Наконец они достигли излучины реки, и глазам их представилось необычное зрелище. На берегу стояла махина, напоминающая локомотивный двигатель. Пыхтя черным дымом, она крутила большие колеса, соединенные кожаными ремнями с маленькими колесиками, прикрепленными к большущему квадратному чану для воды.
Над верхом чана поднимался пар, а из труб, подведенных к основанию, тек кипяток. Джоанна остановила повозку и в изумлении наблюдала, как мужчины с палками загоняли блеющих овец в реку и направляли в сторону чана с водой. Затем животных окунали в заводь, над которой вился пар, а там стоявшие в просмоленных бочках люди с силой терли их, и когда овцы появлялись с другой стороны заводи, вода текла с них в три ручья, но были они чистые, белые и красивые.
Она увидела у кромки воды Хью. Мрачнее тучи, он стоял, уперев руки в бока.
– Привет! – крикнула она.
Он обернулся, и в его памяти мгновенно возникло видение, как в первую ночь она выбежала из домика за испугавшей ее Сарой, и он на мгновение заключил ее в объятия. Хотя он и старался об этом забыть, но воспоминание сохранилось и не теряло яркости: ее пеньюар, рассыпавшиеся по плечам и груди блестящие волосы. Какой она была нежной и теплой. Неожиданно ему вспомнилось, как несколько лет назад сильно перебравший Билл Ловелл говорил ему: «Возьмем женщину, на которой я был женат. Ей никогда не нравилось, когда я к ней прикасался. И только радовалась, если я быстро с этим управлялся и отставал от нее. Такие вот они, женщины. Не то что мужчины. Их, женщин, это отталкивает. Представить не могу, зачем Господь сотворил мужчин и женщин такими разными. И Он еще хочет, чтобы род людской не переводился»? И еще один голос припомнился ему. Фиби Фергюсон, содержательница заведения в Сен-Кильде, как-то сказала: «Вы не поверите, мистер Уэстбрук, но большинство моих клиентов женатые люди. Одиноких джентльменов, как вы, у меня совсем немного. Мужья приходят сюда за тем, что не могут дать им жены. Дам высших сословий, в особенности, не очень манит спальня». Хью подумал о Полин и о том, с каким жаром она ответила на его поцелуй. Он знал, что она равнодушной не будет. И тут же ему подумалось, как повела бы себя Джоанна.
– Мисс Друри, рад вас видеть, не ожидал, что вы приедете сюда, – он подал ей руку и помог сойти с повозки, и сразу же ему бросилась в глаза тревога в ее глазах, которую не могла скрыть улыбка. – Случилось что-нибудь?
– Адам недавно страшно испугался.
– Вот как? – Хью перевел взгляд на мальчика, завороженного захватывающей картиной происходящего в реке. – Что же у вас стряслось?
Она описала случившийся с Адамом истерический припадок.
– Но сейчас его трясло еще сильнее, чем тогда на пристани. Мне кажется, он испугался констебля Джонсона.
– Но почему? Адам видел Джонсона и раньше.
– Да, но не в форме. И вот, это пришло сегодня, – она достала из кармана письмо от чиновников, занимавшихся Адамом. Она прочитала послание по дороге к реке, а остальную почту оставила дома. – Нам сообщают, что Адама нашел золотоискатель. По его словам, он зашел на ферму за подаянием и услышал детский плач, а когда увидел ребенка и рядом мертвую женщину, то поспешил за полицией в ближайший город. Адама они нашли одного возле матери. Очевидно, она умерла какое-то время назад.
– Боже правый, – Хью потрясенно смотрел на Адама, который так увлекся машиной для мытья шерсти, что ничего не замечал вокруг.
– Он плакал, должно быть, не один день, – предположила Джоанна. – Скорее всего, этим объясняется его затруднения с речью.
– И понятно теперь, почему он испугался Джонсона, – прибавил Хью. – Ведь полицейские в форменных мундирах забрали его от матери. – Хью решительно направился к повозке. – Адам, я слышал, ты сегодня испугался. Не надо беспокоиться, никто тебя никуда не увезет. Теперь здесь твой дом. Мы же друзья, так ведь?
Адам внимательно смотрел на него.
– Ну же, пойдем, посмотришь, как мы моем овец, – Хью протянул руку, и Адам, минуту поколебавшись, взял ее.
Они подошли к кромке воды, и, пока мальчик с восторгом следил за работой чудо-машины, Джоанна сказала Хью:
– Сегодня, мистер Уэстбрук, для вас, кроме писем, есть еще кое-что: посылка из книжного магазина в Камероне.
– Да-да, – ответил он, не отрывая взгляда от овец, пересекающих реку. – Вы можете вскрыть посылку, мисс Друри. Она, собственно, предназначается вам.
– Мне?
Хью промолчал, и Джоанна вспомнила книгу в его домике: историю австралийских колоний с 1788 по 1860 год. К книге прилагалась карта австралийского материка, расположенного на самом краю света, с россыпью городов и селений по его побережью. Но в самом центре находилось большое белое пятно, называемое «Никогда-Никогда». Это было безмолвное, полное загадок сердце Австралии, неисследованный край, и на этом месте на карте не значилось ни рек, ни гор, никаких иных пометок. Неведомые земли, которые, как говорилось в книге, не доводилось видеть ни одному белому человеку. Что там скрывается? Что за необычный мир существовал там, и какие люди жили в нем своей жизнью, неизвестной обитателям побережья? Вспоминая карту, Джоанна подумала о тайниках души Хью Уэстбрука. Он представлялся ей похожим на грозную громаду Никогда-Никогда: таким же неизведанным, загадочным и непредсказуемым.
– Это новый способ промывки шерсти, – с ноткой смущения заговорил Хью.
– Раньше состриженную шерсть мы отправляли на фабрики в Англию немытую, как она есть, и ее мыли уже там. Но мы подсчитали, что можем получить больше денег, если будем мыть ее сами до отправки.
– Мистер Ловелл говорил, что с настригом этого года не все ладно, мистер Уэстбрук.
– Боюсь, что вши добрались до моих лучших производителей шерсти. Вы сами можете видеть: шерсть стала ломкой, и волокна расщепляются в воде. Такое руно после стрижки не представляет никакой ценности. Настриг с пяти тысяч овец и вместе с ним годовой доход в буквальном смысле смыт начисто.
За короткий срок своего пребывания на ферме Джоанна успела понять, что от шерсти целиком зависит жизнь скотовода: его состояние и репутация. Каждый декабрь после окончания стрижки овцевод может позволить себе отдых не раньше, чем массивные тюки будут приобретены мельбурнскими заготовителями шерсти и отправлены на фабрики в Ланкашире, и он получит свой годовой доход. Но, глядя на распадавшуюся в воде шерсть, Джоанна понимала, что у Хью есть все основания впасть в уныние.
Вдруг ее внимание привлекла желтая пена, скапливающаяся у берега. Она подошла к воде и, встав на колени, собрала пригоршню воскообразного отстоя.
– Что это, мистер Уэстбрук?
– То, что смывается с шерсти: жир, жиропот, грязь.