматься вокруг его члена.
— Аида, — стонет он мне в ухо, — ты чертовски великолепна.
Я замираю на секунду.
Каллум никогда раньше не делал мне комплиментов. Я думала, ему нравятся девушки вроде Кристины Хантли — худые, светловолосые, модные, популярные. Воспитанные, как выставочный пудель.
Когда он напал на Оливера, я подумала, что это из-за гордости. Раздражение от того, что Оливер сорвал его сбор средств и пытался наложить руки на его собственность.
Я никогда не думала, что Каллум может ревновать.
Неужели мой зажатый, заносчивый, перфекционистский муж... действительно увлечен мной?
Я снова начинаю скакать на его члене, двигая бедрами так, что моя киска скользит вверх и вниз по всей длине его ствола.
Каллум стонет, его руки обхватывают меня так крепко, что я едва могу дышать.
Я прижимаюсь губами к его уху и шепчу: — Ты хочешь меня, Кэл?
— Я не хочу тебя, — стонет он, его голос хриплый и грубый. — Я нуждаюсь в тебе.
Его слова высвобождают что-то внутри меня. Та часть меня, которая пыталась сдержать свое отчаянное влечение, потому что оно было слишком интенсивным, слишком опасным, чтобы потакать ему. Я не могла позволить себе жаждать этого мужчину, потому что это было бессмысленно. Я думала, что у меня нет над ним власти.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но теперь я понимаю, что он нуждается в этом так же сильно, как и я. И я начинаю кончать так сильно, что все мое тело содрогается в его объятиях. Это похоже на водопад, прорывающийся сквозь меня. Чертов Ниагарский водопад наслаждения, бьющий вниз, вниз и вниз. Неудержимый. Невозмутимый.
И все же, даже после того, как я достигла кульминации, я все еще хочу большего. Оргазм был невероятным, но он не удовлетворил меня полностью. Мне нужно больше.
Каллум укладывает меня на спину и забирается на меня сверху, снова погружаясь в меня. Теперь он смотрит прямо в мои глаза, его ясные голубые в мои дымчато-серые.
Обычно, когда я смотрю ему в глаза, то лишь потому, что я в ярости, пытаясь окинуть его взглядом. Мы никогда раньше не смотрели друг на друга так: открыто, с любопытством, вопросительно.
Каллум не робот. Он чувствует все так же остро, как и я. Может быть, даже больше, потому что он всегда пытается держать все в себе.
Впервые он нежно прижимается своими губами к моим. Его язык пробует и исследует.
Я целую его в ответ, мои бедра продолжают двигаться под его. Я чувствую, как нарастает еще одна кульминация, вторая половина той, что была раньше. Почему наши тела так идеально подходят друг другу, когда все остальное в нас совершенно противоположно?
— Ты моя, Аида, — рычит Каллум мне в ухо. — Я убью любого, кто попытается прикоснуться к тебе.
С этими словами он извергается внутрь меня. И я тоже кончаю, второй оргазм еще сильнее первого. Самый сильный из всех, что я когда-либо испытывала. Я не уверена, что останусь в живых, когда все закончится.
![]()
16
. Каллум
К счастью, мы с Аидой возвращаемся в дом первыми, так как остатки ее платья разбросаны по всему полу лимузина, а на ней ничего нет, кроме моего пиджака.
Ей все равно. Будучи всегда свободной душой, она просто накинула на себя пиджак и босиком вбежала в дом, по пути отдав шоферу бойкий салют.
Мне хотелось бы пойти за ней, но я почувствовал, как мой телефон зажужжал в кармане — звонил отец, чтобы отчитать меня.
— О чем ты, блядь, думал, — говорит он, как только поднимаю трубку.
— Этот кусок дерьма пытался изнасиловать мою жену.
— Ты ввязался в драку на собственном благотворительном вечере. С Оливером Кастлом! Ты знаешь, чем это может обернуться?
— Ему повезло, что я не размазал его мозги по бетону.
— Если бы ты это сделал, ты бы сейчас сидел в камере, — прорычал отец. — Ты ударил не какого-нибудь студента — Генри Касл один из самых богатых людей в Чикаго. Он пожертвовал пятьдесят тысяч на твою кампанию!
— Он не получит возмещения, — говорю я.
— Тебе придется дать ему гораздо больше, чем компенсацию, чтобы он не сорвал твою кампанию.
Я скрежещу зубами так сильно, что кажется, что мои зубы вот-вот расколются пополам.
— Чего он хочет, — говорю я.
— Ты узнаешь это завтра утром. В восемь утра, в Кейстоун Кэпитал. Не опаздывай.
Чёрт побери. Генри Касл хуже своего сына — раздутый, высокомерный и сверхтребовательный. Он захочет, чтобы я пресмыкался и целовал его кольцо. В то время как мне захочется кастрировать его, чтобы он больше не плодил сыновей-говнюков.
— Я буду там, — говорю я.
— Ты сегодня потерял контроль, — говорит отец. — Что, блядь, происходит между тобой и той девушкой?
— Ничего.
— Она должна быть активом, а не обузой.
— Она ничего не сделала. Я же сказал тебе, это был Касл.
— Хорошо, возьми себя в руки. Ты не можешь позволить ей отвлекать тебя от цели.
Я вешаю трубку, кипя от всего невысказанного, что мне хотелось прокричать в трубку.
