Кем же был Караджале? Легкомысленным представителем литературной богемы времени, веселым эксцентриком, проводящим свои дни в кафе и пивных?
«Веселый человек? Нет. Очень грустный человек, за его шутками скрыто много боли».
Это слова писателя Александру Влахуца, который тоже неплохо знал Караджале и был его закадычным Другом. А вот зарисовка Барбу Делавранча, сделанная во время совместной поездки с Караджале из Бухареста в Яссы на празднество общества «Жунимя».
«Быстрые, иногда рассчитанные заранее движения, многогранная, характерная игра жестов и голоса, блестящие и как будто чего-то ищущие взгляды поверх очков, содержательный разговор, пересыпанный шутками, анекдотами, наивными и нелепыми историями из нашей театральной жизни; длинная цепь препятствий и недостатков, с которыми ему пришлось бороться, прежде чем добиться постановки своей первой комедии; все это смешивается, переплетается, снова распадается, все имеет свой смысл, ничто не теряется, все естественно способствует увеличению очарования этого живого интеллекта, так что нет ни одного слова или жеста, ни одной мысли, ни одной сцены, которые, проходя через его темперамент, не были бы свойственны только этому человеку».
Так продолжалось в течение всего путешествия. И, наблюдая чередование заразительного веселья Караджале с неожиданными минутами глубокой задумчивости и печали, Делавранча вдруг обратился к своему спутнику с такими словами:
«Что бы ты сказал, если бы я представил тебя как меланхолика, который рисует нелепость и никчемность нашего общества со всей силой наблюдательности разочарованного человека, часто веселящегося, но прячущего от наших глаз печальную натуру неудовлетворенной личности, чьи цели не были достигнуты, чьи устремления не были удовлетворены, чья ностальгия скрывается за ширмой шутки?»
Кем был Караджале в пору написания своих комедий? Неудовлетворенным, разочарованным жизнью меланхоликом, для которого юмор был лишь маской, скрывающей душевную печаль? Бездумным жуиром, стремящимся вкусить все радости жизни? Или обе эти трактовки грешат односторонностью и преувеличением?
Вот наш вывод, сделанный с учетом многочисленных и весьма противоречивых свидетельских показаний.
Тридцатилетний Караджале незаурядная личность, интригующая своих современников даже в том случае, когда они находят в нем одни недостатки. Он неутомимо деятелен и весь в движении. Меланхоликом его никак не назовешь, даже в минуты задумчивости и печали. Это легковоспламеняющийся, быстро переходящий от одного настроения к другому, но, несомненно, очень жизнерадостный человек. Он жизнерадостен от природы. Его воодушевление безгранично, он стремится воплотить в художественные творения свой опыт и понимание жизни, он желает участвовать в ней и другим путем — занять подобающее ему место в обществе.
Но все его устремления наталкиваются на ничтожное время.
Тут надо сказать, что Караджале не принадлежит к писателям, не понятым своим временем. Конечно, оценить его значение в истории румынской литературы могли лишь немногие. Но зрители, особенно те, которых это лично касалось, слишком хорошо понимали, кого он высмеивает. Каждая из его комедий затрагивала и устои и так называемых столпов общества. Каждая постановка вызывала чувства, не имеющие никакого отношения к литературе. Поэтому ни одна из них не выдержала больше нескольких представлений. Ни одна не соответствовала полностью желаниям и режиссерской концепции автора. Четыре нашумевшие пьесы принесли ему только один ощутимый результат — он стал излюбленной мишенью для бухарестской печати.
После каждой новой комедии Караджале приходится испытывать новое разочарование. Он видит, что ему не простят направления его творчества. Литературный труд не обеспечит ему хлеба насущного. Он осужден на непрочное существование, удрученное расчетами, бережливостью, долгами. И он все больше укрепляется в своем скептицизме и недовольстве.
В аналогичных условиях другие художники замыкались в одиночестве, искали утешения в тишине кабинета, в напряженном творческом труде. Характер и природный темперамент Караджале толкают его на другой путь. Он давно уже снискал себе репутацию комедианта, очень многие не принимают его всерьез, смотря на него как на человека, любящего паясничать перед публикой. Почему бы ему не подтвердить это мнение, не стать открыто и демонстративно комедиантом своего времени? Ведь такое положение имеет и свои преимущества: при любом деспотизме шуту и комедианту дозволяется значительно больше, чем всем остальным смертным.
Профессия комедианта — особая профессия. В ее основе заложена трагедия, она таит в себе печаль и страдания. Не так-то легко стать комедиантом, бросить вызов обществу не только своими шутками, но и самой жизнью. Характер Караджале содержит в себе противоречивые черты. Человек, которого окружающие считают типичным завсегдатаем кафе и пивных, в глубине души мечтает о тихой, семейной жизни. Скептицизм не исключает в нем способности воодушевляться, ирония и трезвое понимание всей никчемности и мелочности окружающей его общественной жизни не убили в нем тщеславия и жажду официального признания. Но рано, очень рано приучился он скрывать свой внутренний облик. В двух измерениях живет душа Караджале. Поэтому двоится его портрет и так трудно установить его истинные черты.
На тридцатом году жизни к нему пришла слава. Но не та, которая могла бы пьянить. Вместе с известностью пришли и унижение и отказы. Каждая из его комедий скандализирует общество. Бывший ученик плоештской Казенной школы № 1, который пародировал на улицах жесты и походку случайных прохожих, высмеивает теперь уже самых респектабельных граждан. Но это разрешается только комедианту. И Караджале демонстративно играет эту роль перед публикой.
«Человек — это животное, которое позирует», — его собственный афоризм. И он сознательно позирует перед публикой. В мире, где считаются только с видимостью, он создает видимость паяца, обожающего покрасоваться перед любым зрителем. Он сам распускает о себе вздорные слухи. Подчеркивая свое плебейское происхождение, он уверяет, что нигде не учился и демонстративно афиширует плебейские манеры. Маска комедианта становится его плотью и кровью.
НЕУДАЧНИКУ ДОСТАЕТСЯ ВЫИГРЫШНЫЙ БИЛЕТ
В годы написания своих комедий Караджале испытывал исключительный душевный подъем. И в те же годы он потерпел крушение во всех начинаниях, которые должны были принести ему независимость и прочное положение в обществе. Изгрызенный червем сомнений, Караджале шутит над своими неудачами. И начинает искренне верить, что родился невезучим.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});