Читать интересную книгу Избранное - Уильям Фолкнер

Баярд несся вперед. Автомобиль взлетел на крутую гору, словно взмывший в воздух аэроплан, и, когда мимо промелькнуло кладбище, где красовался пышный памятник его прадеда, Баярд подумал о том, как старик Саймон, зажав в руках кроличью лапку, ковыляет по пыльной дороге к дому, и устыдился собственной жестокости.

Город утопал в садах; на его тенистых, напоминающих зеленые туннели улицах разыгрывались мирные трагедии убогой жизни. Баярд открыл глушитель и, замедлив ход, подъехал к площади. Часы на башне суда вздымали свои четыре циферблата над уходящими вдаль сводами деревьев. Без десяти двенадцать. Ровно в двенадцать его дедушка удалится в кабинет в задней части банка, выпьет пинту пахтанья, которое он каждое утро привозит с собою в термосе, и приляжет вздремнуть часок на диване. Когда Баярд въехал на площадь, на складном стуле в дверях банка уже никого не было. Он сбавил скорость и остановился у тротуара перед прислоненным к стене рекламным щитом.

«Сегодня у нас свежая рыба», — уведомляли выведенные мокрым мелом буквы, а из забранной сеткой двери позади щита доносился запах сыра, пикулей и других вынутых из ледника продуктов и слегка тянуло жареным салом.

Некоторое время Баярд стоял на тротуаре, и его с обеих сторон обтекала полуденная толпа — негры, от которых исходил какой-то звериный запах; они плелись лениво и бесцельно, словно фигуры в смутном безмятежном сне, невнятно бормотали, пересмеивались, и в их мягком, лишенном согласных звуков бормотании слышались нотки готового вспыхнуть веселья, а в их смехе — уныние и печаль; фермеры — мужчины в комбинезонах, в плисовых штанах, в гимнастерках без галстуков; женщины в мешковатых ситцевых платьях, в широкополых шляпах, жующие палочки табаку; наряженные в выписанные по почте крахмальные туалеты молодые девушки, чьи грациозные от природы фигурки уже начинали сутулиться от застенчивости, тяжелой работы и непривычно высоких каблуков, а в ближайшем будущем навсегда расплывутся от родов; юноши и подростки в дешевых безвкусных костюмах, рубашках и кепи, с обветренными лицами, стройные, как скаковые лошади, и чуть-чуть заносчивые. Под стеной сидел на корточках слепой негр-нищий с гитарой и губной гармоникой и на фоне всех этих звуков и запахов выводил однообразные узоры заунывных монотонных звуков, размеренных и точных, как математические формулы, но лишенных всякой музыкальности. Это был мужчина лет сорока, с тем выражением безропотной покорности, которое приобретается долгими годами слепоты; на нем тоже была грязная гимнастерка с нашивками капрала на одном рукаве и криво пришитой эмблемой бойскаута на другом, а на груди красовался значок, выпущенный по случаю четвертого Займа Свободы[31], и маленькая металлическая брошка с двумя звездочками, явно задуманная как женское украшение. Его потрепанный котелок был обвязан офицерским шнурком, а на мостовой у ног стояла жестянка с десятицентовиком и еще тремя монетками по центу.

Баярд пошарил в кармане в поисках мелочи; нищий почувствовал его приближение, и мелодия тотчас застыла на одной ноте, хотя и без перерыва в ритме, а как только в жестянке звякнула монета, он опустил левую руку, ощупью мгновенно определил достоинство монеты, и гитара вместе с губной гармоникой затянули свой монотонный напев. Когда Баярд повернулся, чтобы идти дальше, его окликнул широкоплечий приземистый человек с энергичным обветренным лицом и седеющими висками, в плисовых штанах и высоких сапогах.

У него был гибкий торс наездника и загорелые спокойные руки — такие руки любят лошади. Это был один из шестерых братьев Маккалемов, которые жили на холмах в восемнадцати милях от города и с которыми Баярд и Джон охотились на лисиц и енотов.

— Слыхал про твой автомобиль. Этот, что ли? — сказал Маккалем. Он шагнул с тротуара, легкой походкой обошел автомобиль со всех сторон, потом остановился и, подбоченившись, начал его разглядывать. — Туловище слишком длинное, да и загривок тяжеловат. Неуклюжий какой-то. Небось без узды никуда?

— Ничего подобного, — отвечал Баярд. — Садись, я покажу тебе, на что он способен.

— Нет уж, благодарю покорно, — возразил его собеседник. Он снова сошел на мостовую, где собралась группа негров, тоже глазевших на автомобиль. Часы на башне суда пробили двенадцать, и на улицу высыпали стайки ребятишек, возвращавшихся домой на полуденную перемену, — девочки с разноцветными ранцами и скакалками громким шепотом обсуждали свои женские дела; горластые мальчишки в разных стадиях дезабилье кричали, толкались и пинали девочек, и те, сбившись в кучку, через плечо бросали на них презрительные взгляды.

— Собрался закусить, — пояснил Маккалем. Он перешел через дорогу, открыл сетчатую дверь, обернувшись, спросил Баярда: — Ты уже обедал?

Впрочем, все равно, зайдем на минутку, — и многозначительно похлопал себя по карману.

Заведение представляло собой нечто среднее между бакалейной лавкой, кондитерской и кафе. В тесном, но чистом помещении примостились два-три клиента с бутербродами и бутылками содовой, а суетливый, излучавший доброжелательность хозяин рассеянно кивал им из-за стойки. В задней части комнаты несколько мужчин и женщин, большей частью фермеры, с застенчивым и в то же время чинным и важным видом закусывали, сидя за столиками. Из кухни, где словно призраки в синеватом одуряющем чаду двигались два негра, доносилось шипенье и запах жареного. Пройдя через это помещение, Маккалем отворил проделанную в косой стене дверь, и они вошли в комнату поменьше или, вернее, в большой чулан. Узкое окошко под самым потолком освещало единственный, ничем не покрытый стол и четыре стула. За ними последовал младший из двух негров.

— Слушаю вас, мистер Маккалем и мистер Сарторис.

Он поставил на стол два только что вымытых стакана, по которым еще стекали капли воды, и остановился, вытирая руки фартуком. У него была широкая, невозмутимая, внушающая полное доверие физиономия.

— Лимоны с сахаром и льдом, — приказал Маккалем. — Надеюсь, ты не пьешь всяких там шипучек?

Негр помедлил у дверей.

— Нет, — отозвался Баярд. — Я лучше пунша выпью.

— Уж это точно, сэр, — согласился негр. — Вам требуется пунш.

Серьезно и одобрительно наклонив голову, он снова повернулся, пропуская облаченного в чистый фартук хозяина, который вошел своей обычной развинченной походкой и остановился, потирая руки о ляжки.

— Здорово, здорово, — сказал он. — Как живешь, Рейф? Баярд, я позавчера видел, как мисс Дженни со старым полковником заходили к доктору Пибоди. Надеюсь, ничего серьезного?

Голова его напоминала яйцо, повернутое острым концом кверху, вьющиеся рыжеватые волосы, разделенные аккуратным пробором, походили на парик, а карие глаза излучали теплое сияние.

— Входи и закрой дверь, — скомандовал Маккалем, втаскивая хозяина в комнату. Он извлек из-под куртки бутыль фантастических размеров и поставил ее на стол. В бутыли была прозрачная янтарная жидкость, и хозяин снова потер руки о ляжки, пожирая ее горячим взглядом.

— Боже милосердный! Где ты прятал эту флягу? В штанине, что ли? — спросил он.

Маккалем откупорил бутыль и протянул ее хозяину, который нагнулся вперед, понюхал, закрыл глаза и вздохнул.

— Это работа Генри, — пояснил Маккалем. — Лучший самогон за последние полгода. Надеюсь, ты выпьешь глоток, если мы с Баярдом тебя поддержим?

Хозяин плотоядно крякнул.

— Ну и шутник, — сказал он Баярду, — остряк, да и только, — и, оглядев стол, добавил: — Но у вас тут всего два…

В эту минуту в комнату постучали, и хозяин, повернув свою остроконечную голову, сделал им знак рукой. Пока он открывал дверь, Маккалем неторопливо спрятал бутыль. В дверях показался негр, он нес еще один стакан и надтреснутую чашку с лимонами, сахаром и льдом. Хозяин впустил его в комнату.

— Если меня там кто спросит, скажи, что я на минутку отлучился, Хустон.

— Слушаю, сэр, — отозвался негр, ставя на стол стакан и чашку.

Маккалем снова вытащил бутыль.

— Охота тебе врать, — заметил он. — Все и так знают, чем ты тут занимаешься.

Хозяин снова крякнул, пожирая жадным взглядом бутыль.

— Да, сэр, шутник так шутник, — повторил он. — Однако у вас, ребята, времени много, а мне надо идти за порядком присматривать.

— Валяй, — сказал ему Маккалем, и хозяин сделал себе пунш. Он поднял стакан, попеременно помешивая и нюхая содержимое, и гости последовали его примеру. Потом вынул из стакана ложечку и положил ее на стол, — Терпеть не могу комкать удовольствие, — сказал он, — да только дело не ждет.

— Работа — она всегда человеку пить мешает, — согласился Маккалем.

— Да, сэр, что правда, то правда, — сказал хозяин, поднимая стакан. — Здоровье вашего родителя. Я последнее время что-то редко встречаю старого джентльмена в городе.