Читать интересную книгу Страна Арманьяк. Рутьер - Александр Башибузук

Мастера переглянулись, и ответил ломбардец:

– Мы обсуждали, как можно не только восстановить, но и усовершенствовать ваш замок, сеньор барон.

– Очень вовремя, сами видите, в каком состоянии он мне достался. – Я обвел рукой замковый двор.

– Все не так печально, как выглядит. Главное, фундамент и основание в полном порядке. Мы с маэстро Феном взяли на себя смелость немного осмотреть его. Конечно, понадобятся еще исследования и даже опыты, но в целом уже могу сказать, что состояние терпимое, – убежденно заявил ломбардец.

– Я согласен с мастером Пьетро, господин, хотя мои знания с его мудростью несопоставимы, – добавил китаец и обескураженно продолжил: – Я даже представить себе не мог, до каких высот дошло архитектурное искусство вне Поднебесной.

– Ну так что, беретесь? – Я присел на принесенный учеником стул и сделал приглашающий жест присесть архитекторам.

Те послушно сели на кучи песка.

– Я почту за честь работать на вас, – немедленно согласился Фиораванти.

Поспешность его заявления не осталась мной незамеченной. Ага… а товарищ что-то не особо торопится домой. И дядя его в Москву свалил, времени не теряя. Очень будет мне интересно узнать их подлинную историю.

– Я буду просто счастлив помочь мастеру Пьетро и почерпнуть от него частичку его мудрости… – Фен в очередной раз мне поклонился. – Помимо этого, я буду счастлив еще каким-либо другим образом быть вам полезным, господин.

– Я даже знаю как, мастер Фен. – И мое лицо осенила довольная улыбка. – Меня интересует глазурованная черепица. Императорского желтого цвета – цвета вод великой реки Хуанхэ. Меня также интересует мелованная бумага, на которой пишут императорские писцы. Огненные стрелы, тушь… лапша длительного хранения для походов. Да много чего…

Китаец от изумления округлил свои глаза в типично европейские и потрясенно спросил:

– Господине, вы бывали в Поднебесной?

– Об этом и еще о многом другом мы с вами поговорим завтра, маэстро Фен, когда вы приведете себя в порядок, – не стал я отвечать на вопрос китайца и предложил архитекторам: – А пока составьте примерный список нужных для ремонта материалов и подумайте о цене ваших услуг. Завтра к обеду жду от вас этот список.

Архитекторы при упоминании мной оплаты их трудов дружно вскочили и глубоко поклонились с некоторым удержанием тела в крайней точке поклона. Ага… довольные рожи маскируют. Ну-ну… Я за свою монету с вас, творческие личности, выжму все по максимуму. Особенно с китайца. Дай бог только вспомнить, что они там наизобретали к этому времени в своей Поднебесной.

Посидел я с архитекторами еще немного, поговорив, в общем, ни о чем. Серьезно и конкретно я буду с ними разговаривать уже с каждым наедине. Когда определюсь со своими желаниями. А желаний с каждой минутой появляется все больше. Но обо всем этом – потом.

Вызвал обер-интенданта и потребовал организовать «праздник живота». Буду сегодня со своими сподвижниками и ближниками пировать. В трапезной замка будем упиваться, а то, что столов там пока нет, так мне наплевать. Хоть рожайте их, а пир будет там, где я сказал. Вот так…

Приметил, что на замковый двор робко входит группка крестьян под конвоем стрелков. Вот же Тук, зараза… Сказано же было – успокоить, а он еще больше жути нагнал конвоем своим.

– Монсьор, по вашему приказу оные сервы доставлены, – лихо отрапортовал шотландец и стал за спинкой моего кресла.

– Старосту ко мне! – подпустив в голос гнева, властно приказал я.

Ну а как еще? Господин я им или где? Понятно, что хозяин будет милостивым к своим холопам, но про́пасть в иерархии, во избежание появления в головах сервов крамольных мыслей, обозначить надо сразу и как можно резче.

Высокий худой старик, шаркая деревянными сабо, сделал пару шагов и упал на колени.

– Ты дорпсхоофт деревни Гуттен?

– Я, господин барон… – Старик нерешительно приподнял голову и посмотрел на меня.

Черт… как неудобно-то и даже где-то стыдно заставлять пожилого человека стоять на коленях… Эта современная мне прежнему толерантность из меня никогда не выветрится, хотя и понимаю вполне ясно, что в пятнадцатом столетии от нее ничего, кроме вреда, нет. В первую очередь, сами сервы не поймут. Примут мою доброту за мою слабость. Однозначно.

– Кто я такой, знаешь?

– Вы – господин наш… – Старик в ожидании неприятностей даже прищурил свои слезящиеся глаза.

Ага… чует кошка, чью мышку съела. Знает уже, что мне известны их пиратские шалости, да и самовольная распашка хозяйских земель минимум на виселицу тянет. Тиль Веренвен, конечно, успел ему шепнуть, что я милостив, но это дело такое… очень ненадежное. Тиля простил и возвеличил, а вот его лично могу и образцово-показательно наказать. Благо прегрешений хватает.

– Почему сам не явился ко мне с отчетом о вверенном хозяйстве?

Староста мгновение помедлил и потом, состроив скорбное и смиренное лицо, доложил:

– Ваша милость, почитай последние два года меня от моей обязанности эконом Михаэль Гудсмарк и вовсе отодвинул. Все в свои руки взял… – Голос старосты окреп, и он, видимо заранее сложив свою речь о непотребствах эконома, речитативом продолжил: – Оный эконом великое притеснение и поборы незаконные нам чинил…

– Знаю, – прервал я его. – Холоп этот уже понес наказание и понесет еще. Ответствуй мне, готов ли ты, Якоб Янсен, нести мне и дальше свою службу дорпсхоофта верой и правдой?

– Я? – Старик растерялся.

На иссеченном морщинами лице промелькнуло недоумение, и он невольно потянулся рукой почесать свою бороду.

– Ты!!! – рявкнул я, заставив его вздрогнуть. – Не испытывай терпения моего, серв, а ответствуй прямо и сразу.

– Буду! – вдруг твердо заявил Янсен.

Собственно, я решил оставить этого старика старостой после разговора с Веренвеном. Уважением у односельчан Янсен пользуется. Службу ранее, до того как эконом оборзел, нес исправно, да и мозгами, вижу, его Господь не обидел. Глаза умные, лицо волевое, достаточно хитроватое. Ну и какого рожна мне еще надо? Лучшего проводника моей воли не найти. Не справится – понятное дело, заменю. А пока все равно других кандидатов нет. А если и есть, то я их не знаю.

– Тогда принеси нам клятву верности! – торжественно возвестил я.

Старик, не вставая с колен, подполз к моему креслу и…

Млять… Как же мне уже опостылели эти клятвы и связанные с ними китайские церемонии… но до конца я его выслушал и сказал в ответ, что положено. И ручонку свою баронскую протянул для целования. Тьфу, мля… ну коснулся бы губами для проформы, так нет, все они целуют мои руки истово, со смаком и чмоканьем обляпывая слюнями мою баронскую длань.

Как представлю себе, что завтра поутру мне это самое фуа будет приносить минимум… мама дорогая! Все главы семейств… Это же почти сотня человек, если не больше! М-да… нелегка доля владетельного сеньора. Поставлю рядом бадейку с арманьяком и буду после каждого чмока руку в ней полоскать.

– Встань! – Я немного отмяк голосом. – Завтра поутру соберешь всех сервов у замка для принятия присяги и сам явишься с полным отчетом о вверенном тебе хозяйстве. Ты понял?

– Я понял вас, ваша милость. Будет в точности исполнено. – Янсен поклонился и опять речитативом стал докладывать: – А отчет я и сейчас могу дать. Значится, коровок у нас две сотни без трех штук, барашков четыре сотни и три десятка…

– Окстись, старик. Мне сейчас недосуг. – Я вальяжно махнул рукой. – Завтра и доложишь все людям, для того предназначенным. Отвечай, знал ли такого Иоганна Гуутена?

– Иоганна? – Староста поскреб бороду всей пятерней и наморщил лоб, так что кустистые брови стали дыбом. – Гуутена? Дык… Гуутены у нас есть. Вона их к вам доставили. Старик Йоррит и жена его Тильда, да дочурка ихняя Герда…

– Я жду! – подогнал его начальствующим рыком.

– Вспомнил, ваша милость! – Лицо дорпсхоофта прояснилось. – Вспомнил! Так сынишка у них был, Иоганном звали… Ох и пакостный был мальчишка, ваша милость… Дык ушел он. Как есть ушел от нас с шайкой разбойников. Давно уже… Я Йорриту, отцу его, всегда говорил: не выйдет из него добра. Неужто…

Старик ахнул, замолчал и потом умоляющим тоном заговорил:

– Ваша милость, неужто он чего страшного натворил? Так родители его почитай три десятка лет не видели. Ни при чем тут они…

– Зови их сюда и заткнись пока…

Старики и их дочка повалились на колени.

– Встаньте…

М-да… видно, достатка в их доме давно нет. Старик одет по фламандскому обычаю. Темная куртка из грубого сукна и короткие штаны пузырями. Полосатые вязаные чулки и деревянные сабо. Мать Иоганна – в темном глухом капоте и длинном черном платье, дочка в точно таком же – не отличишь. Одеты чисто, но одежонка потрепанная и латаная-перелатаная.