Читать интересную книгу Непотопляемая Атлантида - Лариса Миронова

ГЛАВА 2.2 Триста лет спустя: империя как стиль

Эпиграфом к «Отечественным запискам» были слова: «Любить Отечество – велит природа, Бог, а знать его – вот честь, достоинство и долг». Последуем благому совету и двинемся дальше, по пути исследования строительства державности на Руси. Воспользуемся знакомым нам уже приемом – принципом маятника и временно качнемся в противоположную сторону – чтобы вычислить и исследовать вторую экстремальную точку периода создания державности. Иными словами, из периода начала создания централизованного государства (16 век) мы на время перенесемся в эпоху русского ампира или – на «триста лет спустя»… Эпоха эта – время правления Александра Первого, была «ужаснейшая и славнейшая» одновременно, как это теперь часто случается на Руси. И мало в истории вообще есть таких, четко ограниченных периодов – от смерти Павла Первого в 1801 году до смерти Александра Первого в 1825-м. У нас здесь открываются новые горизонты для прослушивания прошлого – великой поступи Истории. Эта эпоха особенно интересна тем, что она более мыслит, чем действует. И в ней реально существуют временные колодцы, нырнув в которые, можно легко оказаться в эпохе, традиционно относимой ко временам Древней Греции и Рима, то есть в эпохе античности, как её тогда понимали. Они, люди эпохи русского ампира, многое ещё помнили, были ещё сохранены документы, которые потом таинственным образом куда-то исчезли (вроде библиотеки Ивана Грозного), и они настолько сжились с мыслью сосуществования с канувшей в лету античностью, что даже давали себе античные имена: Ахилл, Аполлон, Агамемнон, города же свои называли так – Афины (Мюнхен), Северная Пальмира (Петербург)… Однако, однако… У главного героя этой эпохи Александра Первого была одна самая заветная мечта: погубить своего главного соперника, Наполеона. И он её осуществил: клянясь в лживой дружбе и проклиная прилюдно, учась на ошибках, Александр неукоснительно шёл к ней и, заманив-таки заклятого друга в Россию, уничтожил и разгромил его. Наполеона как исторического гиганта более не существовало. Когда в 1821 году Наполеон скончался на о. Св. Елены, Александру первому больше на этом свете делать было нечего. Им овладела хандра, он заметно сдал, государственные дела стали приходить в упадок, и Александр тихо отошёл в мир иной в спокойном Таганроге – он умер от болезни «быть Александром Первым», однако с чувством хорошо исполненного дела жизни. Он во всем был прямой противоположностью Наполеону: если тот повсюду возил за собой людей искусства, то Александр поручал присмотр в этой деликатной сфере членам своего августейшего семейства – матери или жене. Он вообще считал, что искусство ограничивать нельзя, что искусствами руководить вообще не надо – они сами как-нибудь найдут дорогу к истине и людям. Именно благодаря этому художественная жизнь в эпоху русского ампира занимала огромное пространство, становясь чуть ли не высшей сущностью эпохи и успешно самовоспроизводясь. И в этой самодостаточности эпоха неплохо сама себя слушала и слышала. На поле боя он также пропускал вперед генералов, в отличие от Наполеона, который на своем белом коне всегда вырывался вперед. Так Александр Первый показал всему миру, какой некогда была жизнь на Руси – то есть – какой была русская античность. Давайте более пристально посмотрим – какой же была Александриада, старательная калька Древнерусской Атлантиды, раз у нас нет иной такой возможности для античности конкретно. В первую очередь, какова личность самого Александра – будто сотканного из противоречий, свойственных и самой его эпохе: либерал и казарменный командир, фаталист и пламенный переустроитель всего и вся, ленивый и бурно деятельный… Однако все его противоречия удивительным образом уравновешивали и плавно дополняли друг друга. Он и свою эпоху отредактировал собой, будучи аллегорий мира, добра и справедливости, протодекабристом без декабря… Быть аллегорией его вполне устраивало – в свою душу он никого не впускал. А рядом с ним гармонично сосуществовали антиаллегории – Аракчеев и митрополит Фотий. Так что же за здание выстаивал Александр Первый? Дух корпорации и вера в свое высокое предназначение. Средневековье, соединенное с высокими идеями Просвещения. Плюс идеи масонов, но ещё более углубленные. Полная свобода всех инакомыслящим – даже для тех, кто интересовался апокрифическими толкованиями священных текстов, он открыл Библейское общество. Александр Первый и сам был императором как произведение искусства. И вот в планы этого «произведения искусства» с самого начала входил такой человек, как Аракчеев – для проведения в жизнь его внутренней политики по созданию военных поселений и превращению крестьян в служилый люд.

Будучи человеком сугубо светским, он в то же время мечтал об уничтожении «засилья иностранцев» у трона. Александровская империя скорее была проектом, гипотезой, нежели реальной сущностью. Это был перебор множества блестящих возможностей. Проектами была перенасыщена вся жизнь культуры – без конца измысливались музеи, монументы, храмы, реформы образования, создавались всевозможные Общества и школы. Многое так и остались проектами, как, к примеру, Храм Христа Спасителя на Воробьевых горах (архитектора Витберга). Проектов насочиняли столько, что их хватило и на все последующие времена. Когда 20 лет назад в нашей стране началась перестройка, политтехнологи, не долго думая, вытащили Александровские проекты и стали спешно приспосабливать некоторые из них к нашей современной жизни. Но частенько получалось так, что от жилетки рукава пристегивали к весьма чужому, не по размеру, кафтануА ведь каждому времени – свои песни… Воистину, век масонов, авантюрстов и просветителей – век интеллектуалов и разных тенденций, повторился почти два века спустя в карикатурном виде, как это всегда и бывает в истории… Особенно большое значение в России имело «позднее Просвещение» – 19-го века, которое и стало итоговой идеологией всей предыдущей просветительской деятельности. И в нем уже почти не было масонства. С чем боролись масоны в первую очередь? С догмами, в первую очередь, религиозными. И самым радикальным образом – через их полное отрицание. В этом и была суть Просвещения: доказать, что Бога нет. Лозунг масонов: ordo od chao. Буквально: порядок над хаосом. То есть заявлена альтернатива традиционному представлению – божественному устройству мира: Бог создал мир из хаоса. То есть речь теперь идет о создании нового мираиз хаоса, но без божественной его сути. А теперь распишем главный лозунг масонов через основные концепты древнего языка: ор-ата ата хао (ао = ага). Но ао = ага = хозяин (старший), Ата = атаман (предводитель = над кем-то), Ор = ра = оратай (человек – творец). Теперь мы имеем: «Человек-творец предводитель над хозяином». Таким образом, масоны выводят главенство Человека-бога над Бого-человеком (то есть уполномоченным (Божественной волей) по правам человека). Человеческое (лично-либеральное) подчиняет теперь высшую (духовную) сущность. Вот в этом и заключается истинный смысл масонства. Подмена свершилась. И не все её заметили. Таким образом, речь идет о строительстве некоего нового мира, прагматично-либерального и иерархичного по определению. Опьяненные идеями просвещения, люди верили в то, что смогут установить вечную гармонию в обществе с помощью одних реформ: история сама приведет взрослеющее общество к апофеозу разума и справедливости. Стоит только разбудить спящий разум, обеспечить духовной пищей и дать волю к саморазвитию. А Бог, если он есть, должен был, конечно, смирившись со своей новой ролью, помочь человеку во всех его начинаниях. Однако теперь стояла перед обществом новая задача: дать монархической идее новое развитие. Заговорили о новом законодательстве, защищающем права невинно пострадавших. И не было замечено главное, что сейчас опять напрочь забыто – не надо доверять мнимым «правам человека», противопоставляя их «правам гражданина», ибо это есть грубая подмена понятий и уход от сути вопроса. Ибо у этой борьбы за «права человека» есть одна главная цель: посеять раздор в народе, разжечь всеобщий пожар и, в конце концов, в одночасье ниспровергнуть и само царство, которое создавалось веками, не дав обществу ничего взамен. Однако «древо вольности» такого толка продолжало произрастать, очаровывая своей прельстительной наружностью всё новых и новых адептов и отравляя сознание общества ядовитостью своих плодов. И тогда появляется идеал в виде государства Спарта (тему Спарты мы обсудим отдельно, там есть о чем поговорить), однако смягчённый современным Просвещением. Общество в своем развитии должно перейти от Силы к Соглашению. Конституция должна поддерживать Закон, а Закон – защищать Конституцию. Но всё это возможно при исполнении главного условия: на троне восседает Царь-гражданин, который является Первым гражданином народного общества. И все они выступали за раскрепощение крестьян, но предлагали это делать поэтапно и осторожно (что, конечно же, не было исполнено – ни в 1861 году, ни в наше время, когда фактически дезорганизовали и даже почти разогнали колхозы и совхозы, посадив их на голодный паек). Такими были главные мысли и чувства эпохи русского ампира.